несколько дальше и правее. Офицер разъяснил Джимми, как туда ехать, высказав уверенность, что он непременно найдет.
Но тут к ним подошел другой офицер.
— Что там у вас? — опросил он и, узнав про материалы из штаба, потребовал их себе и схватил пакет, как хватает ребенок подарки в рождественское утро. Он вскрыл его, развернул карты и сразу принялся диктовать цифры третьему офицеру, который сидел на складном стуле у походного столика, заваленного кипами бумаг, испещренных цифрами. Тот отметил что-то у себя на листах, и немедленно орудийная прислуга бросилась заряжать пушки. Артиллеристы едва успели метнуться назад, а грозные посланцы уже летели куда .следовало. Позади толпилось много солдат, выгружавших снаряды на ручные тележки из большого фургона, какие Джимми приходилось объезжать на шоссе по пути сюда. Это была настоящая фабрика среди полей, готовящая гибель невидимому врагу.
— Ну и попали же мы в переплет! — пожаловался офицер, складывая карты и возвращая их Джимми.-— Связь нарушается уже третий раз за последние полчаса, палим просто так, вслепую.
— А где сейчас немцы? — спросил Джимми.
— Где-то впереди.
— Вы их видели?
— Боже сохрани! Мы надеемся выбраться отсюда, когда они подойдут.
Благодаря спокойному, деловому настроению, царившему на этой фабрике смерти, у Джимми немного отлегло от сердца. Если другие выдерживают такой содом, значит, и он выдержит! Правда, им-то легче: они все вместе, а он один. Джимми пожалел даже, что не пошел в артиллеристы.
Сунув карты во внутренний карман куртки, он побежал обратно к своей машине. Сперва, следуя указаниям офицера, он поехал по боковой тропинке, затем по лесной дороге и вдруг обнаружил, что заблудился. Да заблудился так, что и не выбраться! Попал на какую-то совершенно другую дорогу. Она шла напрямик через большой лесной массив, заваленный разбитыми деревьями, пересекала поле, потом ныряла в овраг и, вылетая снова по другую его сторону, карабкалась на холм, чтобы тут же опять провалиться куда-то вниз.
— Фу ты черт! — бормотал Джимми.
Если вы в состоянии вообразить шум и грохот всех котельных заводов в Америке вместе взятых, то и это не даст вам представления о том содоме, среди которого носился на своем мотоцикле Джимми Хиггинс, раздраженно повторяя: «А, черт! А, черт!»
V
Едва переводя дух и обливаясь потом, он добрался до вершины холма, но вдруг соскочил с машины и потащил ее за дерево; надежно укрывшись, он стал боязливо вглядываться. Что это там за люди? Кто они? Джимми силился припомнить виденные им изображения немцев — похожи ли эти на них? Дым застилал фигуры людей, но постепенно Джимми разглядел группу солдат, тащивших пулемет на колесах; они установили его за кочкой и начали стрелять в сторону немцев. Тогда Джимми робко, на цыпочках, чтобы не мешать им, шагнул вперед. Пулемет стрекотал, как клепальная машина, только еще быстрее и громче. Вместо дула у него был большой круглый цилиндр, и он заряжался длинными патронными лентами из ящика. Солдаты были так поглощены своим занятием, что не обратили на Джимми «и малейшего внимания. А он стоял как вкопанный и не мог оторвать глаз от этих существ, похожих не на людей, а скорее на каких-то косматых пещерных чудищ: все они были в лохмотьях и густо облеплены грязью, их истощенные лица были прокопчены и покрыты сажей, а зубы сверкали, будто клыки разъяренных псов. Джимми забыл про врага — он видел лишь стрекочущую, изрыгающую огонь машину и людей, как бы составляющих с ней единое целое.
Вдруг один из них, который был волосатее и чернее остальных, отпрянул назад и закричал: «Au derriere! Auderriere!»[24] Пулемет умолк, огонь прекратился, и солдаты, навалившись всем телом, начали толкать его назад. А старший все торопил, пока не случилось что-то непостижимое: в тот момент, когда он кричал, у него вдруг исчезли рот и нижняя челюсть! Непонятно было, куда они делись,— просто исчезли и все, а на их месте образовалась красная впадина, из которой хлестала кровь. Француз остановился с недоуменным видом — белые овалы глаз сверкали на фоне черного заросшего лица. Он издавал какие-то клохчущие звуки, очевидно думая, что все еще кричит или во всяком случае сможет кричать, если понатужится.
Остальные, не придав ни малейшего значения этому происшествию, продолжали толкать пулемет. И верите ли — человек без челюсти тоже кинулся помогать! В этот момент заело колесо, и он в бессильном волнении, замахав руками, бросился к Джимми. Потрясенный маленький механик увидел совсем близко от себя страшную кровоточащую впадину.
Джимми попытался произнести свою магическую формулу: «Баттери Нормб Котт». Но француз стал делать какие-то отчаянные жесты и потянул его за руку — живое олицетворение чудовища Милитаризма, внушавшего Джимми такой ужас в течение четырех лет! Он подтолкнул Джимми к пулемету, все закричали: «Assistez!»[25] — и Джимми не оставалось ничего иного, как упереться ладонями в пулемет и толкать его вместе со всеми.
Наконец, они сдвинули пулемет с места и покатили по откосу холма. Из лесу в это время выехала, подпрыгивая на ухабах, телега, и у пулеметчиков вырвался вздох, означавший, очевидно, радость. Теперь уже кто-то другой из них вцепился в Джимми и закричал: «Portez! Portez!»[26] Этот человек выволок из телеги тяжелый ящик и дал его нести Джимми, а второй такой же потащил сам. Через несколько минут пулемет снова застрочил, и Джимми занялся подноской ящиков. Повозочные распрягли лошадей и ускакали, а Джимми все трудился в полном отчаянии, не видя куда ступает, точно слепой. Почему же все-таки он это делал? Неужели испугался чертенка-французика заоравшего на него? Нет, не совсем так, была другая причина: когда он подходил со своей ношей к пулемету, чертенок вдруг согнулся вдвое, как перочинный нож, и упал. Даже не охнул, не дернулся, просто свалился на землю, ткнувшись лицом в кучу листьев. А Джимми стремглав побежал за следующим ящиком.
VI
Он делал это просто потому, что догадался о приближении немцев. Он их еще не видел, но, когда пулемет затихал, слышался жалобный вой, точно скулил целый выводок гигантских щенков. Несколько раз на Джимми валились ветки с деревьев, в лицо летели комья грязи, и непрерывно дрожала земля от гула рвущихся снарядов; все это, впрочем, стало уже казаться Джимми чем-то естественным. Потом вдруг рухнул -навзничь один солдат, за ним другой, третий. Теперь осталось только двое; один из них начал знаками показывать Джимми Хиггинсу, что от него требуется, и тот без возражений приступил к делу, начав осваивать пулемет при помощи метода, наиболее чтимого современными педагогами,— простой практики.
Внезапно пулеметчик схватился за голову и откинулся назад. Джимми был рядом, пулемет в этот момент строчил вовсю, и как-то само собой получилось, что Джимми занял место упавшего и начал целиться. Правда, он ни разу в жизни еще не стрелял ни из какого оружия, но, как мы уже знаем, он хорошо разбирался в машинах и вообще живо интересовался всем.
Джимми смотрел в прицельную рамку, и вдруг опушка дальнего леса ожила перед ним — из кустов повысыпали и устремились вперед серые фигуры. Они бежали, падали, снова вскакивали и снова бежали.
— lis viennent![27] —прохрипел солдат, залегший рядом, и Джимми стал поспешно водить пулеметом вправо и влево, посылая огонь туда, где замечал серые фигуры.
Убил ли он кого-нибудь из немцев? Он не был в этом уверен: наоборот, ему казалось, что он валяет дурака, расстреливая патроны в землю и в воздух. А французик небось думает, что он прекрасно во всем
