Славутич, пошатываясь поднялся. На асфальте осталось десятка три расплющенных голубей, еще несколько разбредались, прихрамывая и ошарашенно крутясь. А над головой свистела и чирикала внушительная стая разномастных птиц, разлетаясь в стороны. Только ворона, тяжело дыша, еще посидела на плече несколько секунд, переминалась, высвобождая увязшие в костюме когти. Тяжело соскочила на асфальт и злобно закаркала. Кар! Ка-а-ар! Ка-а-арр! И жестко клюнула в колено раз, другой. Наклонила голову набок и свирепо посмотрела снизу вверх одним глазом.
Славутич развел руками:
– Да понимаю… Спасибо, я в неоплатном долгу и все такое…
Ворона отвернулась, отошла метров на десять и, тяжело вспорхнув, улетела вслед за остальными. Славутич ошарашенно проводил ее взглядом… но думать некогда, нужно убираться из этого клоповника. Он посмотрел на погибших голубей, машинально перевел взгляд на штаны, потом извернулся, посмотрел сзади и удивленно отметил, что птахи умудрились погибнуть, даже не заляпав костюма.
Ворота в бетонном заборе распахнуты, людей не видно. Зато виден широкий угловатый автобус, тарахтит, выдыхает облачка выхлопа. Несколько прыжков, через приоткрытую дверь слышна ритмичная музыка и тянет теплом. Удача! Водителя на месте нет, нужно убираться, прыжок на сиденье… руки сами переключают скорости, ноги вжимают педали, и трясущаяся коробка выруливает на улицу. Радует, что у водителя достаточно мягкое сиденье. Славутич замечает маску, аккуратно прижатую магнитом к приборной панели. На пару секунд, бросив руль, натягивает. Солдатик возле КПП равнодушно скользнул взглядом, продолжая утрамбовывать пяткой в мусорку полиэтиленовый пакет. Так, двигаем, как можно дальше… дальше. Улицы пустынны, почти нет движения. Да и улицами-то эти закоулки назвать сложно. Хорошо, вырвался! Осталась малость – уехать подальше да сбросить этот корявый автобус с высокого моста. Обожаю Голливуд с его простыми решениями…
Вдруг в перегородку водителя кто-то уверенно и звонко постучал. На приборной доске небольшое зеркальце на шарнире. Похоже, специально, чтоб смотреть в салон. Профессор крутнул его… и сердце дало перебой. Автобус битком набит автоматчиками-масками, и один из них оперся растопыренной ладонью, уставился на водителя… впрочем, сейчас они не маски. Что им париться, когда все свои. Маски аккуратно скатаны и отличаются от обычных лыжных шапочек лишь тугими толстыми ободками. У бойца, постучавшего в стекло, в глазах легкое недоумение, показывает жестами что-то. Черт, ладонь поспешно хлопнула кнопочку селектора, и тут же зазвучал требовательный голос:
– Слышь, водила, какого черта летеха-то остался?
Славутич постарался сделать взгляд потупее:
– А мне чо, сказали – гони, я и поехал! Я человек маленький. Привези – отвези – пошел на хер…
– Кто сказал? Шкрабка, что ли, сказал? – все недоумевал боец.
– Ну а кто ж такое ляпнуть может еще, кроме Шкрабки? – очень натурально хохотнул профессор. – Да успокойся, сержант! Начальству виднее. – Боец недовольно скривился, отошел.
Руки вцепились в руль, по спине поползли струйки холодного пота.
Черт, хорошо догадался, что сержант. Ну не равнодушный же солдат – исполнитель команд будет интересоваться… Ну это ладно… нет, не ладно, что же теперь делать-то… Обратился не по имени, значит, бойцы с водилами не особо знаются, значит, телефона нет… Летеха… лейтенант, понятия не имею, сколько он еще будет уточнять и выслушивать указания начальства… впрочем, не похоже, чтоб они на оперативное какое-то задание спешат… хотя с автоматами… Мозги разогрелись, от висков хоть прикуривай… Что же делать, что делать? Мысли перебирались, и мозг сбоил, боясь просчитаться, вдруг в маску плеснуло горячим, по губам потекло солоно. Профессор нажал на тормоза, свернул к обочине и быстро стянул маску, прижал к носу – из ноздрей хлынула кровь. В стекло тут же требовательно застучали. Он обернулся, увидел разгневанное лицо сержанта, которое, впрочем, мигом успокоилось и даже стало сочувствующим.
– Слышь, отец, что, плохо с тобой, что ли?
– Д-да, счас… счас пройдет.
– Ну ты, эта… Не переживай, не скажем… После ранения, что ли, в водилы перешел?
– Д-да, ладно, счас поедем.
– С этим не шутят… Ты давай вылазь потихоньку да до аптечки, тут за углом… А нас Степа довезет. То- то, я смотрю, ты в объезд поехал, чуял, наверное, что приступ может быть, движение поменьше выбирал.
– Да ладно…
Боец хлопнул по кнопке, выскочил на улицу, обежал автобус, открыл дверь и бережно, как калеку, снял Славутича с сиденья:
– Ты, как начал распинаться с надрывом, что-де человек маленький, я сразу понял, что списали. Ну, давай сам, потихонечку, осторожненько… а мы доедем, и ребятам скажу. – Он подмигнул. Коротко, отрывисто пролаял в салон, место за рулем мигом занял громадный детина, в руках которого внушительный руль смотрелся как маковый бублик.
Сержант подмигнул, хлопнул дверью, и скоро автобус исчез за поворотом.
Глава XI
Славутич прислонился к двери в подворотне, машинально стер маской с лица остатки крови. Попытался собраться с мыслями, но в подворотню задом сдала «Газель». Требовательно посигналила, и деловитые мужики начали быстро таскать лотки с горячим хлебом в распахнувшиеся задние двери магазина.
Профессор перевел дух. Хоть на этот раз не по его душу… Так, перво-наперво нужно отсюда убираться, причем подальше. Хотя бы найти какой-нибудь уголок, чтоб привести мысли в порядок.
Закоулки вывели на широкий проспект с сотнями идущих людей. У всех лица хмурые, целеустремленные, смотрят насквозь. На автопилоте уворачиваются друг от друга. Очень легко слиться с массой и думать на ходу.
Итак, что за суета в последние дни? Обнаружение необычных свойств лимфоцитов, под волевым контролем начавших доставку стволовых клеток к месту повреждения. У меня удаляли два-три зуба, я ломал руку, сломаны два ребра, и ничего необычного никогда не наблюдалось. Получается, совпали три фактора – свои лимфоциты вместе со своими стволовыми клетками в одном растворе и мощный стресс, активировавший необычные свойства.
Так, так… боль послужила пусковым сигналом, а сознательно я думал о восстановлении. Простая причина, и удивительное открытие. Я делаю раствор и ввожу активированные транспортные лимфоциты, полагая, что озарение верно и они регенерируют мне конечность. Так и получилось…
Второе, все пошло наперекосяк. Вмешалась девица, несущая бред про вампиров… Мало того, долго и упорно готовившаяся… Откуда-то взялись непонятные венгры с российским гражданством и медсестра в лаборатории, опять же из них… Так, допустим, не все из бреда Даши бред, все-таки кое-какие необычные свойства у меня действительно появились. Причем каждое проявлялось в ответ на какой-то серьезный стресс. Вот, похоже, ключик. Стресс и выплеск эмоций, активирующие какую-то новую функцию.
Третье, я попадаю в какую-то непонятную контору, главная функция которой, похоже, «держать и не пущать» новые открытия, а заодно и всех… хотя какие-то у них методы странные… хотя что я, собственно, знаю о методах подобных контор? Так, но вот мы и пришли к настоящему моменту. Что мы имеем в активе? Миног, помогающих дышать под водой? Пташек, кидающихся на помощь? А в пассиве меня ищет какая-то могущественная служба, а единственный ржавый ключик – Дашу закрыли и…
Профессор вдруг резко остановился, на него налетел, ругнувшись, сзади идущий. Этот несолидный камуфляжник пообещал – опорочит имя так, что даже родные отвернутся, выдвинут обвинения, и общественность, и ученые… Кто-то пихнул в спину, рявкнув:
– Сойди с дороги! Встал столбом, придурок!
Ноги сразу включились, понесли дальше с потоком… Нельзя выделяться… Но что же делать? Единственная хоть какая-то связь – это Даша и эти венгерские князьки. Значит, надо их вытащить.
Профессор скривился. Да-да, вот прямо сейчас найду суперпуперавтомат, перестреляю всех злых и освобожу нужных… Так, но если не с оружием, то как? С ума сойти… кажется я всерьез почти решился на это?
По улице приближается вой сирены, милицейская девятка обгоняет в молниеносной шахматке все автомобили. Превышает все допустимые и недопустимые скорости. Перерывистое ульканье все ближе,
