Старшие принялись потихоньку грести. Несколько человек развели огонь в каюте, а младшие вместе со мною стали лущить бобы. Скоро бобы сварились. Мы собрались вокруг котла и начали есть прямо руками. Покончив с едой, одни снова налегли на весла, предоставив лодке плыть по течению, другие стали мыть котел, выбрасывать за борт шелуху и ботву, чтобы не осталось следов.
Больше всего Шуан-си боялся, как бы хозяин лодки, аккуратный старик Ба, не заметил пропажи соли и дров и не стал нас ругать. Но мы решили, что бояться старика нечего. Пусть только подымет шум, мы потребуем у него то высохшее бревно сального дерева, которое он подобрал на берегу в прошлом году, да еще обзовем его прямо в лицо Паршивый Ба. – Вот мы и вернулись! Все в порядке! Я же говорил! – вдруг закричал Шуан-си, стоя на носу лодки. Перед нами лежала деревня Пинцяо. На берегу кто-то стоял. Это была моя мать. Ей и кричал Шуан-си. Я перебрался на переднюю палубу. Лодка прошла под мостом. Мы причалили и спрыгнули на берег. Мать сердилась, что мы так поздно вернулись – уже прошла третья стража, но радовалась, что все обошлось благополучно, и звала всех к нам съесть поджаренного риса. Но ребята отказались – поели, мол, печенья, очень хотят спать, и разошлись по домам.
На другой день я встал чуть ли не в полдень. О хворосте и соли дедушки Ба никто не вспоминал, и после обеда я, как всегда, пошел с ребятами удить чилимсов.
– Это вы, чертенята, воровали вчера у меня бобы? Собрать толком не сумели, только потоптали.
|Я поднял голову – это был дедушка Лю-и, ездивший на маленькой лодке продавать бобы. На дне у него еще осталась их целая куча. – Да… Сперва мы не хотели рвать твои… Но надо было гостя накормить… Смотри-ка, всех чилимсов распугал, – ответил Шуан-си. Заметив меня, дедушка Лю-и перестал грести и засмеялся:
– Гостя кормили? Это дело нужное… – Потом спросил: -
Поправилось тебе вчера в театре, брат Синь?
– Понравилось, – ответил я, кивнув головой.
– А бобы вкусные?
– Очень. – Я снова кивнул.
Старик вдруг расчувствовался, подняв кверху большой палец, с довольным видом произнес:
– Вот уж верно! Человек ученый, да к тому же из большого города, знает толк в хороших вещах. Перед посевом я отбираю бобы по зернышку. А наши деревенские не отличают хорошего от плохого, вот и болтают, будто у меня бобы хуже, чем у других. Я сегодня же отнесу бобов твоей матушке. Пусть отведает!.. – И, взмахнув веслом, он отправился дальше.
Когда мать позвала меня ужинать, на столе стояла большая чашка вареных бобов – подарок дедушки Лю-и. Говорили, что он вовсю меня расхваливал.
– Годков немного, а знает вон сколько! Вырастет – непременно выдержит экзамены первым. Можно поручиться за твое счастье, тетушка, – говорил он моей матери.
Но бобы показались мне ужо не такими вкусными, как вчера.
И правда, с тех пор я ни разу но ел таких вкусных бобов и не видел такого чудесного театра, как той ночью.
Примечания
Рассказ впервые был напечатан в журнале «Сяошо юэбао» («Ежемесячник прозы») в декабре 1922 года; в русском переводе А. А. Штукина под названием «Деревенскпй театр» – в кн.: Лу Синь Правдивая история А-Кея, Л. 1929; в переводе В. А. Жилина (под названием «Театр») – в кн.: Лу Синь, Клич, Шанхай, 1950; в переводе В. Н. Рогова – в кн.: Л у Синь, Избранное, М. 1950.
По свидетельству Чжоу Цзо-жэня, эти воспоминания Лу Синя относятся к 1891–1892 годам, когда Лу Синь жил у родственников матери в деревне Аньцяо (ср. в рассказе – деревня Пинцяо).
1
2
Лу Синь приехал в Пекин из Нанкина в мае 1912 г.
3
4
5
6
