обмундирование, даже нательное белье.
Помнится такой случай. На подступах ко Львову бригада завязала тяжелый бой. И вдруг к командному пункту подъехал грузовик. Кто же к нам пожаловал? Из кабины выскочил гвардии старший лейтенант П. Ф. Марков. Он подбежал ко мне и доложил, что привез обмундирование, обувь, чистое белье для личного состава. Завскладом В. З. Тарасов и писарь Надя Пинегина быстро перегрузили имущество в штабные машины.
Нередко бывало и так. Между боями короткая пауза. Глядишь, а на передовой появляется походная кухня. Как-то в районе Каменец-Подольского, когда бригада отбивала яростные контратаки, в расположение батальона автоматчиков приехала походная кухня. Валил снег, видимость была ограниченная. Работники тыла этим и воспользовались, незаметно пробрались на передовую. Утомленные бойцы принялись за еду. В это время очередная контратака. За автоматы схватились и тыловики. Особенно отличился повар Иван Шевченко. На него набросились четыре здоровенных гитлеровца, выбили из рук автомат и пытались взять в плен. Шевченко удалось вытащить из чехла нож. Ловкими ударами он убил двух гитлеровцев, а двух пленил с помощью подоспевших товарищей. За смелость, проявленную в том бою, гвардии старшего сержанта наградили медалью За отвагу.
И вот она красуется на его гимнастерке. Для Ивана это дорогая награда. До этого он не раз мне говорил:
— Приеду в родной Киев, стыдно будет перед земляками.
— Почему?
— Разве в поварах награду заслужишь? Будут говорить: Иван в тылах всю войну кашеварил. Нет, товарищ комбриг, больше не могу. Переведите в боевой экипаж.
— Пойми, — убеждал я его. — Ты здесь нам очень нужен. Лучше тебя эту работу никто не сделает. Кормить солдат — почетное дело.
Шевченко славился своим кулинарным мастерством. Еще до войны он работал в одном из киевских ресторанов, любил свое дело. И все же ему хотелось в боевой экипаж. Он и сейчас ко мне обратился с прежней просьбой:
— Война скоро кончится, а я все кашеварю, — и подал очередной рапорт.
Не успел я поговорить с Шевченко, как подбежал радист штаба гвардии старший сержант Кестер. Он доложил:
— Передают приказ Верховного Главнокомандующего.
Мы оставили ужин и бросились к штабной радиостанции. Приказ читал Левитан: Сегодня, 7 августа, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, овладевшим городом Самбор, 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий.
Ко мне протиснулся начальник радиостанции гвардии старший сержант Колчин:
— Вас просят на переговоры.
Я надел шлемофон. По голосу узнал, что говорит новый начальник штаба корпуса гвардии полковник П. Д. Белов. Он поставил бригаде задачу: не допустить отхода противника в район Санок.
Через двадцать минут бригада снялась с места и по шоссе, идущему на северо-запад к Мостиске, начала форсированный марш. Туда устремились и другие части нашего 10-го танкового корпуса.
Командование нас торопило. Немцы предприняли яростные контратаки и пытаются сбросить советские части в реку Сан. На отдельных участках создалось угрожающее положение. Противник успел подтянуть свежие резервы, бросил в бой крупные танковые силы. Вражеская авиация беспрерывно бомбит передовые части. Фашисты отчаянно контратакуют.
Совершив семидесятикилометровый марш, бригада на рассвете прибыла в район пограничного села Медика. Впереди река Сан. Мерно катятся волны, свидетели недавнего боя. Понтонеры уже навели переправы. Нам предстоит переправляться на западный берег по наплавному мосту.
Граница. Кто-то уже успел установить пограничный столб. Ждем у переправы очереди. Танки и автомашины бригады рассредоточены в редком лесочке, выходящем клином к реке Сан.
— Братцы, неужели впереди заграница? — говорит русый плечистый боец, аккуратно завертывая в тряпочку горсть родной земли. Его примеру следуют другие.
— Теперь не остановимся до Берлина! — ликуют гвардейцы.
Последний рубеж на родной земле: территория нашей страны на западе полностью освобождена. Вот и расстаются однополчане с любимой Отчизной, с милыми сердцу перелесками, полями в надежде в скором времени вернуться в родные края. Из раздумья меня выводит начальник политотдела Богомолов.
— Почитайте, только что получил из политотдела корпуса, — говорит Михаил Александрович и протягивает мне вскрытый пакет. В нем оказались материалы для докладов и бесед на темы: Современная Польша, О советско-польских отношениях и другие. Политработникам, партийным, комсомольским организациям и нам, командирам, предстояло значительно усилить агитационно-массовую работу среди личного состава. Находясь за рубежом родной страны, мы обязаны были высоко нести честь советского воина-освободителя.
— Я уже наметил план работы. Сейчас политотдельцы разойдутся по ротам, сказал Богомолов. — Будут проводить беседы о Польше. Очень важно, чтобы люди ясно сознавали свой интернациональный долг, — добавил он.
То там, то здесь собираются группы танкистов. Они внимательно слушают политработников. Подошел и я к танкистам роты Коротеева. Посыпались вопросы. Бойцы интересовались, по какому пути развития пойдет послевоенная Польша.
Время шло. На переправе — скопление различных родов войск. Мощные тягачи буксируют дальнобойные пушки, подошла колонна тяжелых танков, вперед рвутся груженые обозы, идут вторые армейские эшелоны матушки-пехоты, приотставшие от танковых частей после их стремительного броска.
Не терпится на противоположный берег.
— Мы со вчерашнего вечера ждем очереди, — говорит мне полковник, командир корпусного артиллерийского полка.
— Юнкерсы часто навещают?
— Всю ночь не давали покоя. Несколько раз сбрасывали осветительные ракеты, бомбили, но мимо переправы. — Полковник потянулся к портсигару. — Да вот, глядите, легки на помине…
На высоте двух-трех тысяч метров шли до двух десятков вражеских бомбардировщиков. Ударила наша зенитная артиллерия, застрекотали крупнокалиберные пулеметы. Один из юнкерсов загорелся. Густо дымя, самолет стремительно падал на землю. В небе вспыхнул еще один костер. В полосе дыма показался белый купол парашюта.
Сильный заградительный огонь не позволил фашистам подойти близко к переправе. Воздушные пираты, беспорядочно сбросив бомбы, отвернули на запад. Вдогонку им помчались краснозвездные яки.
К обеду нашей бригаде удалось пристроиться в хвост какой-то колонне.
…Противоположный берег. Вздыбились разрушенные доты, обгоревшие коробки тигров и пантер, разбитые орудия.
Движемся на север, в сторону Жешува. Шоссе запружено войсками. Танки идут стороной, подымая густые клубы пыли. Улицы деревень украшены красно-белыми польскими знаменами. Население приветливо нас встречает. Мой головной танк превратился в яркий букет: он осыпан цветами.
— Нэх жие Раджецка Армия! — кричит кто-то из толпы.
— Да здравствует Красная Армия! — уже по-русски выкрикивает другой поляк.
— Ура-а!.. Ура! — несется отовсюду.
Так же тепло встречали нас поляки в освобожденных Жешуве, Кольбушове, Мелеце. В это время ожесточенные бои развернулись в районе города Сандомир. С ходу форсировав в нескольких местах реку Висла, наши войска прочно закрепились на плацдарме. Противник предпринимал отчаянные контратаки, стремясь ликвидировать плацдарм и восстановить оборону по Висле.
Нашей 4-й танковой армии было приказано переправиться через Вислу в полосе 5-й гвардейской армии и к рассвету 15 августа сосредоточиться на плацдарме в лесах близ населенного пункта Сташув. Прежде чем выполнить этот приказ, мы совершили четырехсоткилометровый марш-бросок. На это ушло
