— Проше, панове. — Он уступил нам дорогу. В небольшой комнате с закопченым потолком на полу валяются стреляные гильзы, бутылки из-под шнапса, обрывки топографической карты. На подоконнике — полевой телефон, кожаное снаряжение. В печке потрескивают дрова. Хозяин поясняет, что час назад здесь квартировали немцы.
— Право же, полный комфорт, — снимая полушубок, говорит Богомолов и укладывается на ночлег.
Меня вызывают к рации. Гвардии старший сержант Виктор Колчин уступает мне место. В трубке слышится голос гвардии полковника А. Б. Лозовского.
— Где остановились? — интересуется начальник штаба корпуса.
Докладываю координаты. В свою очередь он называет координаты штаба корпуса (это где-то в двух- трех километрах от нас) и приказывает прибыть в штаб.
На виллисе петляем по темным и незнакомым улицам Гримайлова. Нам повезло: на одном из перекрестков девушка-регулировщица, проверив наши документы, показала рукой:
— В том доме расположился штаб корпуса.
Генерал Е. Е. Белов молодо шагнул навстречу и крепко пожал руку. В небольшой комнате уже собрались командиры бригад. Евтихий Емельянович сел за квадратный стол, на котором была разостлана карта-склейка. Он о чем-то негромко беседует с начальником штаба.
— Прошу поближе. — Генерал поднялся из-за стола. Карту хорошо освещает коптилка, и мне видна красная стрела, нацеленная строго на юг.
— До Каменец-Подольского — рукой подать, — восторженно заговорил комкор. Поднажмем — и денька через два будем в нем. Но не забывайте, что мы в тылу врага. Противник попытается приостановить нас. Надо позаботиться и о тылах, и о прикрытии, хотя это не значит, что мы должны на них оглядываться. Пробиваться только вперед, на юг, и как можно быстрее. По-прежнему перерезайте, захватывайте дороги, тесните противника, давите и сбрасывайте его технику в грязь.
Комкор взглянул на карту и, обращаясь ко мне, сказал:
— Ваша Челябинская бригада пересечет фронт первой гвардейской танковой армии генерала Катукова в районе Копычинцев и затем пойдет в направлении на Скала-Подольская, Оринин, Каменец- Подольский.
Другие бригады корпуса получили задачу наступать левее нас, на город Гусятин.
Затем генерал спросил у командиров бригад о людях — героях боев.
— Отличившихся много? — спросил он у меня.
— Считайте, вся бригада.
— Молодцы челябинцы, наиболее отличившихся представьте к награде.
За полночь я возвратился в бригаду. У штабного домика какое-то оживление, саперы снуют с миноискателями. На ногах все офицеры штаба.
— В чем дело?
Баранов возбужденно рассказал:
— Легли отдыхать. Слышу: тик-тик-тик. Думаю: что же это? Позвал командира саперного взвода. Так это же мина замедленного действия, — сказал гвардии лейтенант Лившиц и извлек из-за иконы деревянный ящичек. Говорит: Через час было бы уже поздно. Поминайте как звали. А старик, хозяин дома, утек: очевидно, из украинских националистов, — заключил начальник штаба.
Саперы обследовали дом. Так до утра никто из нас: глаз и не сомкнул. Впредь надо быть осмотрительнее, проявлять бдительность.
На рассвете возвратились разведчики.
— Убегают немцы, — доложил исполняющий обязанности командира разведвзвода Александр Ярошенко. — Тьма-тьмущая техники на дорогах. Надо торопиться, пока не ушли далеко.
Танки рванули по широкому шоссе. По сторонам замелькали омытые дождями белые домики, обнесенные заборами. Немцы почти не оказывали нам организованного сопротивления. На дорогах — уйма машин с пустыми бензобаками. Брошенные обозы. Бродят по полю, пощипывая траву, лошади.
Группа немцев бросила оружие, расступилась по сторонам. Пленных уже конвоируют в тыл.
Перекресток дорог. Бригада поворачивает на юго-восток, на Копычинцы. Там уже идет бой. Это танкисты 1-й гвардейской армии рвутся к Днестру.
Копычинцы. Тянет дымом — горят дома. Разрушены многие здания. На тротуаре, распластав руки, лежит убитый офицер-эсэсовец. Изрешеченный пулями автобус. Обгоревшие танки с крестами на башнях.
На улицу выбежали освобожденные люди. Оли бросают танкистам моченые яблоки, тепло приветствуют бойцов Красной Армии.
Наступление продолжается.
Впереди Скала-Подольская. Танки с ходу таранят бронированные фашистские машины, врываются в городок. Противник в панике мечется. Со всех сторон слышится пулеметно-автоматная трескотня, рвутся мины, снаряды. Гитлеровцы уцепились за речушку. Часто бьют их пушки. Покосившиеся опоры моста вот- вот обрушатся.
Бригадная разведка нашла брод. Мне невооруженным глазом видно, как тридцатьчетверки плавно преодолевают реку, а вскоре их гусеницы заскользили по каменистому берегу. Подмяв гусеницами деревянную ограду, одна из машин устремилась к замаскированной пушке. Гитлеровцы врассыпную. Но куда там! Их настигают меткие пули. Безмолвно застыло орудие.
Противник после короткого боя поспешно отходил на юг. Наши танки с десантом неотступно следовали за ним.
Дорога вела к Оринину — небольшому городку, раскинувшемуся по обеим сторонам реки Жванчик. Рваные черные тучи висели над головой, временами лил холодный, нудный дождь. Мелькали квадраты небольших полей. К дороге прижимались лесные массивы.
До Оринина шли почти без боев. Небольшие заслоны сминали без особого труда. Но на подходе к городу головная походная застава попала под артиллерийско-минометный огонь. Завязалась перестрелка.
Пришлось развернуть подразделения бригады и атаковать гитлеровцев, засевших на берегу речки. Танки, минометная и артиллерийская батареи открыли дружный огонь, при его поддержке стрелки начали штурм обороны противника. Враг пытался оказать сопротивление. Но тщетно. Под неотступным натиском гвардейцев гитлеровцы дрогнули, стали отходить. Не дав возможности противнику зацепиться за постройки, мы на его плечах ворвались на восточный берег и в результате короткого боя в полдень 24 марта полностью овладели городом.
Короткий отдых. Дозаправляем танки, пополняем боеприпасы. Вокруг танков молодежь, женщины, дети. Шутки, смех, веселье. Наши танкисты надолго запомнили эту встречу и часто в боях вспоминали о ней. А иной раз из Оринина и письма к нам в бригаду приходили.
Мы с начальником штаба склонились над картой.
— Не худо у нас получается, — говорит он.
— Пока да. За сутки по пятьдесят — семьдесят километров проходим, соглашаюсь я. — Но как легче, с наименьшими потерями, освободить Каменец-Подольский, уберечь его от разрушений?
Нами овладел азарт наступления. Прикидываю на карте: до Каменец-Подольского не больше тридцати километров. Если поднажмем, вечером будем в городе. По данным разведки, вражеский гарнизон насчитывал девять тысяч человек. В его распоряжении тяжелые танки, самоходные орудия, минометы. Но и мы движемся на город не одни. На него нацелены не только соединения нашего танкового корпуса, но и 6- го гвардейского механизированного корпуса.
Собираем солдат на митинг. Его открывает начальник политотдела. Богомолов краток. Он предоставляет мне слово. Довожу до гвардейцев приказ Верховного Главнокомандующего, который мы только что приняли по радио и в котором говорилось о прорыве вражеской обороны на участке Тернополь, Проскуров. Подчеркиваю то место в приказе, где отмечались действия нашей 4-й танковой армии, сообщаю, что Москва в эти часы салютует героям наступления. Затем говорю о той чести, которая выпала нам, челябинцам, — первыми войти в областной город, призываю коммунистов и комсомольцев, весь личный состав беспощадно бить фашистов.
