Не сразу — будто просыпаясь — она улыбнулась и кивнула, а затем со скрещенными на груди руками последовала за мной. Я пробирался сквозь кустарник, а она двигалась следом безмолвно, словно призрак. Я встал на тропинке, поджидая ее, и в нескольких футах от себя увидел Джорджа. Как только я сделал шаг к нему, он ринулся прочь.
Она догнала меня, и мы пошли бок о бок.
— Ты учился в одном классе с Чарли, — сказала миссис Эдисон спокойным голосом. Голову она наклонила ко мне, но взгляд ее был устремлен куда-то вперед.
— Да.
— Тебе его не хватает?
Я сказал ей, что Крапп весь год никого не сажал на место Чарли, чтобы мы его помнили.
— Я думаю, он в озере, — сказала она.
Я ничего не ответил на это.
— Он упал в озеро. Я это чувствую.
В горле у меня вдруг пересохло, и, когда я заговорил, голос мой прозвучал надтреснуто.
— Но ведь полиция, кажется, проверяла озеро.
Миссис Эдисон вдруг резко остановилась и развела руки. Я поднял голову, но не сразу понял, что она приманивает Джорджа, стоявшего в нескольких футах от нас. Я присел, чтобы он не убежал. Джордж посмотрел на меня, потом на миссис Эдисон, которая опять широко развела руки. Она чмокнула, и собака подбежала к ней. Миссис Эдисон наклонилась и схватила одной рукой поводок, а другой погладила пса.
— Его зовут Джордж, — сказал я.
Она протянула мне поводок.
— Милый песик.
Я снова двинулся в направлении школьного поля, надеясь, что она пойдет за мной. И она пошла. Мы уже почти достигли Канализационной горки, когда она сказала:
— Ты на следующий год перейдешь в среднюю школу.
— Надеюсь.
Когда мы дошли до поля, она остановилась почти в том самом месте, где остановился мой отец, показывая мне звезду. Здесь она вдруг обняла меня и прижала к себе. По моему телу пробежали страх и еще что-то, но я не шелохнулся. Я чувствовал ее ребра и стук сердца. Прошло не меньше минуты, прежде чем объятия разжались. Потом она прикоснулась к моей макушке:
— Иди домой.
Я покрепче ухватил поводок и побежал. У калитки я повернулся, чтобы посмотреть, куда она идет: к улице или назад в лес. Оказалось, к улице, но очень медленно. Она помахала мне, и я побежал дальше.
Хотя мне нужно было делать луну для Краппа, придя домой, я забился в уголок дивана и стал смотреть дневную программу. Джеймс Кэгни[64] отбивал чечетку и пел «Я — щеголь типа Янки Дудль». Я спрятался в телевизоре, а потом — в самом себе: сложился калачиком и уснул. Когда мама позвала меня обедать, было уже темно.
И только на следующее утро, в четверг, я вспомнил про луну. Я увидел ее большую жирную физиономию, смеющуюся в звездном небе, как раз перед тем, когда отец хлопнул дверью, уходя на работу, и разбудил меня. Я открыл глаза, увидел предутреннюю темноту и мгновенно почувствовал, как по мне прошла волна паники — снизу доверху, словно удар током. Передо мной нарисовалась фигура Краппа, и я понял: мало мне не покажется.
Я вышел в коридор и легонько постучал в дверь Джима. Никакого ответа.
— Джим, — прошептал я.
Ничего. Я постучал снова. Потом услышал скрип кроватных пружин, шаги ног по полу. Джим открыл дверь и предстал передо мной в пижаме. Глаза у него были сощурены, волосы стояли торчком.
— Ну, чего тебе? — спросил он.
— Я забыл сделать луну для Краппа.
Прошло несколько секунд, словно он заснул, стоя на ногах.
— Что, сегодня нужно?
— Ну.
Джим улыбнулся и покачал головой:
— Ну, теперь ты в моей власти.
— Он меня убьет, если я не принесу луну.
— Тебя всю неделю будут оставлять после уроков. Он тебя сто раз заставит написать: «Когда Крапп говорит: „Сделай луну“, сделай ее».
— Я тебя прошу.
— Который час?
— Папа только что ушел на работу.
— Ладно. Только попозже.
— Но ведь на это нужна куча времени, разве нет? Давай начнем сразу же.
— Я сказал — будет тебе луна. Уходи.
Джим захлопнул дверь, и я услышал, как он снова улегся в постель.
Я не мог сидеть на одном месте и даже пытался придумать, как мне самому сделать луну, но эта идея испарилась, не успев оформиться. Угнетало меня то, что я видел луну так ясно — тот самый образ из моего сна. О чем бы другом я ни думал, он витал где-то рядом. Я помылся и оделся, почистил зубы и причесал волосы. Потом я принялся ходить взад-вперед по комнате, выдумывая извинения, которые — совершенно точно — не подействовали бы на Краппа.
В школу мы уходили около восьми: я и Мэри направлялись в Ист-Лейк, а Джим садился в автобус на углу напротив дома Барзиты. В то утро он встал только в семь часов, а встав, решил принять душ. Я был ужасно зол на него, но понимал, что мне лучше помалкивать. Овсянку он ел, как старик, — подносил ложку ко рту так, словно она весила десять фунтов. Жевал он медленно, при этом по его лицу блуждала улыбка. Когда Джим поставил свою тарелку и ложку в раковину, часы показывали семь тридцать пять. У нас оставалось чуть больше пятнадцати минут, и то если поторопиться.
— Ну, — сказал Джим, — давай приступим.
Я последовал за ним в подвал, где он включил свет, потом остановился, потирая подбородок и затылок и мыча, как папаша малютки Бетти Буп:[65]«Гмммммм». Наконец Джим подошел к столику перед своим стулом, где лежал всякий мусор для Драного города, и принялся копаться в нем обеими руками.
Дверь в подвал открылась.
— Эй, ребята, вы что там делаете? — крикнула мама.
— Ищу мой компас для школы, — ответил Джим.
— Уже почти без четверти. Поторапливайтесь.
— Сейчас.
«Былое величие Гретции» — мелькнуло у меня в голове, и я уже был готов напуститься на брата, когда он присел и вытащил из-под стола коробку. Внутри ее оказался пластиковый мешок. Джим извлек оттуда два комка серой глины — той самой, из которой изготовлялись обитатели Драного города. Он положил комки на стол, сложил мешок, снова закрыл коробку и сунул обратно под стол.
— Луна для Краппа — ловкость рук и никакого мошенства, — провозгласил Джим, потирая ладони.
Он взял два комка, соединил в один большой и принялся раскатывать, раскатывать, раскатывать его все быстрее и быстрее, словно готовил клецки. Когда у него получилась идеальная сфера, он принялся работать с ней по-настоящему: делать углубления большим пальцем, выщипывать возвышенности, врезаться в глину розовым ногтем. Я не мог поверить своим глазам, но когда Джим закончил и двумя пальцами взял свое творение за полюса, оно и в самом деле было похоже на луну.
— Получите, — сказал он. — Крапп обалдеет.
— А как мне ее нести — она же сомнется?
