как-никак в проигрыше. Ну вот, здесь мы и расположимся. За спиной - газон, сбоку - плющ, перед глазами - голая стена. Божественный приют для гвардии его величества! Так мог бы сказать старый князь Пюклер, если б увидел наш сад. Эй, Пелеке, этот стол сюда… вот и отлично. И в завершение гавану из ваших сокровеннейших закромов. Ну, Ведель, если вы хотите заслужить наше прощенье, перетряхните хорошенько свои одежды, пока оттуда не вывалится война или другая новость того же калибра. Вы ведь через Путткамеров в родстве с господом богом. С каким именно - уточнять не буду. Итак, какую кашу он заварил на сей раз?
- Питт,- сказал Ведель,- заклинаю, не расспрашивайте меня о Бисмарке. Во-первых, вы знаете, что я ничего не знаю, ибо семнадцатиюродные братья отнюдь не являются самыми близкими и интимными друзьями великого человека, во-вторых же, я пришел к вам не из княжеского дворца, а со стрельбища, где с переменным успехом было выпущено множество стрел по одной мишени, и мишенью этой был не кто иной, как его светлость.
- А кто был отважный стрелок?
- Старый барон Остен, дядя Ринекера. Достойнейший человек и вообще премилый старик, хотя и хитрец.
- Неймаркцы, они все такие.
- Я тоже неймаркец.
- Тем лучше. Следовательно, вы знаете это по себе, А теперь выкладывайте, что говорил старый барон?
- Много чего. Политические его речи едва ли достойны упоминания, но тем важней другие новости: наш Ринекер зашел в тупик.
- Это в какой же?
- Он должен жениться.
- И это вы называете тупиком? Да если хотите знать, Ринекер уже давно пребывает в тупике: он получает в год девять тысяч, а проживает двенадцать,- вот безвыходнейший из всех тупиков, во всяком случае, значительно безвыходнее, чем женитьба. Жениться для Ринекера не угроза, а спасение. К тому и шло. А кто она?
- Кузина.
- Тоже вполне естественно. Нынче слова «спасительница» и «кузина» почти однозначны. Бьюсь об заклад, ее зовут Паулой. Всех кузин зовут так.
- Кроме этой.
- А эту?
- Кете.
- Кете? А-а, тогда я знаю, о ком речь. Кете Селлентин. Гм, гм, совсем недурно. Блестящая партия. У старого Селлентина - это ведь тот, с черным пластырем на глазу - шесть имений, а если присчитать хутора, то получится целых тринадцать. Все будет разделено поровну, а тринадцатое получит Кете - дополнительно. Могу только поздравить.
- Вы ее знаете?
- Еще бы не знать. Очаровательная блондинка, волосы - лен, глаза - незабудки, но отнюдь не сентиментальная особа, скорее под знаком солнца, чем луны. Она обучалась в пансионе у мадам Цюлов, и уже с четырнадцати лет имела множество поклонников.
- Прямо в пансионе?
- Не прямо и не ежедневно, но по воскресеньям, когда она обедала у старого Остена, у того самого, с которым вы только что беседовали. Значит, Кете, Кете Сел- лентин… помнится, она была похожа на трясогузку. Мы так ее и называли. Трудно представить себе более очаровательного подростка. До сих пор вижу, как у ней подпрыгивает пучок волос,- мы называли его куделькой, Значит, Ринекеру доведется выпрясть эту кудельку? Почему бы и нет? Задача не из трудных.
- Трудней, чем кажется на первый взгляд,- возразил Ведель.- Как ни очевидна для Ринекера необходимость поправить свои дела, я не убежден, что ему легко просить руки своей белокурой землячки. Ибо с некоторых пор Ринекер отдает предпочтение другому цвету волос, а именно пепельному, и если верить тому, что давеча рассказывал мне Балафре, наш Ринекер всерьез подумывает сделать свою белошвеечку Белой дамой. Замок Авенелъ или замок Цеден - для него не составит разницы. Замок всегда замок, вам известно, что Ринекер, который во многом живет на свой лад, всегда стоял за естественность.
- Верно,- рассмеялся Питт,- но Балафре распускает небылицы. Вы ведь трезвы, Ведель, неужели вы поверите этой выдумке!
- Выдумке не поверю,- отвечал Ведель.- Но поверю тому, что знаю. Ринекер хоть и шести футов ростом, а может, именно поэтому, слаб, легко поддается влияниям и вдобавок отличается редкостной мягкостью и добротой.
- Все верно. Но обстоятельства вынудят его, он разорвет цепи и высвободится, в крайности - как лиса из капкана. Будет больно, и в капкане останется кусок жизни, но главное - вырваться, обрести свободу. Итак, да здравствует Кете! И да здравствует Ринекер! Как говорится в пословице: «Бог умных любит».
Глава девятая
В тот же вечер Бото написал Лене и обещался, что будет завтра, и, может, даже раньше обычного. Он сдержал слово и пришел за час до заката. У Лены он, разумеется, застал фрау Дёрр. Погода была превосходная, не слишком жарко, и, поболтав немного о том о сем, он предложил:
- Не выйти ли нам в сад?
- Пусть в сад. А может, и еще куда?
- Что ты имеешь в виду?
Лена улыбнулась.
- Не тревожься, Бото. Никто тебя не поджидает в засаде. Даже та дама на паре белых коней с цветочной гирляндой.
- Ну так куда же?
- Всего-навсего в поле, на травку, туда, где нет ничего, кроме маргариток. И кроме меня. Да еще кроме госпожи Дёрр, если она будет так мила и пойдет с нами.
- Еще бы не будет! - воскликнула фрау Дёрр.- Непременно будет. Это для меня честь. Только мне надо сперва привести себя в порядок. Я скоро вернусь.
- Нет нужды, госпожа Дёрр. Мы зайдем за вами.
Все вышло по-уговоренному, и когда минут пятнадцать спустя молодая чета подошла к саду, фрау Дёрр уже поджидала их у дверей с перекинутой через руку мантилькой и в роскошной шляпе, подаренной старым Дёрром, который, как и все скряги, способен был ни с того ни с сего выкинуть бешеные деньги неизвестно на что.
Бото не преминул отпустить разряженной даме комплимент, после чего все трое прошли по саду к скрытой в кустах калитке и через нее - в поле, где дорожка, прежде чем затеряться средь луговой травы, долгое время тянулась вдоль садового забора, густо поросшего с внешней стороны крапивой.
- Вот по ней и пойдем,-предложила Лена.- Эта самая красивая дорога и самая пустынная. Здесь никто не ходит.
И действительно, эта дорога казалась много пустынней и безлюднее, чем три или даже четыре других, идущих в том же направлении через луг к Вильмерсдорфу. Там во всем ощущалась своеобычная жизнь предместья. Так, вдоль одной из дорог тянулись всевозможные хибарки, а между ними стояли странные сооружения, напоминающие перекладины для гимнастов. Сооружения эти возбудили любопытство Бото, но прежде чем он успел осведомиться, для чего они тут понаставлены, ему и без вопросов все стало ясно: на помостах расстелили ковры и одеяла, и камышовые палки заходили по ним так дружно, что вся дорога скрылась в облаке пыли.
Бото обратил внимание своих дам на это обстоятельство и хотел завести с фрау Дёрр беседу о
