– Метров десять.
– У меня в сумке есть. – Он поискал сумку взглядом. – Кстати, а где она?
– Я вчера закинула ее под раковину. Сиди здесь, сейчас принесу.
Я осторожно вошла в посудомоечную. С кухни раздавался звон кастрюль и доносился запах приправ: повара начали готовить завтрак. Я нашла сумку под раковиной, закинула ее за плечо. Повернулась, чтобы возвратиться к Максимке, и… нос к носу столкнулась с Шиншиллой, которая неслышно вошла с улицы.
– Как успехи, дорогуша? – притворно-слащавым голосом осведомилась толстуха.
Ее пухлые губы растянулись в противную улыбку, глаза превратились в щели, похожие на бойницы. Счастье ей, конечно, доставляла не встреча со мной, а вселенский разнос, который она предвкушала устроить. Полотенце услужливо висело на предплечье, готовое к использованию. Я уверена, что, едва проснувшись, Шиншилла долго и тщательно вымачивала его в воде, а затем придирчиво выбирала солонку потяжелее.
В помещение робко вошли посудомойки. Среди них была и Чомга. Они остановились возле порога, чувствуя себя неловко в присутствии меня и Шиншиллы. А толстуха вдруг перестала улыбаться, когда глянула за мое плечо.
Развалы немытой посуды исчезли. Их место занимали колонны блестящих чистотой тарелок, пирамиды белоснежных чашек. Занятая мыслями, не без помощи Максимки, я перемыла все, что находилось в посудомоечной.
Шиншилла выпученными глазами обвела хозяйство от стены до стены. Моргнула. И повторила путь в обратную сторону. Когда до нее дошло, что то, что она видит, не иллюзия, толстая нижняя губа затряслась. Толстуха была уверена, что я не справлюсь с работой и до рассвета. Как приятно ее разочаровать!
Помещение посудомоечной незаметно заполнилось. Видимо, слух о конфликте между нами распространился по всему хозблоку. И вот уже через двери и окна заглядывали кухарки, поварихи, прачки… Среди них я заметила даже нескольких солдат.
– Неужели ты вымыла всю посуду? – спросила Шиншилла, не разжимая челюстей и все еще растягивая губы в ухмылке. При этом ее глаза быстро наливались кровью.
– Вымыла.
– До последней тарелки?
– До последней.
Не отрывая от меня взгляда, она вытянула из ближайшей стопки тарелку. И не успела я опомниться, как она превратилась в осколки возле ног Шиншиллы.
– Вы разбили тарелку, – деликатно констатировала я.
– Неужели? – Ее брови взметнулись кверху. – Ты говоришь, что вымыла все тарелки? Может, так оно и есть… но я не могу проверить
Последнюю фразу она проверещала.
– Так нечестно, она выполнила работу! – взволнованно сказала Чомга.
– Заткнись, Чомга! – прошипела толстуха, не глядя в ее сторону. – Как только я разберусь с этой своенравной чужестранкой, то так тебя отстегаю, что разогнуться не сможешь!
Моя соседка по мойке беспомощно захлопала ресницами. Ее глаза наполнились слезами.
Толстуха грозно двинулась на меня. Во взглядах окружающих я уловила жалость. Наверняка расправы случались здесь не раз и не два…
– Если вы тронете меня хоть пальцем, – хладнокровно сказала я, – или Чомгу, или кого-нибудь из этих женщин, я подвешу вас на мясной крюк,
Прачки и кухарки едва заметно охнули.
Шиншилла остановилась.
Я продолжила:
– Вам может показаться, что я говорю не всерьез. Но уверяю вас, что это только может показаться.
Мои слова прозвучали в полной тишине. Они проняли толстуху. На миг она нерешительно отшатнулась от меня, ибо никто еще не разговаривал с великой и ужасной Шиншиллой так оскорбительно. Но затем глаза подернулись мутной пеленой.
Шиншилла заорала.
Она вскинула полотенце и громадной тушей бросилась на меня.
Этого я не ожидала. Я чувствовала, что могу поставить ее на место одной фразой, но просчиталась. Шиншилла оказалась гораздо хитрее. Она просто щелкнула тумблером и выключила в себе человеческие схемы поведения, если они, конечно, были. Наружу вырвался зверь, с которым разговаривать бесполезно.
Я подалась назад и уперлась поясницей в дюралевый край раковины. Путей для отступления не было. А это значит, что бешеные полтора центнера размажут меня по рабочему месту…
– Убью-у-у!!!
