косо поглядывал на пассажира, который сидел, глядя прямо перед собой, и в дорожную беседу, к великому Димкиному сожалению, вступать не изъявлял желания.
Димке Замерникову было двадцать пять, он был высок, тощ и мосласт, маленькое круглое лицо его было полно детского изумления окружающему миру, а веснушки делали еще моложе. Сам он был из Волгограда и возвращался из Самары с грузом запчастей для владельца какой-то частной мастерской. Одному в дороге было скучно, даже радиоприемник не помогал, вот и прихватил в попутчики мужика, голосующего на выезде из Саратова. Мужик был лет тридцати пяти, невысок, лысоват и неплохо одет. На бомжа явно не похож.
Да и выглядел в своих очках с большой роговой оправой довольно интеллигентно. Такому, медом его не пои, а дай поговорить за жизнь и политику. Но похоже, что в этот раз Дима ошибся, золотая рыбка в аквариуме была, пожалуй, более болтливой, чем его пассажир.
— Зовут-то тебя как? — спросил Замерников.
— Вячеславом, — сказал пассажир. — Можно просто Славой.
— Нормально, — согласился Димка. — А меня Дмитрием. Ты вообще далеко едешь?
— До Волгограда, — сказал пассажир.
— Слышь, Слав, — освоился водитель. — А ты че все молчишь? Знаешь, чего пассажир в дороге делать должен?
— Водителя развлекать? — по-прежнему глядя на дорогу, спросил Вячеслав.
— Правильно. Когда я в армии служил и мы на учения выезжали, в каждую машину обязательно сажали такого, чтобы анекдоты травил, истории разные. Водила в дороге устает, уснуть может, вот подсадка его и развлекает. Не, брат, ты в подсадки не годишься, ты молчишь, как сломанное радио. Анекдоты знаешь?
— Знал когда-то, — сказал попутчик. — Дим, ты извини, мне сейчас просто разговаривать неохота. Устал я очень.
— В командировке был? — продолжал попытки втянуть попутчика в разговор Замерников.
— Можно и так сказать. — Попутчик снял очки и принялся тщательно протирать стекла.
— А ты чем занимаешься? — не унимался водитель. — По торговому делу или как служащий?
Никто не знает, что именно рождает откровенность между двумя незнакомыми людьми, что за кремешек высекает неожиданные искры доверия. Может быть, их сближает теснота кабины и общая дорога, может быть, откровенность рождается именно потому, что люди незнакомы и никогда больше не увидят друг друга, — въедет машина в город, и разойдутся их пути в разные стороны, чтобы уже никогда не сойтись вновь. Пожалуй, на этот вопрос и Фрейду было бы сложно ответить, он же все подсознанием мерил, а не соприкосновением человеческих душ.
Попутчик ответил так неожиданно, что Замерников глянул на него озадаченно — не псих ли, не съехал ли ты, мужичок, с катушечек? А что еще можно подумать, услышав, что рядом с тобой едет Ангел?
— Ангел? — переспросил Дмитрий. — Это чего, сокращение какое-то?
Назвавшийся Вячеславом попутчик неожиданно развеселился. Так развеселился, что на деревянной бесстрастной морде его подобие улыбки пробежало.
— Точно, — сказал он. — В самую точку ты, Дима, попал. Ангел сокращения. Работа у меня такая — сокращать.
Странное дело, но Димка тут же успокоился. Все ему стало ясно, работает мужик в какой-то большой конторе, времена тугие настали, вот и мотается по филиалам, ищет, за что и кого уволить, чтобы экономии добиться. Вон, на заводе буровой техники уже больше двух тысяч эти самые ангелы под сокращение подвели! Он улыбнулся и снова спросил:
— И много ты ж под это сокращение подвел?
— Много, — без улыбки сказал пассажир. — Человек сто пятьдесят.
— Нормально, — снова согласился Замерников и, не удержавшись, спросил: — Выгодное, наверное, дело нынче в таких Ангелах быть?
— Тоскливое, — сказал пассажир. — Но нужное.
— Да я к тому, что народ сейчас за места свои держится, — сказал Замерников. — Бабок небось немерено предлагают!
— Бывает, что и предлагают, — согласился попутчик. — Но я не беру.
— Сейчас все берут, — возразил Димка. — Время такое, вон, пишут, даже дочка Ельцина не брезгует подарочки от Березовского принимать. А ты что, особенный?
— Да нет, — сказал Вячеслав. — Просто, дружище, я таких сокращаю, что с них деньги противно брать.
— Не, я, конечно, понимаю, люди всякие бывают, — согласился водитель. — Но ты не думал, что у них тоже семьи есть, дети там, жены. Все ведь жить хотят!
— Детей и родственников я не трогаю, — сказал попутчик. — Я только мразь под сокращение подвожу.
— А вот ты думал, куда им после сокращения? Сейчас работы нигде не найдешь. Эх, жизнь блядская! Развалили страну, куда теперь податься людям? Разве в жулики!
— Вот как раз жуликами я и занимаюсь, — зевнул попутчик. — Потому и денег не беру. Противно очень. Дима Замерников засмеялся.
— Жуликов сокращает! — Он помотал головой. — Можно подумать, что у их отдел кадров есть… — Тут до него дошло, и Димка оборвал смех. — Постой, постой, — проговорил он с запинкой. — Ты что, хочешь сказать, что ты их в самом деле?.. — Он с надеждой посмотрел на пассажира, но Вячеслав сидел, глядя прямо перед собой, и до Замерникова стало доходить, что он не шутит. — Но это ж преступление! — ахнул водитель.
— Ты, когда таракана на стене видишь, что делаешь? — глянул на него пассажир.
— Как что? — удивился Замерников. — Известное дело, тапком его или газетой!
— Вот представь, что ты Бог, — терпеливо объяснил попутчик. — Ты Бог, а я та самая газета.
— Сравнил тоже, человека и таракана! — присвистнул Замерников.
— Тараканы хотя бы безвредные, — сказал попутчик. — Так ты их все равно тапком давишь. А вредней скотины, чем человек, и нет на свете. Возьми, к примеру, Чикатилу. сколько это животное людям горя принесло!
— Ну, такие, — неуверенно протянул Замерников. — Таких я бы и сам давил!
— А кто тебе мешает? — Пассажир посмотрел на За-мерникова. — Кто?
Странное дело, но этот простой вопрос поставил Дмитрия в тупик.
— По закону все должно быть! — не сразу нашел он ответ.
— Много их по закону наказали? — Пассажир зло ухмыльнулся. — Каждое третье убийство нераскрытым остается, а тех, кого ловят, сейчас даже не расстреливают. Европа запрещает!
— А ты, значит, свое правосудие устроил? — Водитель снова внимательно глянул на пассажира, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез. Похоже было, что пассажир не шутил. Блин! Замерникова бросило в жар, хотя в кабине, несмотря на опущенные боковые стекла, было и без того жарко. Рядом с ним ехал убийца. И какой убийца! Сам признался, что сто пятьдесят человек замочил. Куда там Чикатило! Пусть в отличие от маньяка пассажир убивал и не очень хороших людей, все равно Замерников ощущал душный озноб. И чего он так вдруг разоткровенничался? Сейчас откровенничает, а через час пожалеет. Заставит завести машину в лесополосу и кончит там. Руки Замерникова вспотели, и ладони заскользили по рулю.
— Не бойся, — сказал пассажир. — Я тебя не трону. Зачем? Я безвинных не наказываю. Ну пойдешь ты в милицию, расскажешь о нашем разговоре, так ведь им меня еще найти надо! Ну найдут они меня, что я им, признаваться буду? Да и не поверят они тебе никогда, а если поверят, то связываться не станут. У них и без того забот хватает, думаешь, они станут неизвестного мстителя разыскивать? Да им, Дима, легче тебя за дурака выставить! И конкретно ты ничего не знаешь.
Машина подходила к посту «113 км», и Дмитрий сбросил скорость, напряженно ожидая окрика. Но окрика не последовало.
— Правильно, — добродушно сказал пассажир. — Тут у поста шашлычная хорошая, притормози, мы с тобой по шашлычку рубанем. Я угощаю!
