слова объяснял текущий момент и сверх того нагружал мужика советами с краткий курс молодого бойца. После чего успевал запрыгнуть к Волошеку, чтобы по пути вновь перебраться в головную повозку.
Конвой ещё месил уличную грязь, а село уже поднималось: сновали мальчишки с поручениями; ржали непривычные к суете клячи; хрустели отдираемы от изгородей жердины…
Погоня подошла так близко, что однажды друзья стали свидетелями схватки. Деревенька представляла собой единственную длинную и прямую улицу. Поезд едва добрался до середины, когда на околице поя вился передовой отряд степняков.
Вожак углядел хвост конвоя и издал радостный вопль. Орки с великим рёвом припустили вдогонку.
Сопротивления со стороны мужиков они не ожидали, полагая, что те не полезут в чужую драку.
Жирмята уже потянулся к арбалету, но вмешательства не потребовалось. Селяне ударили с двух сторон, и, прежде чем друзья потеряли деревеньку из виду, больше половины ватаги было изрублено мужиками.
За оружие брались, конечно, только крупные сёла. С хуторов и селений помельче народ без разговоров снимался и уходил в лес, в тайные схроны. Однако мало-помалу тактика оправдывала себя. Конвой всё дальше и дальше отрывался от погони, и к середине дня до него перестали доноситься воинственные крики степняков.
От одной беды ускользнули, а уже замаячила перед ними другая. Сперва наёмники стали примечать вдоль дороги сигнальные вешки, а затем с очередного холма увидели над крышами домов и чёрные флаги.
Чума.
«Что заставляет харкающего кровью человека, собирая в кулак волю и остатки сил, лезть на крышу и вывешивать знак опасности? — думал Волошек. — Что заставляет предупреждать незнакомых путников, в то время как собственная семья и соседи уже снесены на погост, а то и вовсе лежат по домам и чернеют? Что, как не любовь к людям? Не к каким-то конкретным родичам или знакомым. К людям вообще. А ведь находятся циники вроде Андала, которые не верят в абстрактный гуманизм».
Конвой встал.
Посасывая жиденький ус, Дастин размышлял. Брать ещё южнее — значит на самую кромку степи выйти. Там орда достанет, как пить дать. Возвращаться — значит прорываться с боем через кишащие орками леса, цепляя на себя их мелкие отряды, словно репейник. Вообще-то, учитывая неожиданность, есть шанс сбить врага и уйти. И Дастин, окажись он без груза, наверняка выбрал бы этот маневр. Но теперь сильно сомневался, удастся ли прорваться на тяжёлых фургонах.
И всё больше склонялся орк к самому безумному варианту — пойти через моровые земли напролом. Очень уж соблазнительно было разом отсечь погоню, да ко всему и крюк громадный скостить.
В одиночку он принимать решение не захотел. Вызвал на совет Ксюшу, Априкорна и Волошека. Почему именно их, орк не пояснил. Он вообще не любил объяснений.
Сперва у колдуна спросил:
— Как думаешь, сможем пройти, не подхватим заразу?
— Сможем, — ответил тот. — Если сёла будем стороной обходить. А коли придётся заезжать, так проскакивать на полном ходу да дышать через раз. Плохо только, что не знаем мы, как велика земля моровая. Бывает, что за день не проскочишь, а на ночь вставать опасно. Да и не много того дня нам осталось.
Априкорн помолчал, как бы взвешивая «за» и «против», потом подытожил:
— Пройдём, думаю.
Дастин перевёл взгляд на Ксюшу.
— А я так полагаю, что другого пути у нас всё одно нет, — заявила девушка. — Мор, ещё не известно, пристанет ли, ибо ему всё равно кого изводить, а вот орки — они точно за грузом охотятся.
«Рисковая девушка, эта Ксюша, всё-то ей нипочём», — подумал Волошек. Сам же он сомневался в успехе, но чётко сформулировать свои опасения не смог и потому так и остался в меньшинстве.
Сомневался он не напрасно. Не так страшна была собственно чёрная смерть, как нежить, что заводится обычно в угасших от морового поветрия сёлах. Много он слышал рассказов о путниках, неосторожно заночевавших в упыриных домах. И хотя большинство подобных историй имело счастливый конец (не то некому было бы их рассказывать), перспектива оказаться на месте незадачливых прохожих Волошека не привлекала.
Однако кабацкие страшилки к делу не пришьёшь. Под хмельное ещё и не такое рассказывают.
Остаток дня ехали без остановок. Чтобы не терять время да не топтать лишний раз чумную землю, Дастин распорядился ужинать на ходу.
Наёмники по очереди гостили в хвосте конвоя, превратив повозку друзей в сущую забегаловку. То Рыжему, то Волошеку приходилось уступать место и топать пешком. Но хуже всего, что каждый из гостей считал долгом поделиться теми самыми историями про чумных упырей, от которых уже мутило. Фольклор наёмников не отличался разнообразием.
Наконец, когда ту же песню затянул Сейтсман, Волошек не выдержал и понёс еду его напарнику.
Априкорн, одним глазом поглядывая на лошадей, читал книгу. Заметив Волошека, он заложил страницу веточкой и сунул чтиво под сетку.
«Нежить» — прочитал Волошек на переплёте, забираясь на место Сейтсмана.
«Вот человек во всех отношениях серьёзный, — подумал он с одобрением. — Времени зря не теряет, образованием занимается, а не перетирает пустые байки. И то верно, впереди ночь, и случись на нежить нарваться — вся надежда только на колдуна. Монах-то сгинул».
— Полагаешь, встретим кого-то из них? — Волошек кивнул на книгу.
— Из них? — не понял Априкорн, принимая мясо и чёрствые лепёшки.
— Из нежити я имею в виду.
— А, вот ты о чём, — колдун улыбнулся. — Нет, ты ошибся. «Нэжыть» на местном говоре означает «насморк».
— Так это медицинский трактат, — разочарованно протянул Волошек. — А я думал — про упырей.
— Нет, не медицинский, — поправил Априкорн. — И не трактат вовсе. Роман. Есть такой сочинитель Станислав Лем. Его пера книга.
— Про рыцарей роман?
— Почему ты так решил?
— Он же поляк, этот Лем.
— Ну, — озадаченно согласился колдун.
— Все поляки про рыцарей пишут.
— Хм. Нет, это, пожалуй что фэнтези.
— Что?
— Ну, вроде сказок для взрослых, — подумав, ответил Априкорн. — Хотя, пожалуй, сказки — не то слово…
— Тогда расскажи мне, чего поляк написал, — предложил Волошек.
— Ну, эту книгу я только начал. Но вообще Лема перечитал немало. Увлекательно пишет, талантливо…
— Так расскажи, пока ешь, — повторил просьбу Волошек.
Априкорн наделал из лепёшек и мяса сэндвичей и понемногу, нежадно откусывая, начал рассказ:
— Ну, он предположил: а что если бы в нашем мире жили одни только люди? Ни эльфов, ни гномов, ни хоблинов, ни орков не появилось. Ни драконов, ни нежити. И если бы не завелась магия, как бы тогда всё
