Когда ноги Вонды коснулись земли, она подняла руки и сняла с головы кудрявый парик, придававший ей сходство с Шарлоттой Барнс. До этого я видел Вонду лишь однажды, да и то мельком — на похоронах Морти. Но теперь, даже несмотря на положенный Шеллом грим, сделавший из Вонды маленькую девочку, я мог назвать ее миловидной. Ее собственные светлые волосы были собраны в плотный пучок на затылке. Худенькая, но с точеной фигуркой, она выглядела очень моложаво для женщины, которая была лишь несколькими годами моложе силача. Несмотря на свой вроде бы подслеповатый левый глаз, Антоний, если дело касалось его самого, видел не хуже других.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Антоний, легонько дотрагиваясь до ее спины.
— Голова чуть кружится. Но это пройдет.
— Вы столько времени провели в этом чемодане, — посочувствовал я. — Даже не представляю, как вам это удалось.
— Ну разве это чемодан, малыш? Это еще конфетка. А вот говно, что у вас горело на стуле, — я от него чуть не задохнулась. Что это за срань? Воняла, как немытые ноги.
Антоний, кажется, был рад возвращению Вонды в нормальное состояние, потому что он широко улыбнулся, наклонился и обнял ее.
— Отличная работа, — сказал Шелл. — Поехали, нам нужно сматываться.
Чемодан засунули назад в багажник, Шелл уступил Вонде место впереди, чтобы она сидела рядом с Антонием. Мы выехали на дорогу и направились к дому.
— Диего, — обратился Шелл ко мне, — ты не забыл взять картинку? Вряд ли кто из них дотумкает, что к чему, но если ее отнесут на экспертизу, нам хана.
— Да, — сказал Антоний, — кто-нибудь вроде этого доктора. Я не почувствовал от него никакого тепла.
— Вот что происходит, если ты искушен в науках, — заявил Шелл. — Становишься старым и циничным, никакого тебе наивного взгляда на мир.
— А ты мне постоянно долдонишь об университетском дипломе, — улыбнулся я.
Шелл рассмеялся.
— Я говорю о наших лохах, Диего.
— Погодите-ка, ведь Барнс, кажется, учился в Гарварде, — вспомнил Антоний.
— Это не в счет, — сказал Шелл. — Абсолютное богатство отупляет абсолютно.
— Я забрал ту картинку. — С этими словами я вытащил сложенный лист бумаги из-под моего тюрбана.
— А как вам понравился вопль, который издала эта старуха, когда рисунок исчез? — спросил Антоний.
— Я его слышала из чемодана, — сказала Вонда. — У меня чуть глаза на лоб не вылезли.
— Мне нравится этот эффект, — признался Шелл.
— Я знаю, вы, ребята, говорили, что рисунок появляется и исчезает, но как вы это делаете? — спросила Вонда.
— Босс никогда не выдает своих секретов, — сказал ей Антоний.
— Да ладно, Антоний. Поскольку уж Вонда так славно поработала и тесно связана с нашей операцией, то этот секрет я ей открою, но ты должна обещать, что никому не скажешь.
— Да-да, конечно. — Вонда слегка повернулась к заднему сиденью.
Я был рад ее вопросу, потому что хотя портрет призрака нарисовала Исабель, используя раствор, состряпанный Шеллом, я понятия не имел, из чего делаются эти специальные чернила.
— Окись кобальта, растворенная в азотной кислоте, — объяснил Шелл. — Вместо азотной можно взять соляную. Рисуешь что-нибудь этим раствором на листе белой бумаги, и рисунок остается невидимым. Но если рядом оказывается источник тепла — у нас это были свечи перед рисунком, — то проявляются синие линии. Подыши на них, как это сделали миссис Чарльз, Коллинз и другие, когда разглядывали рисунок, — и линии снова исчезнут. Мне этот секрет раскрыл Морти.
— Ну и ну, — покачала головой Вонда.
— Извини за дым благовоний, но иначе было бы слишком светло, чтобы ты незамеченной вылезла из чемодана и вернулась обратно, — сказал Шелл.
— Забудь об этом. — Вонда повернулась к Антонию и легонько ущипнула его за локоть. — Беби, дай мне сигаретку, — попросила она.
ВОТ ТЕБЕ НАВОДКА
Живя с Шеллом, я часто забывал, что страна страдает от глупости тех, кто ввел сухой закон, — у нас в доме алкоголь не переводился, и было это не какое-то мерзкое пойло, вроде того, что подавала Грейс в «Парадайзе». Раз в месяц Шелл с Антонием ехали в доки Хобокена в Нью-Джерси и посещали некоего портового грузчика по имени Галлахер. Они неизменно возвращались с запасом европейского шампанского, вин и крепких напитков. Чтобы отпраздновать удачный спектакль в доме Барнсов, Шелл из какого-то тайника в своей комнате извлек две бутылки французского коньяка. Мы все собрались в Инсектарии, и вечеринка началась.
В тот вечер мой стакан наполнялся с каждым тостом, и меня не ограничили, как обычно, одной порцией. Моя роль в некотором смысле изменилась. Я теперь чувствовал себя не учеником, а полноправным партнером в постановке сеансов, равным Шеллу и Антонию. Я мог объяснить это только присутствием Исабель, необыкновенно красивой в клетчатой накидке Морган. Может, кто и смотрел на меня как на простачка, но в одной руке у меня был стакан с коньяком, а другой я обнимал женщину и ошибочно (как наверняка и многие другие) думал: «Вот они, самые убедительные доказательства того, что ты стал мужчиной в великой Америке».
Мое участие в вечеринке больше не сводилось к тому, что я задавал вопросы, сидел и слушал, — я принялся разглагольствовать, выдвигать собственные идеи насчет нравственной природы мошенничества. Однако все пребывали в хорошем настроении, и когда мои рассуждения затянулись, остальные просто отвернулись от меня и в комнате, независимо от моего монолога, завязались отдельные разговоры. Наконец Антоний сказал:
— Малыш, заткни фонтан.
Я рассмеялся, Исабель тоже. Она поцеловала меня в щеку. Мне казалось, что я сделал крупный шаг в сторону взросления.
Шелл подробно рассказал Исабель и Морган о событиях в доме Барнса — обо всей постановке, о том, как она была разыграна, о нашем приходе, о чемодане, гостях и всем остальном. Хотя Исабель кивала с интересом, я знал, что внутренне она вовсе не одобряет наши трюки. По лицу Морган гуляла прекрасная улыбка: она, казалось, внимала каждому слову Шелла. Когда он перешел к той части, когда доктор Гривс ринулся со своего места на спасение миссис Барнс, а я поставил ему подножку, Антоний сказал:
— У этого типа шило в заднице.
Тут в разговор вступила Вонда:
— Ну да, ты говоришь об этом типе с фотографии.
Шелл, прервав свой рассказ, повернулся к ней.
— Каком типе с фотографии? — спросил он.
— Об этом шуте гороховом, что сидел напротив меня, когда я появилась. Ну этот, с бородкой и в маленьких круглых очках. — Она соединила большие и указательные пальцы и поднесла их к глазам.
— А что за фото?.. — спросил я.
— Да вот это. — Вонда показала себе за плечо большим пальцем. — На том столике в углу. Я на него глянула, когда мы вошли.
Я поднялся и взял фотографию, которую мы унесли из дома Паркса в день его убийства. На обратном пути к кофейному столику, за которым сидела вся компания, я рассматривал снимок, но доктора Гривса на нем не обнаружил.
— Я его тут не вижу, — сказал я.
