— Отнюдь. Советую разойтись миром. Я не стану преследовать вас. Мне вы не нужны. И этот мир, кстати, тоже.
— Что же вы сюда рвались целое столетие? — вырвалось у Жирмяты.
— Нам нужна база в вашем мире, только и всего.
— База? — возмутился Рыжий. — Она будет просто так тут стоять, ваша база?
— Я не скажу больше ни слова.
Пленник отвернулся от Жирмяты, и его взгляд упал на Чернозуба, который как раз достал из камина раскалённый прут.
— Пытками меня не запугать, — чернильник ухмыльнулся. — Мы умеем усмирять боль.
— А смерть? — спросил Висмут. — Смерть вы умеете усмирять?
— Прискорбная перспектива. Но мы способны вовремя блокировать психику. Так что угрозы ваши бессмысленны.
Колдуны ему не поверили, а быть может, решили нарочно не отступать от программы.
Чернозуб оказался большим докой по части пыток. Он умел извлекать боль, не причиняя телу увечий. Усердие бородача было тщетным. Как ни старались Висмут с Формикусом помешать пленнику, тот легко справился с болью. В основе его метода лежала психология, а не магия, — и колдуны капитулировали.
— Перерыв, — объявил хозяин.
Оставив чернильника под присмотром стражи, люди вывалили на галерею. Кто закурил, кто предпочёл побаловать лёгкие свежим воздухом. Все молчали. Обсуждать положение никому не хотелось.
— Я знаю, что может заставить его говорить, — произнёс вдруг Жирмята. — Он готов терпеть боль, готов даже умереть, но вряд ли желает превратиться в полного идиота.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Волошек.
Рыжий скорчил гримасу.
Небольшой отряд всадников добрался до Хмарной стороны всего за сутки. Формикус чувствовал себя под Покровом как рыба в воде, он даже ни разу не заглянул в карту. Выбирал скрытые тропки, русла ручьёв, поворачивал в места, с виду непроходимые, но, как оказывалось в итоге, значительно сокращающегопуть. Тому, как колдун находил переходы из анклава в анклав, мог бы позавидовать и сам путеводный амулет. Ему оставалось просто указывать в спину старику.
Пленника надёжно привязали к носилкам, укрепленным между двух лошадей, замотали с ног до головы в бинты, экранировали, но опасение быть обнаруженным подстёгивало Формикуса. Единственный из всех, он относился к идее Жирмяты без восторга лишь старался, насколько это возможно, сократить сроки рискованного предприятия.
А Рыжий ощущал себя на гребне успеха, хотя тот нуждался ещё в подтверждении. Как только отряд выехал на дорогу, обочины которой скрывались в тумане, Рыжий перехватил власть из рук Формикуса.
По его указанию пленнику размотали голову, а затем на короткое время сунули ею в туман, позволив сделать один-единственный вдох.
— Будешь говорить? — спросил Жирмята для проформы.
Пленник промолчал, но Рыжий и не рассчитывал на быстрый результат. Вытащив из поклажи верёвку, он привязал её к ногам «мумии». Вместе с Чернозубом они раскачали тело и бросили в туман. Формикус скептически скривился. В подобные методы он не верил, лишь волновался, что отряд обнаружат.
Прошло минут пять. По отмашке Рыжего парни потянули за конец и вытащили пленника на дорогу.
— Не передумал?
Пленник мотнул головой. Он не отказывался и не соглашался, просто не мог прийти в себя. Свойства тумана оказались для него новинкой.
— Что это за субстанция? — спросил, наконец, он.
— Почём я знаю, — ухмыльнулся Жирмята. — Но действует безотказно. Откажешься говорить — проведёшь там куда дольше времени. Знаешь, что будет потом? Ты понемногу превратишься в идиота. Твои мозги потекут, как сосульки, память сотрётся… Не вся и не сразу. Ты перестанешь существовать как личность, утратишь понятия о долге, чести, или что у вас там ценится в людях? Но, надеюсь, даже после этого ты сможешь ответить на многие наши вопросы.
— Нас скоро засекут… — напомнил Формикус.
— Тогда чёрт с ним! Оставим в тумане насовсем. Да привяжем к дереву покрепче, а то вон дикарям отдадим, пусть подальше оттащат. Пока его дружки вызволять будут, глядишь, ещё у парочки мерзавцев память отшибёт. Так и пойдёт понемногу дело… Пленник вздрогнул.
— Что? — ухмыльнулся Жирмята. — Подумал о том же, о чём и я? Точно, приятель! Твоя дорогая первой примчится спасать тебя. А что ты хотел? Мы дикий народ, такие понятия, как честная игра, нам чужды…
Рыжий напустил на себя свирепый вид.
— Дикий, но гордый! Мы будем защищаться до последнего вздоха последнего оккупанта.
— Не знал, что в гуманитарном университете учат методам ведения допросов, — хмыкнул Волошек.
— Давай! — приказал Рыжий бородачам. Те с готовностью схватили «мумию».
— Постойте, — выкрикнул чернильник, уже будучи в воздухе. — Что вы хотите знать?
— Ну вот, давно бы так, — ухмыльнулся Жирмята.
— Сваливаем, — поторапливал Формикус. — Дома поговорим.
Бородачи погрузили пленника на носилки, и отряд помчался к Чёрному Форту.
В библиотеке пленник принялся было вновь отмалчиваться, пока Жирмята не напомнил ему о тумане.
— Нам, конечно, не с руки ещё раз туда мотаться, но уж если надумаем, назад точно вернёмся без тебя.
— Мы пришли сюда не как враги, — начал чернильник.
Рыжий аж подпрыгнул.
— А как кто же? Как друзья?
— Скорее пришли с миссией.
— Вы, верно, из тех миссионеров, что забирают у дикарей последнюю рубаху, — завёлся Рыжий.
— Не мешай ему говорить, — оборвал товарища Волошек.
— Не просто так мы бродим между мирами. Вселенная стареет. Мне трудно подобрать понятную вам аналогию…
Чернильник задумался. Его никто не торопил.
— Миры как снежинки. Похожи друг на друга и вместе с тем уникальны. Когда они молоды, то парят независимо, лишь иногда касаясь друг друга… Как раз в местах соприкосновения и возникают порталы. Но то большая редкость у молодых миров. А вот стоит снежинкам упасть на поверхность, они слипаются. И чем больше их падает, тем плотнее и плотнее сбивается сугроб. Хрупкая структура отдельных миров ломается, индивидуальность уступает место монолиту. Врата, которые так вас пугают, — всего лишь начало. Пройдёт совсем немного времени по меркам Вселенной, и переходы откроются всюду. Границы между мирами сотрутся. Вам в любом случае не сохранить изоляции.
А потом приходит весна. Злая вселенская весна, которая отнюдь не пробуждает жизнь, но уничтожает её. Сугробы тают. Миллиарды миров исчезают в один миг. Ни магия, ни наука смертных или бессмертных не могут предотвратить заложенный ход событий. Даже боги бессильны…
— Всё это любопытно, — буркнул Жирмята. — Но каково ваше место в этой эсхатологической картине?
— Эрмион Лус пытается продлить существование миров. Он создаёт Каркас, или, если пользоваться аналогией со снежинками, — холодильник. Тысячи лет мы вырываем из лап вечности. Чем больше миров в Каркасе, тем стабильнее система.
