нас она пока не будет. Свернет тему. Благо других полно. А теперь передумала? Или что интересное нашла и хочет рассказать?..»
Бесшумно подошел официант, чуть наклонил корпус, тихо спросил:
– Не желаете еще чего-нибудь?
– Пока нет. Я жду друзей.
Официант изобразил поклон и отошел. В этот момент в зал вошла Дора…
Хорошо, что в зале почти никого не было. Иначе приход такой дивы произвел бы фурор и привлек бы всеобще внимание как к ней самой, так и к тем, кто находится в ее обществе.
Светло-синие джинсы, белая блузка с довольно глубоким декольте, белые туфли. Волосы спадают до середины спины, чуть подрагивают в такт шагам. Походка манекенщицы, мягкие плавные жесты, взгляд голубых глаз…
Один раз попав под влияние этих глаз, я раз и навсегда приобрел иммунитет, но все равно во рту слегка пересохло. Хороша леди репортер…
Она села напротив, поставила сумочку на край стола и одарила меня ослепительной улыбкой.
– Здравствуй, Артур.
– Привет.
– Рада тебя видеть. Живым и здоровым.
– Взаимно. – Я действительно был рад ее видеть. – Как дела у звезды телевидения?
– Идут вполне неплохо.
Дора глянула назад, ища официанта. Тот уже спешил с папкой в руках. Дору узнал, улыбнулся и изобразил поклон.
– Рад приветствовать вас в нашем заведении. Пожалуйста, меню. У нас богатый выбор…
– Это потом. А сейчас, если можно, принесите сока. Апельсинового. Пить хочется.
– Сей момент. – Официант поставил на стол мраморную пепельницу в виде дельфина, поправил и без того ровный строй салфеток и исчез.
– Вот так, известность приносит свои плоды.
Дора улыбнулась, поправила прическу.
– Ты есть хочешь?
– Можно перекусить, с утра ничего не ел.
– Честно говоря, я тоже. Пока подготовили предварительный план показа на будущую неделю, пока утвердили его у шефа… А потом приехала сюда. Закажи что-нибудь… Можно мясное.
– Шашлык пойдет? – Я раскрыл меню, перевернул пару листов. – Бифштекс, бефстроганов, люля- кебаб?.. Жаркое?..
– Шашлык. С гарниром.
Примчался официант, поставил высокий бокал с соком, принял заказ и опять исчез, пообещав все сделать быстро. И правда, буквально через минуту перед нами уже поставили салаты, жульены и заливные закуски. В центр стола примостили бутылку шампанского.
Мы выпили, потом отдали должное салатам и жульенам, запили это дело соком. Немного утолив голод, перешли к разговору на общие темы. Дора, как всегда, захотела узнать последние новости с передового фронта борьбы с бандитами. Я кое-что ей рассказал, кое о чем намекнул и напомнил об осторожности в освещении скользких тем.
– Артур, я не первый день замужем.
– Кстати, по поводу «замужем». Как дела на личном фронте?
– Отлично. – Новая улыбка, уверенная, довольная. И нежность в голосе, особая, предназначенная только одному человеку. – Все прекрасно. Костик замечательный, умный, надежный. Только переживает очень, когда мы к границе выезжаем.
– Правильно делает. Как он тебя еще дома не запер.
– Любит, – констатировала Дора. – И понимает, что это моя работа. Правда, всегда хмурым ходит, пока я не приеду.
– Интересно, что ты от него ждешь? Что он в ладоши хлопать будет?
– А ты как? – попробовала перевести она стрелки на меня. – Один?
– Сейчас да.
– А раньше?
Я погрозил ей пальцем.
– Дора! Слишком много лишних вопросов. Это явно не тема для твоей передачи. Личная жизнь Оборотня… Лучше говори, зачем звала? Что хотела узнать?
Она глянула на часы, потом на вход. Кого-то ждала?..
– Так что?
– Артур, – понизила она голос. – Тебе что-нибудь известно о сроках начала войны?
Я посмотрел в ее горящие азартом глаза и сосредоточенное лицо и попробовал не особо удивляться. Девушка слегка переборщила. Какие бы ни были у нас отношения, выдавать секретную информацию я не стану. Даже если это не самый большой секрет. Ведь просчитать начало войны не так трудно. Даже используя открытые источники информации.
– Дора.
– Да?
– Ты не слышала сказку о любопытной Варваре?
– Какой Варваре? – не поняла она.
– Которой на базаре нос оторвали.
Она нахмурилась, побарабанила пальцами по столу.
– Не хочешь говорить?
– Во-первых, я и сам не знаю сроков. А во-вторых… Неужели ты считаешь, что я выдам государственную тайну, чтобы ее в виде сенсации пересказали с экрана?
Дора недовольно хмыкнула, окатила меня холодным взглядом. В этот момент нам принесли шашлык и все сопутствующие принадлежности: лаваш, соус, зелень, мелко нарезанные помидоры. Журналистка подождала, пока официант уйдет, пожелав приятного аппетита, отрезала от дымящегося ломтя мяса небольшой кусочек, наколола его на вилку. Покрутила ее в руке и положила на тарелку.
– Артур. Ты меня совсем за дуру держишь? Никому ничего я не собираюсь говорить.
– Тогда зачем тебе сроки?
Она отвела взгляд в сторону, чуть прикусила губу. На лице отразилась внутренняя борьба – говорить или нет? Потом, видимо, сообразила, что молчать нет смысла.
– Мы хотели… перед самой операцией выехать к границе и заснять момент начала…
– Начала чего?
– Артур… – протянула она с легкой укоризной. – Хватит. Твои слова отдают мужским шовинизмом – бабы ни черта не соображают в политике и военных делах. Я хотела узнать, когда Ругия начнет вторжение в Ламакею.
Я машинально глянул по сторонам, не стоит ли кто рядом, и вздохнул. Иметь дело с профессиональной журналисткой, тем более освещающей жизнь Зоны, нелегко. Она все знает, все понимает и иногда в курсе событий, о которых до момента их начала информированы от силы десять человек. Причем доходит до сути благодаря исключительно женской интуиции и накопанным данным.
– Ну вот что, звезда тэвэ! Меня не интересует, сколько человек болтают на улице о скорой войне с мятежниками, это сплетни, не более. Но если об этом говорит с экрана телевизора Дора Гонтанова – другое дело. Посему – никаких намеков и предположений. Хватит нам версий западных масс-медиа. Тему закрыли, говорить о ней не буду.
Дора слегка опешила, такого отпора с моей стороны не ждала. Смотрела на меня своими невозможно голубыми глазами и молчала. Потом медленно и очень тихо проговорила:
– А с чего ты решил, что я хочу навредить своей стране, Оборотень? Я что, хоть раз подставила кого-то и навела на след?
Вот не нравится мне такой женский взгляд. Словно вулкан просыпается. Понемногу, полегоньку… Уже видел раньше и больше не хочу.
