Кемпфа, после того как она овладеет достаточным районом и обеспечит себе свободу действий в северо- восточном направлении. Совместно с упомянутым выше танковым корпусом в бою на открытой местности они должны были разгромить подходящие танковые соединения противника.
Понятно, что вся артиллерия РГК, которую группа получила от ОКХ и которую она имела на своем участке, была отдана обеим армиям. Несмотря на это, артиллерия сопровождения наступления была слишком слаба для обеспечения прорыва системы обороны противника.
Другой нашей слабостью было то, что прорыв вражеских позиций должны были осуществлять в первую очередь танковые дивизии, так как ОКХ не дало для этой цели дополнительно пехотных дивизий.
Наступление обеих армий должен был поддерживать 4 воздушный флот, с которым наша группа уже давно успешно взаимодействовала. К сожалению, его командующий фельдмаршал Рихтгофен незадолго до этого наступления был переведен в Италию. Силы, которыми располагал этот флот для поддержки наступления, состояли из трех авиагрупп пикирующих бомбардировщиков, трех групп штурмовиков и трех- четырех групп бомбардировщиков.
Командование группы армий вынуждено было крайне ослабить остальные участки своего фронта обороны, чтобы выделить для наступления указанные силы. Для обороны остались только
Командование группы армий, однако, полагало, что если уж мы предприняли упреждающий удар, то надо было сделать все для достижения полного и быстрого успеха операции «Цитадель». Если бы нам удался этот удар, если бы были уничтожены отрезанные в Курской дуге войска противника и, кроме того, в этом сражении была бы разгромлена значительная часть его оперативных резервов, то тем самым был бы сделан первый шаг для достижения столь желанного ничейного исхода войны. Победа у Курска дала бы группе армий возможность покончить с возникшим на ее участке фронта кризисом. Наконец, оставалась еще возможность в случае необходимости отойти из Донбасса на нижний Днепр, чтобы затем – после победы у Курска – поставить себе целью осуществление оперативного замысла, основанного на предложении группы армий об ответном ударе. Можно было, правда, предполагать, что такие действия вряд ли встретят одобрение Гитлера. Но, во всяком случае, победа вновь возвратила бы ему и Донбасс.
Начало операции «Цитадель» был назначено на самый ранний срок. Командование группы предложило ОКХ в качестве этого срока начало мая, полагая, что к этому времени закончится период распутицы. Фактически операция «Цитадель» могла начаться около середины мая.
После окончания зимних боев в связи с началом распутицы я вынужден был взять отпуск, чтобы сделать операцию гланд. Врачи надеялись приостановить этой операцией начавшуюся у меня, хотя и не объяснявшуюся еще моим возрастом, катаракту. На фронте меня замещал сначала генерал-полковник Модель, затем фельдмаршал барон фон Вейхс, но по всем главным вопросам я поддерживал связь с командованием группы и начальником Генерального Штаба сухопутной армии. 18 апреля я направил ему предназначенное для Гитлера письмо, в котором я еще раз выражал ту точку зрения, что теперь надо бросить все силы для успеха операции «Цитадель», что победа под Курском возместит нам все временные поражения на других участках фронта группы. Далее, я подчеркивал, что чем раньше мы начнем операцию «Цитадель», тем меньше будет опасность большого контрнаступления противника на Донбасс.
4 мая я хотел возвратиться в мой штаб, так как в середине мая надо было ожидать начала операции «Цитадель» – самое позднее, в начале третьей декады месяца. 3 мая мой начальник штаба генерал Буссе прибыл в Лигниц (Легница) с сообщением, что 4 мая нас вызывают в Мюнхен на совещание с Гитлером. На это совещание были вызваны также командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге, генерал-полковник Гудериан (тогда главный инспектор танковых войск) и начальник Генерального Штаба военно-воздушных сил генерал-полковник Ешоннек. На этом совещании выяснилось следующее.
Генерал-полковник Модель, который должен был руководить операцией «Цитадель» на северном фланге, представил Гитлеру доклад об обстановке на своем участке фронта и о своих планах в связи с этим.
Модель пользовался особым доверием Гитлера, после того как он отличился своей особенной энергией и стойкостью в кампаниях 1941 и 1942гг. сначала в качестве командира танкового корпуса, а затем командующего
Я хорошо знал Моделя со времени, когда он служил у меня в 8 Управлении Генерального Штаба; он ведал наблюдением за развитием техники и оценкой его с точки зрения требований, предъявляемых к ней Генеральным Штабом. Он был очень полезен на этой должности, действуя подобно щуке в пруду с карасями из отделов министерства. Позже он был начальником штаба
Модель был, несомненно, очень способным штабным офицером. Он обладал ясным умом и способностью быстро оценивать обстановку. Среднего роста, скорее нежного, чем сильного телосложения, с густыми черными волосами и живыми глазами, взгляд которых иногда становился пронизывающим, он производил впечатление молодого и бодрого человека, упорного и усидчивого в работе. Его особым качеством была необычайная энергия, иногда даже граничившая с неосмотрительностью. Это качество сочеталось у него с уверенностью и способностью твердо выражать свое мнение. По своему характеру он был оптимистом, не признававшим трудностей. Эти качества, его огромная энергия и, наконец, его стремление добиться хороших личных отношений с главными деятелями режима (он попросил у Гиммлера себе адъютанта из СС, что вызвало резкую критику со стороны офицерского корпуса) импонировали Гитлеру. Нельзя отрицать также и того, что в таком его поведении определенную роль играло тщеславие. Но можно предполагать и то, что он был предан Гитлеру и идеям национал-социализма по убеждению. По отношению к режиму он был настроен менее критично, чем подавляющее число высших военных руководителей. Но Моделя нельзя все же причислить к тем немногим солдатам, которые во всем были послушны Гитлеру. Свои взгляды по военным вопросам он твердо отстаивал и перед Гитлером. Во всяком случае, Модель был храбрым солдатом, не щадившим своей жизни и требовавшим этого от своих подчиненных, хотя и нередко в грубой форме. Его часто можно было видеть на критических участках его фронта. Таким образом, Модель был солдатом в духе Гитлера.
Моделю не удалось пожинать лавры победы в качестве руководителя какой-либо смелой операции. Он во все большей степени стал играть роль человека, которого Гитлер ставил на угрожаемом или на пошатнувшемся участке фронта, чтобы восстановить положение, и Модель добивался многого при выполнении этих задач. Гитлер, очевидно, думал, что Модель был командующим, который «не размышлял над операциями, но твердо стоял». Когда Модель увидел, что битва в курском котле проиграна, он покончил с собой. Он это сделал не для того, чтобы – как это делали многие деятели партии – избежать ответственности, а потому, что он не мог пережить уничтожения своей группы армий.
Генерал-полковник Модель в своем докладе Гитлеру ясно указал на трудности, с которыми столкнется наступление в связи с необходимостью преодолеть сильно укрепленную систему обороны противника. В его аргументах большую роль играли донесения о чрезвычайном усилении противотанковой обороны
