Челябинцы не дрогнут
Всю ночь не умолкал телефонный аппарат. Звонили командиры батальонов и приданных подразделений, работники штаба и политотдела, находящиеся на передовой. Одни просили пополнить боеприпасы, другие — помочь артиллерией, третьи докладывали о потерях, а иные просто советовались по тем или иным вопросам.
Среди ночи на командный пункт возвратился начальник политотдела подполковник Богомолов. Счищая щепкой грязь с сапог, он неторопливо рассказывал о настроении людей, о готовности каждого из них до конца выполнить задачу, поставленную перед бригадой.
— Политотдельцы, — сообщил Богомолов, — уже успели побывать во многих отделениях и взводах, провели с бойцами беседы, рассказали об отличившихся танковых экипажах Бучковского, Акиншина, Пупкова, Тарадымова, Коротеева, призвали равняться на героев.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Я поднял трубку.
— Докладывает Кременецкий, к нам прибыла подмога — артдивизион из двух батарей. Где прикажете их расположить?
Я поспешил к артиллеристам. Познакомился с командиром дивизиона, рассказал ему об обстановке, поставил задачи. Вскоре батареи дивизиона уже занимали огневые позиции на флангах бригады.
Правда, на левом фланге огневая позиция была выбрана неудобно — в низине, и подход к флангу остался, по существу, неприкрытым. А на этом фланге мы ожидали контратаку противника, о чем пришлось напомнить артиллеристам. Они срочно поменяли огневые позиции, произвели инженерные работы.
На командный пункт я возвратился к утру усталым. Часов в девять принесли завтрак. Но прикоснуться к нему никто из работников штаба не успел. С высоток ударило несколько орудий противника. Я вскинул бинокль. Из окопов выскакивали гитлеровцы и со вскинутыми наперевес автоматами бежали в нашу сторону.
— Танки! — крикнул начальник разведки капитан Ф. И. Приходько.
Грузно переваливаясь, около двадцати танков двигалось по полю. За ними, прижимаясь к бронированным машинам, бежала пехота. Было ясно: фашисты решили нас контратаковать.
В двухстах метрах от первой группы шла вторая — средние танки с десантом автоматчиков. Немцы намеревались мощным бронированным кулаком смять подразделения бригады, отбросить за Злынь.
Я знал и верил, что челябинцы не дрогнут перед этой лавиной. Закопанные танки открыли ответный огонь. Ударили наши пулеметы и противотанковые орудия. Постепенно редела цепь контратакующих. Тигры вели огонь на ходу. Некоторые из них остановились, объятые пламенем. Другие продолжали продвигаться вперед.
Два танка наскочили на мины и подорвались. Шедшие за ними тигры остановились, попятились назад. Залегла немецкая пехота. Однако часть танков пыталась вбить клин на стыках двух наших батальонов и вдоль дороги осторожно продвигалась по ржаному полю. На этом направлении огневые позиции занимала батарея Шабашова, в которой осталось три орудия. Удержатся ли артиллеристы?
В воздухе появилась группа Юнкерсов-88. Самолеты сбросили бомбы, которые разорвались в районе батареи 76-миллиметровых пушек. Вторая группа юнкерсов подвергла бомбардировке правый фланг.
Танки противника уже приближались к нашим позициям. Меня тревожило: почему молчат артиллеристы? Прошу Аню Пашенцеву соединить с батарейцами.
— Связь оборвалась, — ответила девушка. — Разрешите, я сейчас восстановлю?
Не успел я оглянуться, как она выбежала из блиндажа.
— Возвратите ее назад! — крикнул я ординарцу.
Собко побежал за ней, но Пашенцевой уже не было. Она словно растворилась в пламени разорвавшихся снарядов.
Аня Пашенцева, отважная и умная девушка, пользовалась всеобщим уважением в бригаде. Я удивлялся, когда она успевала все делать: тянула линию связи, устраняла повреждения, несла дежурство. Как-то накануне боя мы разговорились. До армии Аня работала в Челябинске. Едва упросила военкома, чтобы зачислили ее в бригаду. И вот теперь на наших глазах она бросилась в пекло, выполняя свой солдатский долг. Связь была восстановлена.
— Смотрите, дымит! — восторженно крикнул кто-то.
Батарея заговорила. Раздалось несколько артиллерийских выстрелов. Подбитый танк, из которого валил густой дым, описывал на месте круги, а другие продолжали ползти на батарею, отвечая огнем на залпы артиллеристов. Потом и они нехотя отвернули влево. Наткнувшись на сильный огонь на стыке, противник повел наступление в обход, на левый фланг второго батальона. Фашисты решили, видимо, добиться своего — отбросить нас с занятого рубежа.
Я связался по телефону с командиром приданной батареи:
— В сторону вашего фланга идут танки. Удержитесь?
— Не подкачаем, — заверил меня старший лейтенант Вялкин.
— Желаю удачи.
На левом фланге завязалась огневая схватка. С наблюдательного пункта нам хорошо было видно, как вспыхнули два фашистских танка, а другие вынуждены были уйти за линию своих траншей, к ржаному полю. Вскоре смолкли орудийные выстрелы, на время наступила тишина.
Я понимал — радоваться еще рано: фашисты нас в покое не оставят. Пока связывался с батальонами, в небе показалась новая группа юнкерсов. Они вытянулись в цепочку, начали сбрасывать бомбы на боевые порядки бригады. Я глядел на заходящие в пике самолеты с черными крестами и с тоской думал, как нам не хватает зенитных орудий.
Один из юнкерсов как-то неестественно завилял и, окутанный дымом, начал отворачивать в сторону. Самолет охватило пламя, и он плюхнулся в рожь. Это был первый вражеский самолет, сбитый зенитчиками бригады.
Через несколько минут гитлеровцы вновь начали давить на наш фланг. Одна группа танков, вслед за которой двигалась пехота, наносила удар справа, другая группа, насчитывавшая десять танков, пыталась пробиться на стыке танковых батальонов. Позже мне стало известно, что здесь особенно отличился орудийный расчет сержанта Петра Левшунова. Левшунов был, пожалуй, старше всех своих земляков. А оказался он в бригаде вот как. Когда стали подбирать добровольцев, Петр Андреевич, ветеран гражданской войны, работал слесарем-инструментальщиком на Челябинском тракторном заводе. Он написал заявление на имя начальника цеха, но получил отказ. Дома Петр Андреевич посоветовался с женой и пошел в военкомат.
— Вы здесь нужны, — уверяли его.
Но Левшунов стоял на своем.
— Мой старший сын погиб под Москвой, я отправил на смену младшего и сам хочу мстить врагам, — доказывал он военкому.
И вот солдат-коммунист, парторг батареи Левшунов уже в первых боях на орловской земле показал себя храбрым и отважных воином.
…Гитлеровцы продолжали наседать. Маскируясь в высокой ржи, их танки вплотную приблизились к нашему переднему краю. Челябинцы пустили в ход противотанковые гранаты.
В том бою отличились многие. Хочется упомянуть имя автоматчика рядового Тимошенко. Его окружили до десяти гитлеровцев. Но боец не растерялся. Он гранатами забросал их. Подвиг во имя Родины совершил и стрелок-радист сержант Дмитрий Николаев. Когда его танк оказался подбитым, Николаев с автоматом в руках занял огневую позицию, метко бил по гитлеровцам. Те засекли окоп смельчака и решили взять советского воина в плен. Николаев отбивался до последнего патрона, а когда вышли боеприпасы, вместе с гитлеровцами взорвал себя.
В те дни ожесточенные бои развернулись на подступах к Орлу. С севера, востока и юга наши войска все ближе подходили к городу. Нависая с севера, наша бригада вместе с другими частями корпуса создавала для противника угрозу окружения. Челябинцы смело уничтожали фашистскую нечисть. 5 августа 1943 года Орел был взят. Эта весть быстро облетела добровольцев. Стихийно возникали митинги, воины клялись и впредь беспощадно бить врагов, изгоняя их с родной земли. Салют Москвы озарил начало нашего боевого пути, возвестил всему миру об освобождении города Орел. В тот день я был безмерно счастлив. Ведь с
