перенести дату, но Гитлер поднял его на смех. В побеге Гесса нет ничего удивительного. Он подумывал даже бежать в Россию, но звёзды предсказывали ему там немедленную гибель. Английский же вариант обещал жизнь. Так и случилось. Гесс пережил своих товарищей по партии на 50 лет».[1]
У Гиммлера был также его «ручной маг» Вильгельм Вульф, после войны написавший знаменитые воспоминания о рейхсфюрере «Зодиак и Свастика». Когда его взяли, то какое-то время он сидел в тюрьме, но вдруг всё кардинально изменилось: эсэсовцы узнали, что Вульф — знаменитый астролог. Тут же его стали спрашивать по поводу звёзд, и когда другие заключённые занимались тяжёлой работой, Вульф предсказывал своим мучителям их будущее. В тюрьме он просидел четыре месяца и так же неожиданно был отпущен. В марте 1942 года Вульф оказался при «Аненербе», точнее, при его брате-близнеце, Институте военных исследований. Попал он на проект иррадиации молока, которым занимался химик Циммерман; именно благодаря этим исследованиям «Аненербе» мы сегодня и пьём пастеризованное молоко. Конечно, Циммерман собирался его использовать не в качестве рабочей силы, а как обменную монету, которую для продвижения проекта можно подсунуть любителю магического — Гиммлеру. Но институт Вульф регулярно посещал. То-то он был удивлён, увидев, чем занимаются его коллеги по работе! А коллеги обучали курсантов практике восточных единоборств и пытались подготовить из молодых эсэсовских солдат камикадзе по тому типу, каким в огромном количестве располагала армия Японии. В институте от Вульфа требовались астрологические прогнозы, которые он и делал. Как-то с просьбой о составлении гороскопа к нему обратился сам Гиммлер. Он хотел знать всё, что касается будущего его фюрера. Так Вульф и оказался в доме у «чёрного мага». Тут Вульфу пришлось Гиммлера сильно разочаровать, но он правды скрывать не стал: судя по гороскопу, фюреру оставалось радоваться жизни не так уж долго, а вся его затея с восточной войной должна была завершиться крахом. Рейхсфюрер учёл замечания и попытался выстроить план собственного спасения. Ценой спасения должны были стать содержавшиеся в лагерях смерти евреи. Увы, тут Гиммлеру не повезло: он слишком долго колебался, чью сторону занять.
Не все, конечно, маги рейха и его алхимики обладали даром. Некоторые из них — как нередко случается — оказывались шарлатанами и мошенниками. С теми, кто обманывает рейх, поступали по закону, то есть — сажали, а позже и расстреливали. Правда, некоторые из магов и алхимиков были — увы! — жертвами собственных заблуждений.
Если мы поглядим на немецкую алхимию 20 — 40-х годов, то столкнёмся именно с такими фигурами. Первый знаменитый алхимик нашего времени, конечно же, Адольф Мите. Его алхимическая звезда воссияла на тусклом небосводе подвергнутой репарациям Германии летом 1924 года. Газеты, захлёбываясь от восторга, писали: «Германия теперь овладела тайной и сможет откупиться от тяжести репараций; она сможет прокормить и одеть свой народ; золотой ключ откроет неслыханные перспективы». Ещё бы! «Первое золото, изготовленное рукой человека», тут же уйдёт на выплаты союзникам! Очевидно, газетчики представляли вагоны этого митевского золота, которые неспешно едут в страны-победительницы. Воздавая Мите всевозможные хвалы, они сообщали, что немецким химиком (без приставки «ал», чтобы посерьёзнее) получены рецепты для изготовления ни много ни мало как философского камня!
На самом же деле Мите несколько лет работал с окрашиванием минералов. Процесс это трудоёмкий, и проводил его Мите при помощи обычной ртутной лампы. И вот как-то он решил избавиться от налётов, которые образуются на лампе во время длительной работы. Он исследовал состав той чёрной грязи, которую соскрёб со своего рабочего инструмента… и о чудо! Он увидел золотые крупинки! Долгое время и он, и его ассистент недоумевали. Они боялись выговорить то слово, что так само и просилось на язык. Мите, не веря себе, попросил исследовать остатки ртути химиков Габера и Гофмана. Они заполнили лампу чистой, не содержащей примесей золота ртутью, которую специально перегнали в вакууме. Когда снова отогнали ртуть и осмотрели остаток — перед ними был золотой восьмигранник, который не растворялся самой крепкой кислотой! Золото! Открытием заинтересовались и физики, и химики, все наперебой предлагали свои теории, каким образом из ртути могло образоваться… такое… В конце концов Мите снял всю секретность и сообщил, что из 1,52 кг ртути при постоянном горении лампы в течение 107 часов можно получить восемь сотых миллиграмма золота. Это, конечно, не вагоны, везущие союзникам репарации, но всё же золото. Тут и Габер, всё это время проводивший опыты, подтвердил: это золото! Увы, счастье самообмана было недолгим: оказалось, что в очень незначительном количестве золото содержалось и в электродах, и в проводах… Вагоны рассыпались, как мираж.
Впрочем, среди алхимиков были и настоящие мошенники. Если Мите свято верил, что открыл процесс, который позволит возродиться этой славной науке, то Франц Таузенд верил только в то, что слава алхимика приносит доход. Как пишет Хоффман, «Таузенд, подмастерье из Баварии, оставил ремесло жестянщика и опробовал свои возможности в различных других «видах искусства». Следуя музыкальным склонностям, он нашёл лак, который должен был придать скрипкам звучание инструментов старинных итальянских мастеров. Его дикая необразованность в естественных науках приводила к сумасшедшим результатам: он пытался получать морфий из поваренной соли, произвести революцию в переработке стали, рассылал препараты против тли, ящура и язв у животных, а также кровоостанавливающее средство. Эти тайные средства он изготовлял в своей «лаборатории» — амбаре, на принадлежащем ему участке в Оберменцинге близ Мюнхена. Венцом его химических изысканий стала всё же известная книжонка, отпечатанная им самим в 1922 году: «180 элементов, их атомные веса и включение в гармонически- периодическую систему». Бывший жестянщик основательно перекроил классическую систему элементов и создал новую: «Кто использует такое размещение, сразу поймёт, что периодическая система Менделеева оставлена далеко позади». Таузенд расположил элементы по правилам… учения о гармонии и пришёл к солидному числу — 180 элементов. Всего только сто из них предстояло ещё открыть.
Среди них было 12 элементов легче водорода, которые, однако, «трудно получить на нашей планете». Основатель новой периодической системы всё же не отважился назвать один из новых элементов в свою честь — к примеру, таузендиум».
Таково было начало его трудов на нелёгком поприще алхимика. А дальше, дальше в руки предприимчивого алхимика попал наивный партнёр, и чтобы не спугнуть богатого сотоварища, Таузенд тут же нашёл дорогу к генералу Гинденбургу, который в свою очередь нашёл ещё одного поручителя — генерала Людендорфа. У последнего генерала было очень нехорошо с финансами: он издавал газету НСДАП и поэтому значительно поиздержался. Таузенд показался ему посланцем Всевышнего, но на всякий случай Людендорф пригласил эксперта-химика, чтобы тот отследил странные опыты новоявленного мессии. «На его глазах, — рассказывает Хоффман, — Таузенд из расплава свинца, к которому он добавил 3 г оксида железа (скажем просто — ржавчины), всё же получил 0,3 г золота! Итак, показательная алхимическая трансмутация прошла на сцене с успехом, и эксперт с рвением доложил: «Господин генерал, дело верное!» Так родилось на свет печально известное «Общество 164», куда за генералом потянулись и другие именитые желающие. Общество это ничуть не было тайным, будь воля Таузенда, он бы все двери настежь распахнул, только бы поток вкладчиков вливался и вливался, а называлось оно столь странно потому, что в новой периодической гармонической таблице элементов Таузенда под номером 164 значилось золото. Это мошенническое общество продержалось до 1929 года, когда в Германии состоялся, пожалуй, впервые в современной истории «алхимический процесс». Таузенд попал в тюрьму и полтора года провёл в предварительном заключении. В октябре 1929 года на главном монетном дворе Мюнхена состоялся целый алхимический спектакль: в присутствии полицейских, следователя, прокурора и адвоката. Самого алхимика осмотрели со всех сторон и снаружи и изнутри, ему выворачивали веки, заглядывали под язык, раздвигали ягодицы. То есть досмотр прошёл по всем правилам. Но когда началось, собственно, превращение элементов… Таузенду удалось получить из свинца блестящий шарик, который содержал 0,095 г чистого золота и 0,025 г серебра! Представляете, что там началось? Директор монетного двора шарахался от таузендовского золота, как от чёрта, и только повторял, что мечтал бы, чтобы ничего такого глаза его вовек не видели! Адвокат потрясал полученным шариком и требовал немедленно выпустить его подзащитного из-под стражи! Газеты… Впрочем, что могли писать газеты, вы себе представляете; в их глазах мошенник становился едва ли не народным героем! Тем временем Таузенд снова был помещён под стражу, ещё на два года. Слушание его дела началось лишь в 1931 году. Таузенду не удалось стать народным героем и невинно осуждённым. Даже ссылки на то, что его тщательно обыскивали, ничего не дали. Значит, не всё обыскали — был вердикт. Тут-то и вспомнилось вдруг, что была у алхимика с собой перьевая ручка, а перо там сделано из сплава золота с серебром. Где ручка? Пропала. Принесли ручку, аналогичную утраченной,
