Вдруг послышался рев мотора, и к костру, хрустя мелкими кустарником и сверкая хромированными дисками, подкатился громадный черный джип. Блеснули на солнце лакированные двери, и из машины выпрыгнули двое мужчин. На минуту подруги даже потеряли дар речи. Они только подняли удивленные глаза на неожиданных пришельцев, оставаясь в прежних позах.
— Ба, какие телочки! — обрадовано воскликнул коротко остриженный верзила, его широкое круглое лицо растянулось в хищной плотоядной улыбке, а ручищи, широкие словно грабли, потерлись друг о друга, — гля, Миха, мы не зря лезли через этот поганый ручей.
— Здравствуйте, девочки, — затянул в свою очередь длинный, как жердь Миха..
Одет он был во все черное, рукава узкой рубашки были небрежно закатаны, она была расстегнута почти до пупа, обнажая худую волосатую грудь и массивный золотой крест. Соня напряженно смотрела на обилие синеватых наколок на его предплечьях, и Миха сделал подсознательное движение узловатой кистью, как будто пытаясь стереть это напоминание о зонах и нарах. Его длинный кривой нос с горбинкой повернулся в сторону задней двери. Громадный джип накренился, и из него высунулась массивная нога сорок пятого размера. Соня и Вера испуганно переглянулись: вслед за ногой появилось и основное ? туловище, увенчанное громадной, как ведро, головой.
— Ты только глянь сюда, Иван Парамоныч! — лицо Миши просияло угодливой улыбкой, впрочем, и рыжая шайба Ивана, которую с трудом можно было назвать лицом, расплылась в слащавой улыбке. Рыжие ресницы Ивана захлопали, а сплошь покрытые густым слоем веснушек щеки зарделись от удовольствия. Молодые женщины невольно вздрогнули, ощущая свою беззащитность перед наглыми гостями.
Тем временем мужчины окружили костер и расположились рядом с оторопевшими хозяйками шашлыков.
— Ну что, девоньки, будем знакомиться? — Миха взял на себя роль дипломата, — меня зовут Михаил, этот, как вы уже слышали, Николай. И сам… Парамоныч.
— Что, прямо «сам»? — Соня уже успела взять себя в руки, и ее брови приподнялись, изогнувшись от возмущения.
— А ты зря так напрягаешься, телочка, — в голосе Михаила зазвучала угроза, — тебе лучше и не знать, кто есть наш Иван Парамонович.
Громила удовлетворенно покряхтел, но не вымолвил ни слова, а только поудобней разложил свои похожие на бревна ноги. Синий спортивный костюм с лампасами был одет не по погоде, и он расстегнул белую молнию, из которой вывалилось волосатое брюхо, украшенное шрамами. Вере стало тревожно, особенно, когда она услышала рядом с ухом натужное дыхание Николая, ворошившего прогорающие угли.
— И шашлычки так кстати! Я эти запахи нутром чую, — приговаривал он. — Еще когда по трассе ехали, вижу ? дымок… Так как вас величать, голубушки?
— Меня зовут Маня, а ее Варя, — вызывающе заявила Соня и хитро посмотрела на Веру.
— Ну вот, так-то оно будет лучше, — подал голос Николай и любовно повернул шампуры.
— Чего ты их ворочаешь, — Соня отодвинула ручищи от лакомого блюда, — не изжарятся они, вон угли уже почти затухли. Это ты их затушил! - женщина игриво оттолкнула амбала от костра.
Вера ужаснулась, потрясенная смелостью подруги. Сама она не рискнула спорить и сидела как мраморное изваяние, боясь шевельнуться, каждой клеточкой ощущая, как все ближе подвигается к ней Михаил. И уже чувствовала неприятное тепло, исходящее от чужого тела и приторный запах туалетной воды.
— Ты меня, малышка, не бойся, — вдруг прогудел Михаил ей в ухо, — я не кусаюсь, ну, конечно, если не разозлить. — И уже без церемоний положил ей тяжелую руку на талию.
Вера оскорблено сбросила нахальную руку. Коротко остриженный бугай удивленно взглянул на недотрогу, но руку убрал.
— Мальчики, а не принести ли вам дров? — Соня совсем обнаглела и, поднявшись над остальными, уперла руки в бока, — вы что, хотите на халяву шашлычков покушать? А ведь угли потухли. По вине вашего друга, между прочим!
— Да нет, надо пониже шампуры опустить, — возразил Миша.
— Иван Парамоныч, — Соня осмелилась посмотреть прямо в рыжее свиное лицо главаря, — вы, конечно, не хотите кушать сырое мясо?
Громила так посмотрел на своих спутников, что те мгновенно исчезли в близлежащих зарослях.
— Ты не могла бы мне слить на руки? — теперь Соня обратилась уже к своей подруге, — неприятно, когда руки грязные.
Вере было совсем не до гигиены, но она взяла белую канистру и стала поливать на руки подруги. Зажурчала вода, и Иван, кряхтя, стал подниматься с травы.
— Пойду и я, отолью, — проговорил он и со страшным треском ушел в кусты
— Заодно проследите, чтоб ваши подчиненные притащили хорошие поленья, — крикнула ему вслед Соня и хитро улыбнулась.
— Как я его? А? — прошептала она, — не хотел ведь уходить, так я его струйкой раззадорила пописать.
— Ну, ты и хитрюга, Сонька!
— А теперь у нас есть всего несколько минут, чтобы удрать! - быстро прошептала Соня и, схватив за руку Веру, бросилась к машине.
Вера быстро сообразила и ловко запрыгнула на переднее сидение.
- Они могут нас догнать! - воскликнула Вера. - тогда нам конец!
- Точно, ты права. Мой пыжик против этого черного монстра - ничто! Вер, подай-ка мне раскладной нож. Он там, в боковом отделении, в дверце.
Вера только открыла рот, пытаясь высказать слова восхищения. Соня буквально вырвала из ее рук нож и уже через долю секунды была возле джипа. Она с размаху всадила короткое, но острое лезвие в боковину дунлоповской шины. Затем то же проделала и с другой шиной.
— Теперь не смогут гнаться за нами, — сказала Соня, поворачивая ключ в замке зажигания. Машина чуть не перевернулась в проклятой канаве, и пришлось притормозить.
— Суки драные! — послышались сзади разъяренные голоса, но верная француженка уже выползала на гладкий асфальт: Соня вдавила педаль газа в самый пол.
— Ну, вот и оттянулись, — произнесла Вера и весело рассмеялась. - Сомневаюсь, что у них найдется вторая запаска!
Соня глубоко и устало вздохнула:
- Да, и не говори. Считай, нам крупно повезло, что ноги удалось унести. Жаль шашлыки. Я так тщательно выбирала мясо.
Дикий пляж
Начало темнеть. Дневной свет некоторое время еще спорил с сумерками, но уже было видно, что ночь скоро возьмет верх и завладеет сначала землей, а потом и небом. Знойный южный вечер вступал в свои права. Легкокрылые мотыльки пытались пересечь трассу, передвигаясь беспорядочными порханиями. Разогретый за день асфальт излучал волны тепла, а со стороны моря веяло желанной прохладой. Соня остановила машину, и подруги замерли: вечерняя степь пела на все голоса. Гомон цикад слился в сплошной многоголосый хор, но его пытались перебороть далекие соловьи и переговаривающиеся между собой неизвестные пичужки. Со степи ароматными волнами набегали дурманящие запахи цветущих трав. Вера вылезла из машины и сняла обувь. Ее босые ступни, наступив на иссушенные горячие комья, приятно заныли, впитывая мощную энергию, исходящую из земли. Молодая женщина осмотрелась. За пирамидальными тополями соблазнительно блестела голубая полоска моря.
— Сонь, давай свернем на берег, — предложила она, — все равно нам не доехать сегодня до южного берега, лучше уж здесь, у моря, переночевать, чем на асфальте.
— Ты уже начинаешь мыслить, — Соня снисходительно похлопала подругу по спине, — предложение поддерживается. Найдем какой — нибудь кемпинг, дикий пляж, на худой конец.
— Желательно, не очень дикий, — поправила ее Вера, капризно надув губки.
