Творения. Том 1

предатель стал подобен Исаву, потому что продал благодать свою, как тот — первородство, из-за чего оба отвергнуты. Иуда знал, что делал, потому что опытно изведал благодать. И Господь говорил ему: лобзанием ли Сына Человеческаго предаеши? (Лк. 22:48). И, сознавая Божество, Он побежден был сребролюбием. И Исав, при всех увещаниях, огорчил родителей. Итак, великая есть разность, братия; много разности в самом ведении греха, но есть также разность в самой силе решимости на грех. Рассмотри поступок, — и узнаешь различие; обрати внимание на соизволение, — и увидишь основание правды. Рассмотри время действия, — и скажешь, что наказание явственным образом справедливо.

Да не вводит нас в заблуждение наружность, потому что не видим действительно происходящего. От меня научитесь, что справедливо сделано обличение фарисеям, ибо Христос наружность их наименовал притворной, и они с сознанием дела обратились к злоумышлению. И со мной чаще всего бывает такое неприятное расположение духа, что, обличаемый совестью, чувствую неудовольствие, потому что истина горька для старающихся быть скрытными, и обличение кажется особенно жестоким для людей, которые хотят, чтобы о них хорошо думали и другие. Раскройте, что у меня под наружностью, — и окажутся черви; разберите эту оболочку из извести, — и увидите обманчивость гробницы. Рассмотрите силу моего поступка, — и уверитесь в подобии его фарисейству. Тем одним и отличаюсь от фарисеев, что сознаюсь перед вами в обманчивости. Потому и надеюсь, что вашими молитвами избуду наказания. Ибо много значит — не раздражать законодателя, исповедуясь во время преступления. И немаловажно — преклонить Судию на милость, не запираясь во грехе. Итак, упорствующие фарисеи пленены вместе с Иерусалимом, и гордившиеся притворной праведностью оказались худшими тех, которые исповедали себя грешниками. Поэтому Христос с самого начала говорил, что живут они лицемерно. И у Исаии предсказал обманчивость их и то, что Он пришел обличить их. Что же говорит? Посещу носящих одеяния чуждая (Соф. 1:8). И это всегда говорил им, потому что лицемерно присваивали себе праведность. Если это были одеяния других, то кому же они принадлежали? Если названы чуждыми, то чьи же были у фарисеев одеяния? Я уверен, что это были одеяния пророков, потому что ими был вразумляем народ. Но апостол сказал, что они скитались в милотех и в козиях кожах (Евр. 11:37). Следовательно, понимал, что поступали так в пустыне, потому что, входя в города, переменяли наружность и не хотели, чтобы знали люди, что они делают. Итак, наружность у фарисеев была чуждая, потому что они, будучи безумными, принимали на себя вид мудрых учителей. Прикрытием служили им кожаные их ризы, потому что не хотели быть открытыми для народа. Кожаные же ризы избрали они, как приспособленные к подвижнической жизни. Ибо воздержание имеет нужду в возгревании, и ризы эти были удобны и дома, и в дороге, потому что воздержанию прилична нестяжательность. Известно же, что разум приобретает успехи от размышления, а рассудительность — от воздержания; а в том и другом имели нужду как мудрые, так и пророки; первые — для того, чтобы учить, последние — для того, чтобы обличать. Поэтому те и другие имели нужду и в приличной наружности. Но фарисеи, не будучи ни мудрыми, ни прозорливыми, не соблюдали образа жизни и тех, и других. Поэтому справедливо обличал их Господь, что занимались они торговлей, а не истиной.

Но я предлагаю вам обличение себя самого, чтобы в вас не возбудился вдруг смех, когда Бог подвергнет исследованию дела мои. Ибо и апостол сказал, что когождо дело… огнь искусит (1 Кор. 3:13). Поэтому, если умеет Он разобрать дело, то не тем ли паче различить наружность? Если кто, будучи праведным, облекается наружностью праведных, то не будет отвержен. А если кто наденет её на себя, не будучи сам достоин, то обнажат его. Таков тот, о котором говорит Евангелие, что Господь растешет его полма (Мф. 24:51). Ибо различие в наружности дает понятие и о достоинстве. Поэтому, если кто епископ, если кто пресвитер или диакон, то они, а равно и прочие, отличаются наружностью и достоинством. Если же они недостойные, то будут обнажены. Не о делах говорит, что растешет… полма, потому что дело вместе со сделавшим пожжет огонь. Говорится же теперь об имени и о наружности, потому что утратят благолепие и облекутся в стыд.

Итак, ежели есть одеяние, то это — одеяние стыда и одеяние славы. И в миру имеют свою наружность те, которых ведут на смерть, и свою наружность те, которые возрастают в достоинстве. Ибо по земному можно изучать небесное, и по талантам, какие слугам Своим дал Христос, будем уразумевать и наружность, и достоинство. Не всем дал Бог талант, но служащим Ему рабам. Поэтому и монахи, как мне кажется, прияли талант, потому что связаны произволением. Поэтому если наружностью и отличаются несколько от живущих в миру, то выказывают этим благоприличие и дают знать о собственном своем произволении. Поэтому судится и наружность, так как она имеет силу обета. Поэтому, если кто не исполнит того, что обещал, то сам себе приобретает он чужую наружность. Кому же принадлежит эта чужая наружность, как не тем, которые делают чуждое?

Подлежим суду и за праздное слово. А что такое праздное слово? Обещание веры, не исполненное на деле. Человек верует и исповедует Христа, но остается праздным, не делая того, что повелел Христос. И в другом случае бывает слово праздным, а именно, когда человек исповедуется, — и не исправляется; когда говорит, что кается, — и снова грешит. И худой отзыв о другом есть праздное слово, потому что, как скоро видит очерняемого, умолкает. И кто не обличает с дерзновением, тот отзывается о другом худо, потому что нет твердости в том, что говорит он. И кто от себя сложил ложь, тот предается празднословию, потому что пересказывал, что не было сделано, и чего не видел.

Всему этому подвержены мы, братия, поэтому не напрасно входил я в это исследование. Как врачам сказываю вам, чем стражду, чтобы вы молитвой своей приготовили пластырь для врачевания язвы. Потому спешу описать вам деяния свои, ибо если не скажу правды, то себе сделаю обиду. Многие из стыда тайные недуги свои делают неисцелимыми, но напоследок скорбят, что не открыли их. А я (разве укроется что от меня из множества моих неправд?) не скрою стыда своего. Ибо лучше подвергнуться нареканию, — и жить, нежели стыдиться, — и жалким образом умереть от глада. И полезнее поболеть и остаться живым, нежели успокоиться на короткое время и впоследствии впасть в неисцелимую болезнь.

Итак, праздное слово имеет во мне какое-то омертвелое тело; думаю же, что сокрыто во мне слово. Но что это за слово праздное? То, которое занимается наружностью, и по уведении (узнавании) пребывает в пороках: учит делать доброе, а само не делает. Знаю, что многое написал я и вам, братия, и многим другим; но, написав, думал, что употребляю этот труд к собственному своему осуждению. И, делая худое, знал, что делаю, однако же продолжал делать. И прикрывался ложной наружностью, несправедливое делая справедливым; и судил монахов, нося на себе одну их наружность.

Но имею некоторое извинение в сказанном, а именно то, что никого не соблазнил. Хотя делал худое, однако же не люди тому свидетели; обличал, но не отягощал в своих писаниях; оскорблял истину, опираясь на милосердие, но не расточал его на себя; худо разделял снеди братиям, но не отдавал их родным; наполнял чрево, но не дорогими яствами; нарушал пост, но не из пренебрежения; тщательно заботился о душевном воздержании, хотя и изменился на время; точно, увлекался ложью, но не услаждался ею; пренебрегал молитвой, но не по внушению нечестия; нерадел о псалмопении, но не от развлечения другими мирскими вещами; не был рачителен к рукоделию, но отказывался и других обременять; во многих случаях пренебрегал истиной, но вовсе никого не соблазнил.

Поэтому прошу подать руку мне, лежащему на земле. Ибо хочу встать, но не могу; бремя греха тяготит меня; хочу встать, но земная привычка удерживает меня; и хотя смотрю глазами, однако же хожу как во мраке и в великом потемнении; двигаю рукой, но только как расслабленный; хотя благодушествую, однако же чувствую и скуку. Молюсь, желая освобождения, и постясь, остаюсь в узах. Имею доброе произволение, но препятствует мне какое-то принуждение. Я братолюбив, но из стыда; страннолюбив, но не по правде; благочестив, если возгревают во мне благочестие; благодетельствую, когда сам домогаюсь себе любви; к врагам я не строг, но и не сострадателен; для обидевших меня тяжел, но не показываю худого вида; к обвинению равнодушен, но и не защищаю обвиняемого; трудолюбив я для славы, а не когда требуют от меня труда. Во всех же делах своих и не ревностен, и не точен. Потому и имею нужду в милосердии, как расслабленный; имея у себя доброе, — стою от него поодаль; желая полезного, — не подхожу к нему близко; и, избегая краткого наблюдения, не постою и вдалеке. В таком моем положении великое требуется о мне попечение. Поэтому, если поспешите, то знаю Божие человеколюбие. Некогда и Моисей избавил Мариам, сестру свою, от проказы, и Давид, из любви к роду Ионафанову, спас его от суда Божия, а Илия избавил сына вдовицы от смерти, и Елисей вдовицу — от нищеты, а Сунамитянку — от слез.