Кто-нибудь отрезал, пытаясь повторить эксперимент, хоть одну фалангу?!
В зале зашумели, кто весело, кто зло, заблестели глазами. Послышались нервные смешки, но все утихли, как только беспалая ладонь взметнулась в воздух жестом призыва к молчанию.
– Вот главный фактор! И я думаю довести эксперимент до логического завершения! – Станислав резко повернулся и вышел из аудитории.
В кабинете Славутич присел в мягкое кресло, тихо зажужжала камера. Он перетянул бицепс жгутом и, как заядлый наркоман, посжимал пальцы. Тонкая игла шприца нащупала набухшую вену, и поршень выдавил желтоватую жидкость. Четко, уверенно прокомментировал:
– Доза видоизмененных транспортных моноцитов, капсулировавших живые стволовые клетки под воздействием травмы. Совмещены вне тела, ниже называются ТР-моноциты. Эксперимент номер один…
Рука по-прежнему болела, но от анестезии приходилось воздерживаться – эксперимент должен быть чистым. Расхаживал по лаборатории, поскрипывал зубами. Иногда присаживался и баюкал руку. Пытался сосредоточиться на работе, и даже иногда получалось, стандартные эксперименты шли своим путем. Никто ничего не перепутал, не поменял, все четко и последовательно продолжалось. И это успокаивало. Но стоило чуть побеспокоить рану, как боль напоминала о себе. Организм тупо кричал страданием, взгляд все чаще останавливался на полке с обезболивающим. Спрашивал себя: а не зря ли? Но стискивал зубы и вновь пытался отвлечься. Постоянно забегали коллеги, бросали жалостливые взгляды, он бодро улыбался, помахивал ручкой, мол, идите-идите, все нормально, я в делах.
Из столовой пахнуло жареной картошкой. Готовят круглые сутки – у ученых ненормированный рабочий день. Рот вдруг заполнился слюной, желудок судорожно дернулся, напоминая о пустоте. Жутко вдруг, до дрожи захотелось есть. Что такое? Проходя мимо зеркала, вдруг отметил, как сильно осунулось лицо. Лихорадочно поблескивали глаза, а штаны провисли, видимо лишившись поддержки части жировых складок.
– Когда и успели-то… Хотя, скорее всего, из-за пустого желудка, все же не ел несколько дней, – отметил Славутич.
Боль в кисти пошла мощная и пульсирующая. Повязка пропиталась отвратительными пятнами. Он достал припасенный пакетик с бинтом, потом спохватился и вызвал медсестру из общего корпуса. Чтобы не терять время, заказал обед. Когда в дверь деликатно постучали, уже прикончил две порции картошки с мясом и два салата. Медсестру встретил, жуя яйцо вкрутую, причем скорлупа показалась такой пикантно вкусной, что хрустела на зубах, как молодой снежок под ногами играющей детворы. Девушка испуганно глянула, словно побаивалась, что счас кинется, а он глазами показал, мол, давай, делай. Сам же захрустел очередной скорлупкой.
Бинт размотался, и чем его меньше оставалось, тем слабее становилась давящая боль. Впрочем, на последних оборотах прилипший бинт вновь напомнил, что рана есть, и серьезная. Медсестра испуганно вскрикнула – из срезов мяса, сочившихся сукровицей, почти на сантиметр торчали конусы косточек, едва покрытые полупрозрачной кожицей.
– Заматывайте! Только не плотно! – прошипел Славутич сквозь зубы, малейшее дуновение воздуха казалось обрубкам ледяным.
– Итак, первая фаза эксперимента прошла по плану, – закончил диктовку ученый, откинулся на спинку кресла. Рот неудержимо растягивался в улыбку.
Отлично, теперь анализы… Анализы показали, что в организме появилось много ТР-моноцитов. И они, судя по всему, активно переносят стволовые клетки к культям. Более того, взрослые стволовые клетки в костном мозге начали интенсивно делиться, обеспечивая постоянный прирост материала. Причем, похоже, именно моноциты новой формации, образующиеся неподалеку в костной ткани, стимулируют их деление, выделяя вещества… э-э… вещества… Рабочее название «вещества нетерпеливости». Когда не хватает стволовых, ТР-моноцит выделяет нечто вроде антигенов, но стимулирующих деление стволовых клеток. Гм, натянуто, конечно, но для дневника экспериментов пойдет…
– А что, если попробовать направить клетки на место вырванного зуба? Похоже, воображаемые картинки не такие уж воображаемые. Вот они снова появились перед внутренним взором. Снуют, черпают, тащат, выворачиваются… Так, а теперь направим часть потока в челюсть. – Станислав сконцентрировался и ярко представил, что лимфоциты понеслись по артериям к челюсти и выше к десне, где язык нащупывал провал в ряду коренных зубов. Отвлекся – походил по сайтам новостей технологий. Через полчаса зачесалась челюсть и страшно захотелось мела. Он высыпал горсть «Витрума» на ладонь, проглотил и, довольный, сделал следующую запись.
Шеф связался по видео сам. В острых глазах поблескивает удивление, видимо, медсестра уже разнесла на хвосте информацию. Красное лицо, проходя через фильтры, становилось еще краснее, а скорректированная развертка раздвинула физиономию вовсе до какого-то свинячьего облика. Славутич вдруг смутился, что так мелочно мстил шефу, уродуя изображение.
– Ну что, кхе-кхе, Станислав Владиславович, получается у тебя что-то? А то тут медсестра-дура трезвонит о каких-то когтях, что у тебя из культей растут…
Славутич прыснул, не сдержался. Шеф охотно расхохотался.
– Так я и думал, что лажа. Тут, кстати, к тебе какая-то мамзелька ломится, рвет и мечет, журналистка или ловчиха НЛО, не разберу. У нее целая пачка удивительно правильных документов и допусков… В общем, осторожно, скоро, наверное, дорвется, закрой лучше дверь, мол, нет тебя. Ну ладно, извини, что отвлек, бывай… – Он потянулся на экране выключить связь.
– Закроюсь… Но о когтях не совсем, Адам Петрович, лажа… Не совсем.
Ученый встал и вызывающе качнулся с носков на пятки. Уже совсем избавился от смущения. Шеф сразу посерьезнел, глянул остро.
– Пошла последовательная регенерация. То, что медсестра приняла за когти, – нарастающие фаланги пальцев, за ними под тонкой оболочкой видны нарастающие мышцы, нервы и сухожилия. В организме совершенно определенно пошли интенсивные процессы регенерации. Да можете зайти на мой сайт, ознакомиться с результатами исследований. Но чувствую – результатов будет больше, гораздо больше…
Начальник округлил рот, лицо вдруг стало по-детски простодушным, как у ребенка, слушающего захватывающую сказку. Его губы задрожали, он потер глаза и почему-то шепотом спросил:
– Что, Слава… неужели не зря жили, работали… и лаборатория действительно… и мы смогли, что-то настоящее… и рано списывать науку, рано!
У профессора перехватило в горле, он вдруг увидел, как циничный администратор-руководитель, забивающий повседневное разочарование рутиной, переживал.
– Да, Адам Петрович. На этот раз да.
Глава IV
Через несколько часов вышел из кабинета, надо съездить отоспаться. И с удивлением увидел сидящую на корточках женщину. На указательном пальце за петельку поддета кожаная куртка, она заброшена за спину, чтобы мягче прислоняться к стене. Длинная челка прикрывает глаза, острые коленки пропечатывались сквозь джинсы в обтяжку. Пестрая красно-зеленая рубашка расстегнута до середины, профессор краем глаза ухватил колыхнувшуюся за отворотами грудь. Впрочем, колыхнулась от порывистого движения – словно пружина капкана сработала, и тут же этот капкан в виде жестких пальцев вцепился ему в плечо.
– Славутич! Да это вы, Славутич! Я чувствовала, что вы сидите в кабинете!
Из-под подпрыгнувшей челки на него уставились бешено горящие серые глаза.
«Черт, похоже, эта та самая энэлошная настырная журналистка. Смотри ж ты, дождалась, зараза».
Первоначальное очарование испарилось. Он попытался увернуться.
– Девушка, вы путаете. Действительно, Славутич работает у нас в лаборатории, но, насколько знаю, он сейчас болен и отсутствует…
– Молчи! Это ты! Я! Знаю! Все!
– Тогда, пожалуйста, скажите решение второго тензорного уравнения, над которым я бился неделю назад!
Он наконец вырвался из цепких рук и зашагал по коридору. Она молчаливой тенью засеменила
