немецкоговорящую часть двуединой монархии в рейх. Напротив, он стремился к усилению империи Габсбургов, чтобы позволить ей выполнять свою стабилизирующую роль в Юго-Восточной Европе, и усматривал в тесном сотрудничестве Берлина и Вены наилучший способ для поддержания европейского политического равновесия.
Германия вступила в Первую мировую войну, чтобы помочь своему союзнику, Австро-Венгрии, в борьбе против славянской агрессии. Когда война закончилась, державы-победительницы не удосужились восстановить равновесие на европейском континенте. В соответствии с правом на самоопределение, сформулированным президентом Вильсоном, Дунайская монархия была разделена на новые государства: Чехословакию, Польшу и Югославию. Балканизация Центральной Европы явилась одним из основных факторов подрыва европейской стабильности и приглашением к началу соперничества новообретенных суверенитетов этих стран. Германская часть Габсбургской монархии – иначе говоря, ее австрийская часть – предположила, что принципы Вильсона применимы и к ней и что ее жители будут иметь возможность сами решить свое будущее. На поверку это оказалось ошибкой. Австрийское национальное собрание, созванное 12 ноября 1918 года, единогласно постановило дать своей стране конституцию демократической республики в рамках Большой Германии, чтобы возродить насчитывающую столетия традицию формального единства Германии. Четыре дня спустя в письме к президенту Вильсону ассамблея потребовала для Австрии таких же прав, какие были дарованы прочим составным частям прекратившей существование империи. 12 марта 1919 года Учредительное собрание издало закон, который подтверждал и усиливал решения Временной ассамблеи.
Союзные державы ответили на это единодушное решение статьей 88 Сен-Жерменского договора, которая формулировалась следующим образом: «Независимость Австрии нерушима и может быть изменена исключительно решением Совета Лиги Наций. Австрийское правительство тем самым обязуется не вести без разрешения Совета каких бы то ни было переговоров, которые могут прямо, косвенно или каким-либо иным путем поставить эту независимость под угрозу». 6 сентября 1919 года Австрийское национальное собрание единодушно протестовало против этого запрета на союз с Германией и против отнятия ограничения права на самоопределение. Формальная нота, адресованная державам– победительницам, выражала протест против запрета на удовлетворение жизненных чаяний австро-германского народа, желающего «обрести экономическое, культурное и политическое единство со своим германским отечеством». Этот призыв к объединению был подхвачен по обе стороны границы. В Австрии эту борьбу возглавили социалисты под руководством президента доктора Карла Реннера[133], а в Германии 21 марта 1919 года Веймарская ассамблея приняла предложение, по которому «германская Австрия должна войти в состав германского рейха на правах союзной земли». Этот параграф не мог быть включен в новую конституцию, поскольку Версальский договор накладывал на Германию обязательство признать и поддерживать независимость Австрии. Основными противниками идеи объединения выступали Франция и чехи – Масарик[134] и Бенеш[135].
В 1921 году Австрийское национальное собрание организовало референдум по проблеме аншлюса. Во избежание нарушения условий Сен-Жерменского договора необходимо было ответить на вопрос: «Следует ли федеральному правительству потребовать от Совета Лиги Наций разрешения на объединение Австрийской республики с Германским рейхом?» Державы-победительницы оказали сильное политическое давление против проведения этого плебисцита. Экономическое положение страны было близко к банкротству, и правительство не могло рисковать лишиться зарубежной финансовой поддержки. Поэтому голосование было организовано на провинциальном уровне, и 24 апреля 1921 года оно состоялось в Тироле, причем в пользу предложения было подано 145 302 голоса и против 1805. Зальцбург и Верхняя Австрия должны были голосовать спустя три дня, но из-за угрозы оккупации Югославией земли Каринтия и других подобных опасений федеральное правительство запретило дальнейшее проведение провинциальных плебисцитов. Тем не менее организованное частным образом голосование в Зальцбурге дало 98 546 голосов за предложение и 877 – против.
Полная экономическая зависимость Австрии от победителей позволила им навязать условия Женевского протокола от 4 октября 1922 года, по которым от Австрии, в обмен на международный заем, требовалась декларация о нерушимости ее независимости. Тем не менее в обеих странах продолжало существовать сильное общественное движение в пользу объединения, главными деятелями которого были в Австрии доктор Зейпель[136], а в Германии социалист, президент рейхстага Пауль Лебе, который в 1926 году заявил, что право немецкого народа на объединение должно стать условием вступления Германии в Лигу Наций.
Возможно, этот краткий обзор поможет осветить события 1938 года, имевшие кульминацией германское «похищение» Австрии. Я не говорю сейчас о методах Гитлера, но только о проблеме аншлюса в исторической перспективе. Все действия, предпринимавшиеся до Гитлера, были только мирными попытками исправить катастрофическую ошибку Версальского договора, препятствовавшую Германии восстановить свою историческую роль основной плотины, сдерживавшей славянский напор. Если бы державы-победительницы приняли по внимание эту ее функцию и сделали попытку заложить основу подлинно европейской политики, устранив противоречия между Францией и Германией, то наверняка было бы возможно достигнуть какого-либо соглашения по вопросу интеграции Австрии. Напротив, нам не было позволено даже вступить с ней в таможенный союз. Роль, которую Германия играла в Европе на протяжении более тысячи лет, не нашла признания.
Когда я после провалившегося нацистского путча и убийства доктора Дольфуса взял на себя задачу снижения напряженности в отношениях между Австрией и Германией, было ясно, что единственная долговременная политика, которой я могу следовать, это освященный историей путь к конечной цели – объединению. Я могу откровенно признать, что, несмотря на личные обстоятельства, я был зачарован величием задачи и возможностью найти современную интерпретацию старой политики Бисмарка. Мне казалось, что данный вопрос имеет европейскую значимость. Возрастающая во всех европейских странах угроза подпольных коммунистических движений и несомненное стремление этих сил к разрушению всемирного общественного устройства с помощью мировой революции непременно требовали восстановления в Центральной Европе плотины для их сдерживания. Именно эти соображения послужили решающим фактором в принятии мной решения занять пост в Вене.
Даже если бы мы признали идею конечного объединения одним из основных направлений германской внешней политики, это вовсе не означало возможности проведения каких бы то ни было немедленных действий и тем более не включало в себя концепцию «аншлюса» как какой-то односторонней процедуры. В мои обязанности, как я их себе представлял, входило недопущение экстремистских проявлений нацистской партии как в Германии, так и в Австрии, что могло бы привести к международным осложнениям. До тех пор, пока Австрия будет ощущать угрозу со стороны Германии, она будет искать помощи за границей, и это сделает окончательное объединение иллюзорным. Поэтому моей первейшей задачей было устранение этих опасений. Не менее важна была вполне определенная обязанность по поощрению сотрудничества в культурной и экономической областях, что позволило бы двум странам достичь в своих взаимоотношениях гармонии. В подобной атмосфере Австрия могла бы по собственному выбору предпринять инициативу, направленную на объединение.
Можно возразить, что такая политика содействия объединению эволюционными методами была бы оправдана при условии, что в Германии по-прежнему царили бы естественные порядки, но подвергать Австрию тому, что творилось в гитлеровской Германии, было непростительно. Этот вопрос ставился передо мной достаточно часто и обсуждался в моем ближайшем окружении. Могу только ответить, что стремление двух стран к объединению невозможно было игнорировать просто потому, что в Германии находились у власти определенный человек и определенная партия, какие бы опасения ни испытывались при этом по поводу их внутренней политики. Я говорю «внутренней», потому что вплоть до 1938 года не было никаких указаний на то, что Гитлер ради исправления условий Версальского договора намеревается проводить внешнюю политику с риском развязывания европейской войны. Достоверные документальные свидетельства его воинственных намерений впервые были обнародованы на Нюрнбергском процессе в той части, которая теперь стала известна под названием «Протокол Хоссбаха». Этот документ был составлен в ноябре 1937 года, и с его содержанием были знакомы не более чем пять лиц во всей Германии.
Ни у кого не возникало сомнений в фанатическом неприятии Гитлером большевизма. Благосклонность,
