В отеле я быстро просмотрела фотографии, полученные от Миранды, но не увидела на них никаких признаков Эйкрса или какого-то другого знакомого лица.
Зазвонил телефон:
– Мадам, это по поводу вашего счета. Би-би-си прекратила выплаты по кредитной карте.
–
– У нас здесь есть факс из Лондона, который, вероятно, может разъяснить причины.
– Прочтите его.
– Это частное сообщение, мадам. И довольно длинное.
– Прочтите мне основное содержание этого чертова факса.
– Нет никакой необходимости говорить в таком тоне, мадам. Основное содержание факса следующее: шеф отдела документальных передач Би-би-си сообщает, что вы больше не являетесь его сотрудницей и за все ваши дальнейшие поступки несете ответственность только вы сами. Выплаты по кредитной карте прекращаются.
– А он объясняет почему?
– Они получили информацию о вашем поведении в общественном месте, которое рассматривается ими как недостойное человека, представляющего их организацию. Кроме того, они указывают также на злоупотребление вами маркой Би-би-си. Ваш счет составляет шестьсот семьдесят два фунта стерлингов...
– Вы принимаете туристические чеки?
– ...и двадцать четыре пенса по нынешнему курсу. Би-би-си также заблокировало использование вами туристических чеков с их номерами.
Черт! Черт! Черт!
– Никаких проблем. Я заплачу позже. Наличными.
Я повесила трубку и пересчитала деньги в бумажнике. Наличных там оставалось примерно на две банки пива и на одну поездку в такси. Но кто же надавил на Би-би-си? Неужели Проспер обладает таким влиянием? Я набрала номер сестры, чтобы спросить, не выручит ли она меня до тех пор, пока я не разберусь со своими финансами, но телефон был занят. Оказался занят и телефон Ашока.
– Великолепно! – воскликнула я, обращаясь к картинке с альпийскими лугами и беззаботно резвящимися на них немецкими девчушками.
На кровати рядом со мной лежали фотографии женщины, из-за которой когда-то началась вся эта цепь событий, а также монеты, похищенные мной из коллекции Проспера сегодня утром перед уходом из его маленькой домашней галереи. Расстояние между жизнью и смертью длиной в две фотопленки по двадцать четыре кадра.
Я снова начала рассматривать их. Разложила по стопкам, как игральные карты. Семь стопок по шесть и в одной – пять. В последней не хватало одной фотографии. Сорок семь фотографий. Как часто кадр или даже два в пленке оказываются испорченными, думала я, глядя на размазанную фигурку Сами в середине кадра. И тут меня осенило. Сестра пользовалась камерой с автоматической перемоткой. Поэтому должна была получиться последовательность снимков Сами, движущегося из кадра, а не этот внезапный прыжок в кадр. Я вынула негативы, включила настольную лампу и стала просматривать их на свет, сверяя номера. Один кусок отсутствует: общие планы студии Проспера.
Зазвонил телефон:
– Мадам, вам звонят из Нью-Йорка из Соединенных Штатов Америки. Некая миссис Нони Ирвинг.
Мгновение я не могла понять, о ком идет речь. Затем до меня дошло: дочь Калеба, которая замужем в Америке.
– Соединяйте.
По голосу Нони невозможно было определить, что с вами говорит индианка. У нее был чистейший американский акцент. Эти Мистри – способные ученики.
– Алло? Мисс Бенегал? Извините, что звоню так поздно. Впрочем, поздно по нашему времени. Но вы оставили срочное сообщение на моем телефоне два дня назад. Меня не было дома.
– Это по поводу вашей матери.
– Моя мать умерла, мисс Бенегал. Она умерла, когда я была совсем маленькой.
– Да, я знаю. Но меня интересовало... каким образом?
– Она покончила с собой. Но едва ли это столь уж важно сейчас, ведь прошло уже двадцать лет.
Я объяснила ей, почему это так важно, намеренно утрируя возможную связь между гибелью ее матери и недавними убийствами в Бомбее.
– В случае с моей матерью ни о каком убийстве не могло быть и речи, – сказала Нони.
– Почему вы так в этом уверены? То же самое все говорят и о гибели Майи Шармы, но у нее на руках были такие же надрезы, как и на руках вашей матери.
– Случай с Майей Шармой – совсем другое дело. Он никак не связан с тем, что произошло с моей матерью.
– Но почему вы так в этом уверены?
– Потому что она делала это и раньше.
– Кто?
– Моя мать. Она сама наносила себе эти порезы.
Ее голос звучал бесстрастно, намеренно неэмоционально.
Я затаила дыхание.
– А чем она пользовалась? Ножом?
– Если вас это интересует, мисс Бенегал, то пользовалась она двойным скальпелем. И если вы хотите узнать еще какие-то мрачные подробности этого дела, обратитесь к моему отцу. Это был его скальпель.
Она положила трубку.
Я почувствовала, как стены моего номера начали медленно надвигаться на меня. Я вспомнила ту первую ночь с Калебом в «Ледяном доме».
Небольшая ошибка в определении начальных параметров, как сказал бы мой отец. Нежелание в это верить. Я положила правую руку на «Индийский метеорологический вадемекум за 1877 год» Блэнфорда, так же, как в былые времена мужчины, отправлявшиеся на битву, из которой они могли не вернуться, клали правую руку на Библию. Блэнфорд рекомендует начать с определения центра муссонной циркуляции. Точное определение характеристик состояния этого центра, говорит он, дает надежду на возможность предсказания тенденций развития муссона. Я надела темную рубашку, прикрепила микрофоны к внутренней стороне воротника, где их головки были практически не видны, и вызвала такси.
2
Шоферу почти сразу же пришлось свернуть на боковую улицу.
– Гнездо кобры, – пояснил он. – Полиция закрывает улицу.
Улицы и дороги в Индии часто перекрывают, если на них обнаруживают гнездо кобры. Молодые змеи ядовиты с момента появления на свет, и яд у кобры настолько сильный, что от их укусов погибают даже слоны, особенно если змеиный яд попадает в нежные части тела: мягкие участки между пальцами ног, верхнюю часть туловища. Последнее чаще всего происходит, когда слоны наклоняются, чтобы поднять связку бревен. Если укус вовремя не обнаружен и не начато лечение антивенином, смерть наступает в течение трех или, самое большее, четырех часов.
Человек может умереть в течение пятнадцати минут. Симптомы очень характерны: до этого вполне спокойные и уравновешенные люди приходят в странное возбуждение, у них нарушается зрение, возникает сильное головокружение. Телесные рефлексы замедляются. Дыхание затруднено. С момента приезда в Бомбей симптомы у меня усилились. В Керале, когда мне случалось встретить змею, отец пытался
