принесут тебе все потребное и будут просить, чтобы ты принял это. Ибо есть достойные того, чтобы делать приношения монахам, а есть и совершенно недостойные, далекие от изволения Господня.
1.137. Младшему комиту Амфилохию.
Не походит ли на прокаженного тот, кто говорит: «Предаюсь пока забавам юного возраста, а потом, впоследствии, в глубокой старости выращу цветы целомудрия, мужества и справедливости?» Ибо какой небесный Ангел обещал тебе, что ты достигнешь старости и что можешь не бояться в похотях, наслаждениях и тщеславии умереть злосчастно. Ибо, хотя возраст и юн, но жизнь быстро ветшает.
1.182. Иподиакону Мариану.
К чему так щедро утучняешь плоть свою, которая, еще немного, и станет пищею червей.
1.274. Диакону Феврарию.
Не ищи с жадностью простора в жизни, но пожелай лучше отыскать стезю узкую и тесную.
1.285. Епископу Элиану.
Представляя в себе Аарона, ты приводишь всех в удивление тем, что носишь драгоценные камни и увешан доброзвучными колокольчиками. Ибо одни из подчиненных тебе клириков, подвизаясь в молчании, громогласнее трубы проповедуют своею жизнью, другие же, оглашая Божественным словом и высокими беседами громче оных колокольчиков, блаженные звуки вносят в самый слух ума.
1.287. Диакону Прискиллиану.
Если утверждаешь, что предложенные тобою речения сказаны Соломоном в Панарете (Прем. 7, 2) от лица Владыки нашего Иисуса Христа, то почему же писатель сего слова именует себя и говорит, что он родился от услаждения и сна? Посему признайся, что не достиг ты цели своей. Ибо зачатие Спасителя во плоти Девы было совершенно нелюбосластно, непорочно, нескверно, неукоризненно, чисто и нерастленно.
1.312. Ходатаю по делам Афанасию.
«И сидела еси на них, аки врана» (Иер. 3, 2), — сказал Пророк. То есть, забыв Бога и усердно трудясь, много времени проводил ты в грехах и, по причине своих падений, — с нечистыми демонами. Ибо ворона живет многие годы и чадолюбива. Посему, и всякий сластолюбец и миролюбец сильно любит и нежит чад своих, то есть пагубные и мерзкие дела свои.
2.49. Монаху Аристоклу.
По–видимому, ты в раздоре сам с собою: говоришь прекрасно, а поступаешь худо, бесишься, подобно псам, нещадно и не краснея лаешь на всякого. Но, по крайней мере, с сего времени исправься, брать, чтобы дела твои не были в разладе с досточестным твоим обетом.
2.56. Архимандриту Платону.
Первые вожди нашего чина, став ревнителями Апостолов, соделались некими светилами, сияющими «в темном месте» (2 Петр. 1, 19), и неблуждающими звездами, озаряющими непроницаемо мрачную ночь человеческой жизни. По своей безмятежности они оказались оплотами пристаней, всем указывая, как безвредно избегать приражения страстей. А ты, имея в подчинении у себя столько душ, сам осудил добродетель на изгнание, заставил ее бежать от тебя вдаль, Покрываешь лицо свое тьмою лукавства и злонравия, ввергаешь братий в худые навыки, в бурю и непрестанные мятежи, стараешься погубить тех, кому должно спастись. Кто же избавить тебя от вечного мучения? Ибо «страшно есть еже впасти в руце Бога Живого» (Евр. 10, 31).
2.65. Монаху Галлу.
Что тебе пользы от страннической жизни, от труда подвижнического и великого самоизнурения, когда снова обращаешься сердцем к Египту, каждый почти день собеседуешь со своими домашними посредством писем, и пламенная любовь к родству запинает тебя на пути к совершенству? Разве не слыхал ты, что Господь возразил Марии, искавшей Его между сродниками (Лук. 2, 49), и как того, кто отца или мать любит более Его, признал недостойным Его (Матф. 10, 37), а сими словами твердо постановил снимать с себя родственные узы? Если оставил ты Харран, что переводится «нора», а сие означает «чувство», и вышел «из юдоли Хеврона», то есть от унизительных дел греха и из пустыни, в которой можно заблудиться, то спеши, подобно патриархам, переселиться в Дофаим (Быт 37, 14), то есть в достаточное оставление плотского пристрастия. Ибо Дофаим означает «достаточное оставление», достигнуть которого подвизаются все стремящииеся к блаженнейшему бесстрастию.
2.72. Комазию, монаху из риторов.
Этот сор, эту пыль, эту грязную кучу эллинских книг — к чему по отречении от мира так тщательно ты собираешь в монастырь без пользы, а более того — со вредом? Отвечай нам, славный собиратель суемудрия и окаянства.
2.76. Неадию, Олимпию, Андромаху, Юлию, Химазию: монахам — любителям тяжб.
Кому–нибудь из благомыслящих, увидевшему ваше нерадение о Божественном и ревность о Богочестии одного с вами рода воинов, прилично теперь сказать что благоговейные воины псалмопениями, молитвами отправлением своих обязанностей и неусыпным пребыванием в церкви препобедили рассвирепевших гневливых, богоненавистных монахов, которые отреклись от приличного им безмолвия и служения молитвами и псалмами, забыли священный обет и принятый на себя образ, оставили место своего подвижничества и бесстыдно хлопочут о чужих делах, непрестанно проводят время в мирских судилищах и вносят туда несказанный шум и мятеж. Так что сами народные начальники смеются за это над вами и крайне осуждают вас.
2.84. Монаху Фавсту.
Власяная одежда требует, конечно, смиренного образа мыслей. Потому что праведным, которые подражают своему Владыке, всего вожделеннее смиренномудрие. А если надмеваешься, каждый день ссоришься, иных биешь и подражаешь умоисступленным, то для чего носишь власяницу? Твоя одежда не соответствует расположению души. Монашеская жизнь обязывает любить истину и правду, а не лицемерие, не притворство, не одну личину истины и правды.
2.85. Монаху Фавсту.
Сказано: «пробави милость Твою ведущим Тя» (Пс. 35, 11). А погрешающие в ведении, подобно тебе, подвергнутся самому тяжкому мучению. Поэтому молись, чтобы возвеличилась и особенно приумножилась милость.
2.94. Затворнику Филумену.
Хвала вашим доблестям в отшельничестве! Хвала вашим победным памятникам на поприще добродетели! Но более всего — хвала вашей суетной, лицедейной и притворной жизни в затворе! Ибо и от тех, которые на рынке со всем жаром заняты торговлей, и от тех, которые в судебных местах заводят тысячи тяжб и разных словопрений, ничем, кажется, ты не отличаешься. Выдумываешь всякого рода хлопоты, кричишь с гневом, скрежещешь зубами, из этой своей западни ругаешь, осмеиваешь, злословишь, укоряешь всякого, кто ни попадется, протягиваешь руки свои в окно и бьешь братью, и шумом, и смятением, и беспорядком и расстройством наполняешь бедную келью, которая, хотя и бесчувственна и неодушевленна, но воздыхает, может быть, о жестокости и лютости, как в клетке какой заключенного в ней зверя, или лучше сказать, и зверей превозшедшего свирепостью монаха. Скажи мне, прошу тебя, что ты приобрел, затворившись в этой хижине? Какую пользу снискал душе своей, укрыв тело за этими стенами? Сказано: «бысть Ефрем», как «опреснок не обращаем» к лучшему (Ос. 7, 8). Какая была тебе польза занять эту хижину? Когда облекали тебя в это досточестное иноческое одеяние? Какой авва возлагал на тебя благословляющую руку? Откуда ты заимствовал этот плебейский, подлый нрав? где не развлекаемые ничем молитвы и беспечальные собеседования с Богом? Куда изгнал ты псалмы и песнопения? Куда заставил бежать безмолвный образ мыслей? где оставил священные наставления отцов? где совоспитанники, сожители, однодомники иноков — мир, тишина, покой, вера? Какое дерзновение будешь иметь в День Воздаяния?
2.97. Монаху Евтропию.
Да устрашат тебя Владычные письмена, повелевающие не входить «к олтарю по степенем» порока и надменного образа мыслей (Исх. 20, 26), чтобы не открылась срамота твоя при исшествии из сего мира. И тогда, как сказано, узнают, «где есть их вещество» (Иов. 19, 29).
2.98. Монаху Лампадию.
Не Иуда только, презрев суды Божьи, предал Господа, но в число предателей включаются и христиане, которые не исполняют Божественных заповедей, пренебрегают ими, ведут себя высокомерно и
