Человек подползает к дверце машинного отделения.
Кочегары лопатами двигают по желобу уголь. Теперь человек почти не прячется. Он обессилел.
На кренящейся палубе скрипят и стонут грузы. Матросы и военные закрепляют зачехленные орудия, ящики, грузовики, аэропланы.
У дверцы угольной ямы ждет человек… Должны же открыть! Человек стучит. Но стук его тонет в гуле машин.
Человек подбирается к люку, ведущему в верхний отсек. Задыхаясь, пытается приоткрыть крышку. Еще попытка… Пролезает.
Перед ним крутая лестница. В отсеке тоже душно. Качка. Человек хватается за перекладины… Ему удается подползти к иллюминатору в коридоре. Поток света ударяет в глаза. Человек дотягивается до иллюминатора, откручивает винт. Струя ветра обдает его. Сильный крен. Под тяжестью тела распахивается дверь каюты. Человек теряет равновесие. Оседает на пол.
— Что такое?! — С дивана испуганно поднимается женщина.
— Воды…
— Боже мой!.. — Женщина подбегает с графином, пытается приподнять его голову. Но ей трудно подойти к лежащему в дверях.
— Где я? Кто вы?.. — Он жадно пьет.
— Вы русский?
Он всматривается в ее черты. Оглядывается.
— Что было? — Силится вспомнить.
— Вы говорили по-русски… — Пытается помочь ему подняться.
— Не надо… Я сам… — Он приподнялся, силы снова изменяют ему. Она подхватывает его, втаскивает в каюту, закрывает дверь. Внимательно смотрит на «гостя». Обтирает пот и угольную пыль с лица.
— Русский? — переспрашивает она. — На «Джорджии»? Из Америки? Каким образом?
— А вы? — Он уходит от ответа, выигрывая время.
— Пассажирка. А вы… из команды?
— Нет. На корабле, мадам, я «заяц».
— Любопытно.
Хозяйка каюты ловит взгляд его воспаленных глаз. На столе еда.
— «Заяц» хочет есть?.. — Она пытается помочь гостю. — Но у меня нет морковки… Вот… Есть бекон…
— Благодарю…
Принимается за еду.
— …Итак, должен отвечать… — Он собрался с мыслями. Разглядел свою спасительницу. Перед ним миловидная женщина. Движения ее ладны и ловки.
— Извольте. Возвращаюсь на родину, в Россию.
— Давно не были?
— Двадцать лет… Ну, что еще?.. Да!.. — Он пытается встать. — Инженер Леднев, Петр Иванович.
— Инженер? Сочувствуете революции, — полуутвердительно сказала она.
— А вы? — говорит он с усмешкой.
Она протянула руку. Леднев пожал ее. Ее ладонь становится черной от угольной пыли. Смеются. Идут к умывальнику.
— Не стесняйтесь, Петр Иванович. — Она оставляет его, задернув занавеску туалетной.
— Черт побери!.. Вода!.. — Леднев снимает фуфайку, моется, фыркает. — А как величать вас?
— Мария Алексеевна… Шапорина…
— Однофамилица генерала?
— Дочь.
— Ого, вот как!
— Что вас удивляет?
Перед Щапориной совсем другой человек. Глаза повеселели. Но усы и борода подчеркивают еще бледное лицо.
— Леднев из угольной ямы и… Мария Шапорина… Шокинг…
— Примета времени. Все смешалось… особенно у нас на родине.
— И все-таки вы едете?
Шапорина помолчала.
— Да, еду… Отец тяжело ранен… Часть семьи осталась в Штатах…
Деликатный стук в дверь. Леднев отпрянул в сторону, скрылся за занавеской. Шапорина оглядывает каюту. Открывает. Стюард заметает в совок угольную грязь, оставшуюся у двери каюты.
— Извините, мадам… можно убрать?
— Позже.
Леднев прислушивается.
— Подходим к Бергену. Через полчаса осмотр кают.
— Спасибо… — Шапорина закрывает дверь.
— Сойду в Бергене, — твердо говорит Леднев.
Шапорина понимает, что оставаться ему здесь долее невозможно.
— А у меня пересадка в Копенгагене. В Бергене у вас есть кто-нибудь?
— Ни души.
— Странный!.. Ну вот, если захотите — русское консульство… — Быстро пишет в книжечке, вырывает страницу, отдает Ледневу. — Консул — друг отца. Мне он не очень по душе. Ну, да бог с ним!..
Леднев обескуражен вниманием, предупредительностью, но слова признательности сейчас нелепы.
— Доведется ли встретиться… — она не столько спрашивает, сколько выражает надежду на какую-то далекую возможность. — Знаете что… вот вам еще адреса. — Снова пишет. — Это уже дома… Ну!.. Ни пуха ни пера…
Короткие, низкие гудки.
«Джорджия» входит в порт.
Чистые утренние улицы Бергена. Леднев идет так, словно он ходит по ним ежедневно. Только взгляд исподлобья фиксирует названия улиц, номера домов. Остановился. На медной доске «Русское консульство» — двуглавый орел. Корона над орлом подскоблена. У подъезда снуют люди, много военных. Группа англичан:
— Уходим?..
— Да, завтра.
— Жаль. Что нас ждет в России?
— Нда-а… Здесь нам было неплохо.
Офицер поправляет фуражку, глядя в медную доску, как в зеркало. Входит в консульство. Леднев смотрит вслед. Идет за ним.
— Все? — Русский консул генерал Гетманов уперся злыми глазами в полковника Докутовича.
— Так точно, Пал Васильич. Однако…
— Ну, что еще?
— Настроение англичан несколько… Ну, вы же знаете, они не любят поспешности.
— Плевал я на их настроение! — взорвался Гетманов. — Два-три хлюпика связались с бабьем…
— Союзники, ваше высокопревосходительство…
— Отправка завтра. После полудня. Извольте обеспечить оркестр и все, как полагается.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство…
