— Черт побери! — Антоний стукнул по баранке. — Мы ему непременно скажем. Лично я против бутлегерства ничего не имею. Сухой закон просто полная херня, но это дает нам кое-какие важные сведения о Барнсе. Ты уверен, что это та самая шляпа?
— Не совсем, но почти.
— Ну, блин, попал я в собственные сети. Моя афера провалилась.
— Не думаю, что для Шелла это важно. Он будет рад узнать что-нибудь новенькое о Барнсе.
— Да. Но если мы ему скажем, то дай бог, чтобы ты оказался прав. Я в этой истории буду выглядеть полным ослом.
— Успокойся. Этот случай как две капли воды похож на все остальные.
Мне удалось выскочить наружу, прежде чем Антоний успел меня схватить. Он высунулся из машины и попытался меня достать, но потом посмотрел туда, где я стоял, и сказал:
— Я тебя, малыш, все равно достану. Я завяжу этот тюрбан у тебя на шее.
— Беги всего, что движется в этом движущемся мире, а потом наслаждайся им, — проговорил я голосом свами.
— Хватит этой брехни, — оборвал меня он. — Минут через пятнадцать будет совсем темно. Где мисс Хаш?
— Ее уже давно нет.
— Слишком давно. Пора ее поискать.
— Кажется, она пошла сюда, — показал я на тропинку, петлявшую среди деревьев.
Несколько минут мы шли по тропинке, поглядывая во все стороны, но не нашли никаких следов нашей пассажирки.
— Мисс Хаш! — крикнул я.
Ответа не последовало.
Мы прошли еще немного до места, где тропинка разветвлялась.
— Лидия! — прогрохотал Антоний.
Мы прислушались, но в ответ раздалось только карканье ворон с вершин деревьев, да белка спрыгнула с насиженного места. Вокруг нас падали красные листья, присоединяясь к другим, уже лежавшим на земле.
— Давай, малыш, ты пойдешь сюда, — распорядился Антоний, показывая на правую тропинку, — а я — сюда. Продолжай ее звать. Если ничего не найдешь к тому времени, как стемнеет, возвращайся в машину.
— Хорошо.
Я пошел направо, выкрикивая имя Лидии.
Мы перекликались время от времени, и голос Антония был слышен далеко-далеко. Темнота быстро сгущалась, и я все спрашивал себя, куда мисс Хаш могла исчезнуть.
Минут пятнадцать спустя я был уже готов повернуть назад, но вдруг услышал какой-то звук. Я оглянулся и увидел ворону — она взлетела с упавшего дерева и устремилась куда-то между голых ветвей. Тут мне и попалось на глаза маленькое сооружение в сосновых зарослях. Это был полуразвалившийся старый сарай с толевой крышей. Я увидел разбитое окно, а правее — дверь, которая косо висела на кожаной верхней петле. Низ двери был оторван. В таких маленьких сарайчиках обычно держат садовые инструменты или дрова.
Я подошел к сараю, все так же окликая по пути мисс Хаш, только теперь чуть тише. В ответ — ничего. Я ступил на поросшую мхом бетонную площадку перед входом. В груди у меня копилась тревога. Я протянул руку и потащил на себя перекосившуюся дверь. Кожаная петля тут же порвалась, дверь упала и, пролетев рядом с моим плечом, рухнула на землю. Внутрь пролился еще не совсем погасший дневной свет, рассеяв тьму. Изнутри мне в нос сразу же ударил запах — отвратительная вонь плесени и сгнившего мяса. Мухи и мотыльки, жужжа, поднялись с чего-то, лежавшего на полу.
Я понял, что это она, даже не рассмотрев толком бледный силуэт у моих ног. Это была девочка Барнсов. Черви копошились в ее кудрявых волосах. Она лежала обнаженная и белая, как Лидия; от пояса до середины бедра ее укрывал кусочек материи какой-то странной округлой формы. Истлевшие глаза девочки были уставлены в потолок, и от ее вида у меня подогнулись колени. Внезапно запах усилился, и мой желудок чуть не вывернулся наизнанку. Я отвернулся от двери, споткнулся на бетонной площадке и грохнулся на холодную землю, выставив вперед руки, потом поднялся на четвереньки, и меня вырвало. Не знаю, как долго я так стоял, но кроме жужжания в ушах я слышал только шелест ветра в кронах и шорох листьев на земле.
Потом я почувствовал, что кто-то поднимает меня на ноги, — вокруг уже сгустилась тьма. Антоний прошептал мне в ухо:
— Вдохни поглубже, малыш.
Он отпустил меня, и я понял: он собирается заглянуть в сарай. Я услышал его громкий вздох у меня за спиной, а потом возглас:
— Твою мать!
Мгновение спустя Антоний уже был рядом со мной и обнимал меня за плечи.
— Идем отсюда, — велел он.
— А как насчет мисс Хаш?
— Забудь о ней. Это вполне может быть подстава. Идем, малыш. Давай быстрее. — Он подтолкнул меня. — Пошевеливайся.
Я последовал его совету. Выйдя на тропинку, я припустил бегом, словно спасался от жуткого видения мертвой девочки. За спиной я слышал топот Антония, сопевшего от напряжения.
Мы добрались до машины всего минуты за две, залезли в нее, и Антоний тут же завел двигатель. Не включая фар, он рванул с места так, что задымились покрышки. В лобовое стекло ударили капли дождя. Когда, проехав с милю, мы перевели дыхание, Антоний включил фары и сбросил скорость.
— Как ты там, малыш? — спросил он.
— Неважно, — ответил я, срывая с головы тюрбан и швыряя его на заднее сиденье. В глазах у меня стояли слезы.
— Я тебя понимаю, — сказал он и добавил через несколько секунд: — Это дерьмо теперь воняет еще больше.
ОСКОЛКИ ЗЛА
Дома я сразу же бросился на диван в гостиной и свернулся в уголке, положив голову на подушку и подтянув колени к груди. Только тогда я понял, что меня трясет. Меня все еще подташнивало, и каждый раз, когда перед моим мысленным взором возникал жуткий образ мертвой Шарлотты Барнс, тошнота усиливалась. И хотя глаза у меня были закрыты, я знал, что Шелл здесь, в этой комнате. Потом я услышал, как Антоний обращается к нему.
— Босс, мы нашли девочку Барнсов. — Антоний говорил страшно усталым голосом, чуть ли не шепотом.
— Плохи дела? — Шелл, видимо, уселся на стул рядом с диваном.
— Хуже некуда. Она мертва.
Шелл ничего не ответил. Я услышал, как Антоний рухнул на стул рядом с кофейным столиком.
— А Лидия Хаш? — наконец задал вопрос Шелл.
— Да вроде и она тут не совсем чиста.
— Расскажи мне все, — попросил Шелл, и Антоний рассказал, начиная с того момента, когда мы притормозили у леса, уже ближе к вечеру.
Я слушал, заново переживая все события, и чем ближе я в рассказе Антония подходил к сараю- развалюхе, тем сильнее прошибал меня пот. Когда Антоний закончил, я глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Она вывела вас к телу, — произнес Шелл.
