– Мои исследования подтверждают данный прогноз. Монтелла молчал, обдумывая сказанное.
– Что вы хотите от нас?
– Мне нужно, чтобы правительство США услышало меня. Услышало как можно быстрее. Ведь эвакуировать с островов полтора миллиона человек очень сложно… Почему вы молчите?
– Я думаю. – Трудновато было собраться с мыслями, получив такую информацию, – В принципе, возможно сделать репортаж. Назовите ваш телефон, и с вами свяжутся.
Женя продиктовал номер телефона, Монтелла записал его.
– Только поторопитесь, – доносился из трубки голос Кузнецова. – Действовать нужно стремительно…
Монтелла слушал Кузнецова и одновременно читал следующие строки на экране ноутбука, показываемые ему Марко.
«…Евгений Кузнецов 15 июля этого года был помещен в клинику для душевнобольных…»
Сразу все встало на свои места.
– Мистер Кузнецов, – произнес Монтелла.
– Я вас слушаю.
– К сожалению, мы не сможем помочь вам. Извините.
– Вы не можете так вот взять и бросить важный репортаж!
– Я извиняюсь! Больше не звоните! Монтелла положил трубку.
– Бесполезно, – промолвил Кузнецов, отложив в сторону аппарат. – Никто мне не верит.
Самолет пролетал над Гималайскими горами. Через несколько часов он будет в Москве.
– Что дальше? – спросил Кузнецов.
– Я не знаю, что делать дальше, Женя, – ответила Элен.
– Впору застрелиться. Можно представить, что чувствовал Ван Гог, когда люди плевали на его картины.
– Ты не Ван Гог.
– Быть может, мне совершить акт самосожжения на Гавайских островах, чтобы хоть как-то обратить внимание общественности?!
– Тебя посчитают одним из тех фанатиков новой религии, которые губят свою жизнь ради встречи с внеземным разумом.
– Ты права.
Телефон коротко пискнул.
– Это звонок? – спросил Кузнецов.
– Я не знаю. Никогда не имела дела со спутниковыми телефонами.
Женя взял трубку. Внизу мигала красная лампочка, сигнализирующая о низком напряжении батарей.
– Аккумулятор сел, – разочарованно произнес Кузнецов. Он ожидал, что это окажется звонок опомнившихся журналистов Си-эн-эн. Но это была всего лишь севшая батарея телефона. – Раш не оставил зарядного устройства?
– Я его не видела, – ответила Элен.
Женя опустил голову. Через тридцать четыре часа произойдет гигантское землетрясение, которое уничтожит полтора миллиона человек, а его не хочет слушать ни Воздвиженский, ни Вудроф, ни журналисты из Си-эн-эн. Вдобавок ко всему Раш дал ему телефон с разряженной батареей.
Женя устало закрыл глаза. Последние часы дались ему тяжело. Немного удалось поспать в вертолете, но этого было мало. Сутки выдались изматывающими.
Сон наваливался неотвратимо. Женя понимал, что должен еще кому-то сообщить в катастрофе. Только бы его послушали. Но он уже не знал – кому.
Нужно было открыть глаза, но он не мог Он думал о журналистах в Милане. Он пытался представить их себе, а они вырастали до размеров небоскреба Кузнецов пытался докричаться до них, но было бесполезно.
Элен наклонилась к Евгению. Сквозь приоткрытые губы до нее доносилось мерное дыхание. Кузнецов заснул.
– Дамы и господа… мы совершаем посадку в столице России городе Москве.
Женя вздрогнул и открыл глаза. Объявление стюардессы разбудило его. Он поглядел на часы. Боже! Уже 16.31 по Москве! Он проспал пять часов!
Элен тихо дремала на кресле рядом.
Женя сел. Разговоры по телефону шесть часов назад остались словно в другом дне. Да, эти люди ему не поверили. Но кроме них существует очень много ученых и политиков, которые могут повлиять на ситуацию. Некоторых из этих людей Кузнецов знал. Сон пошел на пользу и придал уверенности.
Рядом жалобно пискнул телефон. Проклятие! Его батарея была разряжена. Возможно, на один звонок батареи хватит, но только Кузнецов знал, что с одного звонка ничего решить не удастся. Через час он будет в Москве, еще через десять минут он доберется до ближайшего телефона-автомата. Это хорошо, вот только
