– Нет. Этот сам по себе, – хихикнула Машка. – Мне вообще долго везло. Ну, почти везло – ведь он тебе ничего не сделал.
– Ты действительно часто ошибалась: потеряла глаз, затем проковыряла две дырки в маске, утверждая, что напавший на тебя в приемной Рыкова человек был одноглазым. Какая же я идиотка, что не заметила тогда расхождения в твоих словах. Вернее, заметила, но ничего дурного не заподозрила.
– О чем я и говорю, – подхватила Машка азартно. – Вы не принимали меня всерьез! Считали конченой лохушкой, наивной чукотской девушкой. Конечно, я перепугалась, когда случайно сделала две дырки для глаз – я ведь не так давно окривела. Я торопилась, хотя на то, чтобы пристрелить его ушла всего пара минут. Он едва взглянул на меня, когда я вошла и сказала, что его дочь прислала плед – в кабинете по утрам было холодно. Небрежно кивнул и занялся своими делами. Он не поднял головы даже, когда я подошла к столу вплотную. Самоуверенный дурак! Когда с ним было покончено, я едва успела найти папку и вытащить оригинал карты, а нужно было еще нанести себе «телесные повреждения»!
– Как ты это проделала? Все выглядело натурально.
– Оно и было натуральным. Пришлось долбануться о дверной косяк. Я слегка перестаралась и на самом деле ненадолго отключилась, зато у вас с этой выскочкой Эльзой не возникло ни тени подозрения. О ментах и говорить не приходится – скушали все, как миленькие.
– Ты так спокойно обо всем этом говоришь.
– А чего мне бояться? – искренне удивилась Машуня. – Я же тебя убью. И никто ничего никогда не узнает. Посмотри вокруг – все мертвы! Жертвы собственного любопытства и неосторожности. Ты – последняя. Обещаю, я буду оплакивать вас до конца своих дней. Правда-правда!
Она явно издевалась. У меня похолодело в животе, когда я увидела, как Маша медленно наступает на меня, тесня к обрыву. Я поняла, что она задумала и испугалась по-настоящему.
– Ну, давай, прыгай, – нетерпеливо велела Машка. Она наклонилась, чтобы подобрать с земли толстый сук в качестве весомого аргумента. – Давай-давай! – Она принялась размахивать палкой у меня перед носом.
Я беспомощно озиралась. Берег был пуст. Ничего стоящего, что могло бы послужить мне оружием. Уворачиваясь от взбесившейся Машки, я согнулась пополам. Живот вновь обожгло холодом и, кажется, дело тут не в физиологии.
Пистолет! Роман сунул мне его за пояс брюк перед моим «уходом». Конечно, от него и раньше-то было мало толку, а после того, как он побывал в воде… У меня не было ни единого шанса, пока я не напомнила себе о том, как к нам попал этот пистолет. Возможно, я цеплялась за соломинку и занималась самообманом, но мне очень хотелось, чтобы пистолет оказался волшебным. Мне было необходимо, чтобы он выстрелил. Ведь для чего-то он был нам послан? «Если хватит смелости, стреляй» – твердила я себе, – «Если хватит смелости»….
Дрожащими руками я выпростала старинный пистолет из-за пояса брюк и угрожающе выставила его вперед.
– Стрелять собралась, – констатировала Машка, ненадолго опустив сук, и уставилась на меня с интересом, слегка наклонив голову. – Ну-ну.
– Маш, отойди. Прошу по-хорошему.
– Давай лучше по-плохому, – предложила она, явно издеваясь. – Стреляй. Чего тянуть-то? – Она нарочно шагнула вперед. – Ты хотя бы представляешь, где у него спусковой крючок?
Наверное, я нажала, куда надо, потому что, когда Машка сделала еще один шаг, раздался оглушительный выстрел. Меня отбросило назад с такой силой, что я едва не загремела с обрыва по собственной инициативе.
Когда дым развеялся, Машкина ухмыляющаяся рожа по-прежнему была там. С ней ничего плохого не случилось. А вот мне явно не повезло.
– Эй, подруга, отомри, – насмешливо окликнула Маша. – Не трусь, я не привидение. Заговорила себя от всякой напасти – всего и делов. Над моим увлечением магией вы, помнится, тоже смеялись, однако – помогло. Ну, все, я лично наигралась – ты показала, на что способна и теперь меня не будут мучить угрызения совести.
Как будто она у нее была.
Вот теперь мне действительно конец. В какой там раз за последние сутки?
Больше ничто не могло помешать Машке закончить начатое, ее палка была намного длиннее моей железяки, но в тот момент, когда она собралась нанести решающий удар, наверняка раскроивший бы мою многострадальную голову, у ее ног зазмеилась небольшая трещина, из недр которой выплеснулся черный сгусток, похожий на смолу. От него валил пар, а трава вокруг тут же обуглилась.
Второй сгусток – гораздо больше первого, – залил Машке ноги. Обжегшись, она закричала и попыталась отскочить, но не смогла сдвинуться с места. Черная, маслянистая масса сочилась на поверхность. Машкины ноги уже по щиколотку утопали в кипящей смоле.
Корчась от боли, она взмолилась:
– Помоги! – и протянула ко мне руки.
Я колебалась.
Смола поднялась уже до колен, шипя и пузырясь. Машка дергалась все сильнее, все глубже погружаясь в расщелину. Ей было очень больно – она непрерывно стонала, слезы заливали лицо.
От смолы стали отделяться липкие щупальца, которые, как пиявки, ползли вверх по извивающемуся телу девушки.
– Пустите! Пустите! – вопила она, беспорядочно размахивая руками, будто отбивалась от разъяренного пчелиного роя. – Стася! Умоляю – спаси меня! Вытащи! Вытащи меня отсюда! Я не хочу умирать!!!
Это было невыносимо. Машка погрузилась в черную жижу уже по пояс. Я не могла на это смотреть и, пересилив свой страх, попыталась ухватить ее за руку.
Но я промахнулась.
– Стася! Скорее! Пожалуйста, спаси меня. Мне больно! Больно! Тело горит! Я боюсь!
Я пыталась еще и еще. Я пыталась до самого конца, даже когда горячая жижа облепила лицо подруги. Наконец, мне удалось крепко вцепиться в ее руку. Это было все равно, что схватиться за нагретый утюг. Дикая боль тут же обожгла ладони. Кожа на них мгновенно лопнула, причиняя мне адскую боль.
Я чувствовала, что Машка ускользает. Неведомая сила тянула ее вниз, в провал, засасывала ее все глубже в кипящую жижу. Раскаленная смола захлестнула ее лицо, а потом и вовсе сомкнулась над ее головой.
Адская трещина, забрав свою последнюю жертву, затянулась сама по себе. Вокруг вновь зеленела трава. Пели птицы.
Только я осталась совсем одна.
На секунду я пожалела, что не утонула в смоле на пару с Машкой. Да-да, я по-прежнему, несмотря на все злодеяния, считала подругу жертвой. Жертвой чужой злой воли. Мне так и не удалось понять, что пробудило эти силы, веками дремавшие на Острове, но они проснулись. Очень злые и очень голодные. Им нужна была пища – живые существа. Вначале это были птицы, кошки, но энергетика животных слишком мала, что-то вроде диетического питания – ничто для того, кто триста лет постился.
Другое дело – человеческая душа. Душа молодая, горячая и погибшая не по своей воле.
Машка оказалась самой слабой из нас. Ее страстное желание изменить свою жизнь с помощью шального богатства и добровольный интерес к колдовству послужили прекрасной почвой для семян зла. В какой-то момент ее баловство со спиритизмом сработало, но если бы она только знала, что за дух явился на ее зов! Отныне Машкины мозг и воля больше не принадлежали ей, она превратилась в послушную исполнительницу и покорно принесла первую жертву. Свою подругу – Дашу, душа которой, обвенчавшись со злом, возродила его к жизни. Наши души должны были вернуть ему былое могущество. И это почти удалось.
Эх, Машка, Машка…
Я не понимала, как теперь жить после всего, что со мной произошло? После того, как я видела смерть своих друзей? Ужасную смерть! После того, как я потеряла любимого.
– Стася, помоги!
Мне показалось, что я ослышалась. Неужто Машка зовет меня из-под земли? Нет, крик шел откуда-то
