То есть, как это не знает? Да об этом в любом учебнике истории для седьмого класса средней школы написано, – возмутился доктор. – Черным по белому, между прочим.
Ваш учебник истории, доктор, не более чем сборник анекдотов.
А-а-а… Теперь с вами все понятно. Вы поклонник Фоменко. Россия – родина слонов и все прочее.
Поклонники, доктор, бывают у девиц и поп-звезд, а у академика Фоменко – ученики и последователи, – возмутился майор Зарипов.
Так ведь он академик в области математики, что же он может понимать в истории?
Любая наука, доктор, начинается тогда, когда в ней появляется математика. Да о чем мы собственно говорим… Давайте обсуждать конкретные моменты, а то, что это мы, вокруг да около. Вы, вообще-то, читали работы академика Фоменко?
Э-э… Собственно, работ самого Фоменко я не читал… – замялся доктор, – но я читал в Интернете отзывы ученых-историков на его опусы.
Так это вы с чужих слов… – захлебнулся от возмущения Зарипов.
Слава был знаком с одним Фоменко. Они вместе учились. Но этот спор был точно не о нем. Тот Фоменко был неспособен не то, что книгу написать, но и мало-мальски связное изложение на двух листах. А сейчас он, наверное, тянул свою офицерскую лямку где-то на необъятных просторах нашей родины.
Подсознательно Слава всегда тянулся к таким умникам, как Зарипов и доктор, но в лучших друзьях у него почему-то всегда оказывались такие понятные и простые парни, как Портнов.
Я тебе говорил, разгонять пора, – снова зашептал Портнов на ухо Славе. – Смотри, сейчас еще и подерутся сдуру. Тоже мне, выпендрежники. Второй час уже, а в канистре еще литра три осталось. Надо поспать хотя бы пару часов перед разводом.
Пойдем к девчонкам, Портнов, а? Тут недалеко, – неожиданно предложил Слава, совершенно не обращая внимания на портновское занудство.
А кто этих будет разгонять, кто комнату закроет?
Лейтенант, – с абсолютным равнодушием к столь волнительному почему-то для Портнова вопросу ответил Слава.
Да он пьяный уже давно, мордой в тарелке лежит твой лейтенант.
Плевать. Ну, пойдешь?
Да мне сегодня кровь из носу домой надо, не то жена башку оторвет.
Ну, как хочешь… – с этими словами он выбрался из-за стола и, ни с кем не прощаясь, выскользнул за дверь.
Вторая часть ночи прошла для Славы так же содержательно, как и первая. Но поспать все-таки немножко удалось.
Товарищ капитан, разрешите? – раздался стук, и практически одновременно с ним дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели нарисовалась серьезная физиономия дежурного по роте.
Заходи.
Товарищ капитан, вас на КПП какая-то женщина спрашивает.
Какая еще женщина? – неподдельно изумился Слава.
Говорят пожилая, товарищ капитан. Больше ничего не сказали.
Хорошо. Свободен.
Сначала Слава подумал, что это Лариска проснулась и, не обнаружив его рядом, собрала какой-нибудь нехитрый завтрак и явилась в полк, чтобы выказать ему свою нежность, любовь и так далее, но потом сообразил, что, несмотря на всю любовь, она не будет напоказ демонстрировать их отношения. Ведь военный городок, что твоя деревня… К тому же она явно не тянула на определение «пожилая».
«Кто бы это мог быть? – подумал он. – А… Все равно. Пройтись не помешает. Проветрюсь немножко».
Когда Слава явился на КПП, ему показали женщину, поджидавшую его на улице, за пределами части.
Здравствуйте, вы меня спрашивали? – поздоровался Слава.
Здравствуйте. Вы капитан Будылин?
Так точно.
Я мать солдата из вашей роты. Рядового Синева.
Слава почувствовал легкую досаду и, не удержавшись, даже слегка поморщился. «Черт, – подумал он, – опять эта история». Мало что ли проблем из-за нее у него было…
Рядовой Синев дезертировал шесть месяцев назад. Был человек полдня на своем месте, а потом раз – и нет его. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Был боец, и нету. Хорошо, Портнов видел его вечером того же дня в городе. «Я думал ты послал его за чем-нибудь…» – пояснил он на разборе. Да, немало тогда попортили Славе кровушки. И личное дело, между прочим, тоже. И вот на тебе. Опять вылезает старая история.
Слушаю вас внимательно, – вежливо сказал он, а в душе его почему-то с каждой секундой крепло предчувствие, что эта сорокапятилетняя, одетая во все черное женщина, со скорбным лицом вестника смерти, изрезанным глубокими морщинами, сыграет в его судьбе какую-то очень важную роль.
До встречи с ней жил-был капитан Слава Будылин. Немногословный. Дисциплинированный. Замкнутый. Исполнительный. Неглупый. Скромный. В меру честный. Жесткий, но не жестокий. Холостой и потому любимый многими женщинами. А после… Неизвестно, что после. Вот что почувствовал Слава.
Товарищ капитан, мне надо с вами поговорить, но здесь на улице неудобно, давайте пройдем… – начала было говорить женщина.
Хорошо, хорошо, – перебил он ее, – пройдемте на КПП, в комнату для посетителей, там и побеседуем.
Нет, простите, я бы туда не хотела… Я прошу вас, пойдемте со мной. Я тут остановилась в частном доме. Недалеко отсюда, минут двадцать ходьбы. Пожалуйста, я прошу вас, пойдемте со мной, – снова повторила она.
Нет, нет, я не могу надолго… – сделал последнюю робкую попытку увильнуть от судьбы Слава.
Она взяла его ладонь своими неожиданно молодыми, изящными руками с сухой, мягкой, приятной на ощупь кожей и, глядя прямо в глаза каким-то пронзительно-тоскливым, выворачивающим наизнанку Славину душу взглядом, попросила:
Ну, пожалуйста, пойдемте…
Слава, наконец, решившись, резко выдохнул, как перед прыжком в холодную воду и шагнул с тротуара на мостовую, подняв руку:
Двадцать минут пешком – слишком далеко. Сейчас поймаем машину.
Когда он поднялся на крыльцо и вслед за женщиной, отомкнувшей дверь своим ключом, шагнул в дом, то сразу же услышал мужской голос: «Мама, ты?»
Он сделал еще пару шагов и его взору предстал живой и здоровый дезертир Синев.
Что все это значит? – резким командным голосом, перекатывая в горле буквы, как будто налившиеся звонким тяжелым металлом, спросил Слава.
Это что за фокусы? Во что это вы меня впутать хотите?
Товарищ капитан, – взмолилась женщина, одновременно заслоняя собою сына от праведного командирского гнева, – умоляю вас, выслушайте его, а потом сами решите, как вам поступить. Как скажете, так мы и сделаем. Честно, я не хотела вас обманывать, но сын, прежде чем явиться в часть, хотел с вами поговорить. Он так и сказал: «Наш командир роты – самый порядочный человек в полку». Верно, сынок? – Повернувшись к сыну, она слабо улыбнулась.
Хорошо. Даю тебе десять минут, Синев. – Слава пододвинул ногой табуретку и, усевшись на нее верхом, уперся кулаками в колени.
Синев начал говорить, не садясь, все так же оставаясь за материной спиной, как бы стараясь укрыться за ней от всех житейских невзгод и проблем:
В тот день я был в спортгородке. Уже вечер был, часов семь. Я на брусьях качался. Вы же сами мне говорили, товарищ капитан: «Слабый ты еще пока, Синев. Качаться тебе надо больше, качаться». Вот я и качался. Как свободная минута появится, так – в спортгородок.
Короче, – перебил его Слава.
