Глава третья
ПЕРЕДОВАЯ
Переночевав в Солодке в доме приветливой, но совершенно глухой старушки Хавруси, они оставили у нее большую часть вещей, а сами отправились на передовую с очередной маршевой ротой.
Лица у новобранцев — сплошь угрюмые, тревожные. Кое-кто из них уже пожалел, что поддался благородному порыву, кое-кто уже косился неприветливо на верховых командиров. Простые люди, они всю жизнь терпели произвол власти, сносили унижения, притеснения и вот теперь отправились умирать за этот несправедливый мир. Отправились добровольно. Зачем? В чём суть того чувства, что заставляет забыть обиды?
Рота шла молча. Ворчал, почуяв в попутчиках ровно, только сержант.
— Не в том беда, что парни наспех обучены, а в том, что мы не знаем, чему их учить. Весь наш прежний опыт никуда не годится. Что толку от марш-бросков? Что толку от умения держать строй? Строем на башни лезть — верная смерть. Сражаться копьями да опорами не с кем. Не война, а какая-то канитель…
— Всё же вы натаскали их на борьбу с вихрями, — заметил Жирмята, припомнив упражнения с гимнастической лентой.
— Ерунда это всё, — отмахнулся сержант. — Пока с настоящим ворогом не столкнутся — ничему не научатся. А там, кто из них уцелеет, тот, стало быть, и молодец.
На берегу Десны кипела работа. Тысячи людей — ополченцы, добровольные помощники из ближайших сёл, беженцы из Чернигова — под присмотром военных строителей валили деревья, сколачивали изсырых стволов срубы, возводили башни и стены. Дюжина инженеров возилась с метательными машинами. Из нескольких собранных пристреливали противоположенный берег.
— Линия Гарчи, — не без гордости сообщил сержант.
Волошек кивнул, машинально прикидывая, что он сделал бы по-другому. Генералу и его офицерам приходилось учиться на ходу. Подобные массы людей собирались под военными знамёнами впервые. Опыт княжеских дружин и профессиональных наёмников здесь помогал мало. Опыт партизанской войны тем более не годился, ибо враг пришёл не того разбора, какой можно покусывать из-за угла, разоряя фуражиров.
А как управлять армией, разбросанной на десятки вёрст, не имея в достатке опытных офицеров; как и чему обучать вчерашних мужиков, как снабжать воинство: ведь несколько тысяч людей проедают ежедневно сотню пудов одного только хлеба? Где добыть на всех оружие, как найти лошадей? И нужно учитывать, что в окрестных городах и странах воцарился хаос. Цены взметнулись до небес, купцы стараются вывезти всё, что могут, подальше от фронта, а Гарчи не имеет никакой власти над гражданским населением.
На полянке возле тропы, по которой доставлялись подкрепления, лежал дракон. По его линялым крыльям облезлым бокам опознать породу было невозможно.
Сержант подал команду. Новобранцы с опаской подходили к страшной пасти по одному, чётко произносили свои имена и прозвища, а дракон обнюхивал каждого, словно выбирал, кем отобедать.
Погонщик скучал рядом.
— Что-то вроде обряда? — предположил Жирмята. — Проверка на вшивость?
— Нет. Что-то вроде учёта, — ответил погонщик. — Драконы способны запоминать миллионы запахов. Ине просто запоминать, как, скажем,- собаки, а связывать запах с именем, обликом. Гарчи считает, что это может сгодиться для поисков пропавших без вести…
Роту оставили на тыловом рубеже — рабочих рук не хватало. Люди сразу повеселели. Сержант не стал даваться в подробности начальственных замыслов. Чего зря парней расстраивать? Вот скоро их мелкими группами будут вытаскивать поближе к огню, чтобы оветеранить, сами всё узнают.
Здесь Десна делала крутую петлю, выпирая на север далеко за Чернигов. Сюда линия фронта должна была подойти раньше всего. Здесь и готовились к первому сражению.
Река выглядела серьёзной преградой, однако крутой берег достался вражеской стороне. Это наверняка снизит эффективность катапульт и лучников, а стены сделает не слишком надёжным укрытием.
Жирмята с Волошеком завели лошадей на паром отправились на другой берег.
Там их встретил капитан Ревень. Он нахмурился, не обнаружив на гостях ни нашивок, ни даже значков добровольческой армии. Прочёл генеральскую бумагу, которая ровным счётом ни о чём не сообщала, кроме строгого приказа обеспечить гостям безопасность и оказать всяческое содействие в проведении рекогносцировки. Ревень сухо поздоровался, заподозрив инспекцию, кои на передовой недолюбливали во все времена и у всех народов.
— Прошу за мной, — капитан взобрался в седло. Они проскакали вёрст пятнадцать в полном молчании.
Возле небольшого сарайчика на краю леса Ревень остановился.
— Здесь командный пункт и штаб, — он кивнул на сарайчик. — Но вы, как я понимаю, желаете взглянуть на врага…
— Желаем, — согласился Волошек.
— Тогда оставим здесь лошадей, — сказал капитан. — Дальше через лес пешком.
На его свист из сарая выскочил мальчишка и, ни о чём не спрашивая, принял животных.
Они прошли лес, а когда вышли на опушку, капитан тронул Волошека за локоть.
— Прошу спуститься в траншею, — произнёс он. Отрытый в полный рост ход вёл дальше на север через неубранное поле. Стены траншеи и нависающая над ними рожь не позволяли разглядеть, что происходит вокруг.
— Далеко ли до передовой? — спросил Жирмята.
— Не очень, — отговорился капитан.
Они миновали несколько поперечных траншей, в которых обживались группки бойцов. Навстречу пронесли носилки с раненым. Человек не стонал, он ругался.
Мёртвых они увидели чуть позже. Три тела лежали под солнцем ничем не прикрытые. Они были свежие, ещё не источали запах смерти, только синие пятна проступили на коже, будто хозяин небесных пастбищ пометил их своим тавром.
— Эти утром погибли, — пояснил Ревень. — Попали под вихри на рассвете. Стояли в боевом охранении не успели отойти. То ли заснули, то ли замешкались. В сумерках вихри едва различимы. Самое опасное время.
Волошек скользнул по телам взглядом. Судя по одежде, бывшие горожане или селяне зажиточные, трое молодых и старик.
Вербовщики — большие доки в популяризации и романтизации войны. Они никогда не расскажут новобранцу о таких вот трупах, о вшах и грязи. Они говорят о патриотизме и славе, о женщинах, что любят солдата, и даже гибель в их рассказах выглядит не иначе как подвигом, свершённым на глазах восхищённых товарищей и благодарных командиров.
— Трупы разведка вытащила, — добавил Ревень. — Гарчи приказал не оставлять тел врагу.
Извилистым ровиком, где на каждую дюжину шагов стояло по два бойца, капитан провёл друзей на НП. До сих пор им не удалось толком разглядеть окрестности. Отсюда же вид открывался знатный.
Волошек впервые увидел гриб воочию. Тот стоял примерно в версте перед наблюдательным пунктом. Почему башню так обозвали, понять было сложно. Больше она напоминала заполненный наполовину потому сморщенный воздушный шар. Если гриб, дождевик, молодой, вытянутый, с утолщением наверху. Его фактура действительно напоминала переплетённые волокна. Толстые, как раз такие, чтобы заподозрить в них кости. Висящие внизу щупальца усиливали сходство как с грибом, так и с шаром, если принять их за
