– Повторяю, деваться ему было некуда, – продолжал Палыч. – Смотри, сколько кровищи натекло. Он весь перемазался и в коридор выйти не посмел. Его тут же заметили бы, неужели не ясно? Что, Воронин? – проорал он, очевидно, высунувшись в открытое окно. – Я же говорил! Ну конечно! Вот здесь он зацепился рукой, затем подтянулся, ногу – сюда. – Послышалось кряхтение. – Ловкий, сволочь. Мне такое не осилить.
Тем временем бас не унимался:
– Но почему вы думаете, что из окна преступник полез именно на крышу? Может, он спрыгнул. Проще же.
– Проще – шею сломать. Ночью на полном ходу выпрыгнуть из окна – чистое самоубийство. Нет. Ему нужно было всего лишь переждать, пока поезд замедлит ход перед каким-нибудь полустанком. Сидеть в купе рядом с убитой – большой риск, а на крыше – милое дело. Если, конечно, физическая подготовка позволяет. Что говоришь, Воронин! – снова проорал он. – Ага, ясно. Значит, на вентиляционной трубе следы крови? Хорошо. От рук, но без отпечатков, – пояснил он своему собеседнику. – Видимо, за трубу он и держался, пока в удобном месте не перебрался на тормозную площадку.
– Ладно, с этим ясно. Твоя взяла, Игорь Палыч. Что делать с пассажирами?
– Их ведь опросили предварительно?
– Да.
– Ну и как?
– Ничего интересного. Спали все.
– Ну так отпустите их. Потом, если понадобится кто, – вызовем.
– Тут еще девчонка одна, из другого вагона, опознала убитую. Говорит, что при посадке та сильно нервничала.
– Почему – не сказала?
Бас немного помялся, но соврать все же не решился.
– Да мы ее не спрашивали, Игорь Палыч. Она в обморок грохнулась, когда труп увидела. Но если хотите с ней поговорить, то тут она, через стенку. Отходит.
– Отходят, Миша, покойники. Надеюсь, девчонка твоя живая покамест?
– Живая.
– Ну и пусть себе сидит.
– Может, задержать? А то вдруг удерет?
– Никуда не денется. Найдем. Вряд ли она знает больше того, что сказала. Женская интуиция… – добавил он насмешливо.
Его слова меня разозлили. Ах ты, умник, ну держись! Интуиция женская ему не нравится! Можно подумать, он тут самый умный. Может, конечно, и в самом деле умный – вон как ловко про крышу вычислил, – но до Туркова ему самому ни в жизнь не докопаться. Мне и самой неясно, куда он подевался, ведь собственными глазами видела его в купе вместе с Милочкой. Неужели это Петр Сергеевич сиганул на полном ходу в окно и залез на крышу? С ума сойти. Нет, физически он, возможно, и смог бы проделать такой финт – говорят, что он интенсивно посещает спортклуб, а в прошлом был спортсменом, – но как-то в моем сознании такое не укладывается: солидный бизнесмен, скачущий по крышам… Хотя, чего только не бывает. Если уж он совершил убийство, то остальное для него – семечки. Правда, что касается убийств, это еще надо доказать. Вон как с Романом получилось: подозревала его, подозревала, а он вовсе и ни при чем. Нет уж, пускай преступника ловят те, кому это по штату положено.
– Здрасьте, – громко сказала я, чтобы привлечь к себе внимание.
Сидящие в купе люди обернулись ко мне как по команде.
– Это еще кто? – спросил тот, кого красноглазый называл Игорь Палычем. Я сразу узнала его характерный голос, в котором сейчас звучали удивленные нотки. – А ну брысь отсюда, девочка.
– Я не девочка, – обиделась я. – Я свидетель.
– Какой еще свидетель? Марш отсюда, я говорю! Кто ее пустил?
Красноглазый смущенно прокашлялся.
– Ну, что еще? – обернулся к нему Игорь Павлович.
– Это Пчелкина. Я вам докладывал.
– Значит, Пчелкина?
Я кивнула.
– И чего ты, Пчелкина, хочешь? Мало тебе острых ощущений? – снисходительно усмехнулся он.
– Не надо со мной как с маленькой разговаривать. Я помочь хочу.
– Помо-о-очь! – протянул он насмешливо. – Ты вроде помогла уже, если не ошибаюсь?
– Это не все, – сказала я многозначительно.
– Да? Может, хочешь сознаться в преступлении? Совесть замучила? Может, это ты потерпевшую того, ножичком?
Я понимала, что он шутит, но все равно от такого предположения мурашки побежали у меня по спине.
– Ага, угадали, – буркнула я. – Кинжалом ее, из ревности.
– Почему кинжалом? Орлову убили скальпелем, – мотнул он головой куда-то в сторону.
Я проследила за его взглядом и вздрогнула. В спинке нижнего сиденья, обитой бордовым кожзаменителем, торчал демонстративно оставленный на виду скальпель, воткнутый в поролон по самую рукоятку. Я удивилась, что не заметила его в прошлый раз. Хотя чему тут удивляться – все мое внимание было сосредоточено на убитой Милочке, я действительно ничего не видела, кроме ее искаженного ужасом лица.
– Ну все, Пчелкина, посмотрела – теперь иди отсюда. Не мешай работать. Понадобишься – вызовем, – приказал мне Игорь Павлович. – Проводите девочку, – кивнул он одному из своих подручных, теснившихся в коридоре за моей спиной.
– Вы что, издеваетесь?! – рявкнула я, стряхивая чужую руку со своего плеча. – Выслушайте меня, наконец! Это недолго. А то передумаю!
Вряд ли моя угроза возымела действие на твердолобого капитана, просто я надоела ему до чертиков, и другого способа избавиться от меня он не видел.
– Ладно, выкладывай. Только быстро, – велел он. – Без этих ваших женских отступлений.
– Могу изложить в письменном виде, – фыркнула я, – для экономии вашего времени.
– Не надо в письменном, – поморщился он. – Говори уже.
Я открыла было рот, но тут в дальнем конце вагона раздался дикий вопль:
– Агния!!!
Я увидела несущуюся в мою сторону Наташку и усмехнулась. Пытающийся задержать ее опер явно проигрывал ей в скорости.
– Это еще кто? – опешил Игорь Палыч.
– Это? Моя подруга Наташа.
– Еще одна… свидетельница?
– Ага. Только она не свидетельница.
– Ты о чем? – изумилась Наталья. – Какая еще свидетельница? И вообще, что ты тут делаешь? Я тебя обыскалась.
– Пытаюсь дать показания, – пожала я плечами, – но пока не получается. Все время что-то мешает… – Я выразительно посмотрела в ее сторону.
– Какие еще показания? Ты что, сдурела? – вскинулась подруга. – Не слушайте ее, товарищ начальник. Она ничего не знает и не видела. Я заявляю, что прошлой ночью она и носа из купе не высовывала!
Капитан смотрел на нас, пребывая в полной прострации. Наверное, ему казалось, что в вагоне организовали филиал сумасшедшего дома. Тем более что я не могла не возразить Наталье и провизжала в ответ на повышенных тонах:
– Как это не знаю? Это ты ничего не знаешь, а я кое-что видела…
– Ага, во сне, – перебила меня Наташка. – Ты ему еще про сон свой расскажи. И про предчувствия. Расскажи, расскажи, ему понравится!
– Так, все, хватит! – проорал Игорь Павлович, окончательно потеряв терпение от наших воплей. Мы
