задвижке висячий замок, ржавый, тусклый, как и скобы на двери. Арнольд вставляет лом в зазор и одним движением сносит засов. Рывок двери на себя, вход. Узкий темный коридор, что-то мягкое бьет по лицу, под ногами шелестит бумага.
Я резко провожу рукой по лицу и только потом соображаю, что это паутина. Сворачиваю влево, там пятно света. Через пять шагов возникает проем двери и вход в зал.
– Давай я, командир, – тихо хрипит Димид.
Сквозь забрало шлема его голос едва различим. Совет верен – парни идут в броне, а я в курточке, и если что – первая пуля мне. Но в церкви до этого из всей роты раньше был только я. И худо-бедно представляю планировку подобных заведений. А парни будут плутать.
Зал, точнее, место, где висят иконы и стоит трибуна ведущего службу (не помню, как она называется), был небольшим. И второе помещение – перед центральным входом – тоже небольшое. Через узкие окна проникает тусклый свет солнца, под потолком горит одна лампочка. А под иконами и вокруг них пылают крохотные огоньки – свечки.
Глаза метнулись по сторонам и выхватили худую сутуловатую фигуру возле стола с целым букетом свечей. Среднего роста человек в длинном пиджаке – то ли фрак, то ли обрядовое одеяние, – держа в руке толстую короткую свечку, зажигал от нее остальные. Делал он это не торопясь, обстоятельно, привычно. Выполнял повседневную работу.
Грохот каблуков застал его врасплох. Он вздрогнул, быстро повернул голову в нашу сторону и увидел меня.
Я вылетел почти в центр помещения, бросая по сторонам короткие взгляды. Слева за возвышением – дверь, рядом еще одна.
– Что? Что вы здесь делаете? – пролепетал священник.
В этот момент грохнула входная дверь, и с другой стороны внутрь влетела вторая группа захвата во главе с Радованом.
– За тумбой дверь. Наверх! – показал я. – Димид – осмотр этажа!
В зале стало тесно от обилия крупных мужских тел. Хозяин церкви смотрел на нас, раскрыв рот, не замечая, как воск капает ему на обувь.
– Ч-что вы… делаете?
Радован со звеном Витима уже бежали наверх, а Димид успел проверить все закоулки зала. Арнольд стоял в трех шагах от человека, держа того под прицелом. Священник смотрел на нас круглыми от изумления и страха глазами, не понимая, что только его мирный вид и отсутствие оружия остановили Арнольда от действий. Не то бы лежать ему на полу, заложив руки за голову и раскинув ноги.
– Кто вы?
– Я? Я настоятель прихода Павел. Слежу за храмом Божьим.
Я подошел ближе.
– Давно вы здесь?
– Восемь лет… Но кто вы? – Павел перевел взгляд с меня на парней. Испуганно вжал голову в плечи, когда Димид задел столик и на пол с грохотом упал поднос. – Что вам здесь надо?
– Есть в церкви кто-то еще?
– Нет…
В этот момент наверху бухнул выстрел.
– …В каморке сидел. За какими-то ящиками. Мы влетели туда, а он как жахнет из ствола. Витим его в последний миг заметил, успел в сторону уйти. Но все равно бок задело…
Радован на миг замолк, припал к фляжке и тремя глотками опорожнил ее. Вытер рукавом губы, вздохнул и продолжил.
…Витим, получив пулю в бронежилет, устоял, ударом ноги сшиб ящик на стрелявшего. Деревянный прямоугольник килограммов в пятьдесят весом сбил шпиона на пол и придавил его. И тут же сверху обрушились Радован и Темир.
– Вот болталка. – Радован ногой пододвинул трофейный кейс. – Система спутниковой связи с блоком шифровки и мгновенной выдачи послания. Можно хоть в Америку отправлять приветы. А вот ствол.
Я взял в руки пистолет – обычный «ТТ», – вытащил обойму, дернул затвор. Патрон вылетел из патронника и запрыгал по полу. Глянул на пленника.
Тот стоял метрах в трех, помятый, с синяком на скуле и поцарапанным лбом. Спортивная куртка в пыли, воротник оторван (на случай если вдруг шпик – любитель таскать там ампулу с отравой), на штанине дырка.
Вид у шпиона невзрачный. Средний рост, средние габариты, ничем не примечательное лицо. В глазах страх, растерянность и боль. Он чуть согнул шею – держать прямо было больно. Руки за спиной в наручниках, на ногах путы.
Священник при виде шпиона выпучил глаза и хватал воздух ртом.
– Вы знаете его? – задал я ему вопрос.
– Н-нет… Первый раз вижу.
– Этот тип в течение десяти дней сидел у вас наверху и передавал сообщения боевикам.
– Заходил с черного хода, – добавил Радован. – Сразу в окно. По крыше пристройки.
– Где твои сообщники? – спросил я шпиона.
Тот неприязненно глянул на меня, сплюнул на пол кровь и сдавленно прохрипел:
– Хрен ты их возьмешь, коп поганый!
Радован врезал ему по почкам, шпик со стоном упал на колени.
– Что вы делаете? – возмущенно закричал священник. – В божьем храме творить допрос?! Это запрещено!
– Кем? – спросил Караджич, за шиворот поднимая пленника на ноги. – Ты, святоша, вообще молчи. Непонятно, как ты его не видел, если эта мразь каждый день сюда шастала?
Лицо Павла пошло пятнами, он беззвучно разевал рот, не находя слов. Глаза пылали гневом.
– Ладно, – оборвал я не успевшую начаться истерику. – Радован, шпика к нам. Вытряси всю информацию. И не береги его. Не захочет болтать – сажай на кол.
Взводный кивнул, плотоядно облизнулся, глянул на пленника, как на добычу, и потащил того к выходу.
Я отправил с Караджичем три звена, а два оставил, чтобы обыскать церковь. Возможно, шпик сделал тайник. Витим и Свен, получив приказы и оставив на улице двух наблюдателей, вчетвером начали обыск, заглядывая в каждый угол.
Павел наблюдал за шмоном с растерянным видом. Когда Темир отбросил в сторону тяжелую лавку и достал какой-то сверток, он повернулся ко мне:
– Это церковь, святое место! Нельзя здесь как в хлеву!
Я достал удостоверение и показал священнику.
– Мы задержали бандита в вашем храме. И вынуждены обыскать здание.
– С чего вы взяли, что он бандит? Почему вы его били? У вас нет сердца!
На языке вертелись едкие слова относительно сердца и причин, но я сдержался.
– Он взят с поличным. Знаете, что это такое? А при захвате он оказал вооруженное сопротивление. Выстрелил в моего сотрудника. Что мне с ним, дипломатию разводить?
– Но так бить?
Я глянул на лицо Павла – скорбь и отчаяние – и вдруг понял, что он говорит так не от глупости, а оттого, что ему жалко. Жалко того, кого бьют.
Вместо ответа спросил сам:
– А что вы делаете в церкви? Насколько я знаю, она заброшена и служб здесь не ведут.
– Этот храм единственный на полуострове. Он построен пять веков назад.
– А-а. Под охраной государства?
– Он действующий, – с возмущением сказал Павел. – Я могу проводить службы. Только…
Он запнулся, скорбно вздохнул, развел руками.
– Только никто сюда не ходит. Люди заняты мирской жизнью и о религии забыли. А те, кто помнит, обращены к местным богам.
