Мудрость йоги

представляет собой единственное логическое заключение, к которому люди могут прийти. Если вы должны существовать вечно, то должны были вечно существовать и в прошлом. Иначе быть не может.

Я попробую ответить на некоторые возражения, обычно выставляемые против этой теории. Хотя многие из вас могут находить эти возражения очень глупыми, мы все-таки должны ответить на них, так как знаем, что иногда самые разумные люди бывают способны предлагать в высшей степени неразумные идеи. Ведь совершенно верно сказано, что еще не было такой бессмысленной идеи, для защиты которой не нашлось бы философов.

Первое возражение такое: «Если перевоплощение существует, то почему мы не помним наших прошлых жизней?» На это мы ответим: «А всё ли мы помним в нашей настоящей жизни? Многие ли помнят, что делали, когда были детьми?» Ни один из вас не помнит своего раннего детства, и если бы ваше существование зависело от памяти, то на основании вашего возражения следовало бы заключить, что вы не существовали, когда были детьми, потому что не помните себя в это время. Говорить, что наше предыдущее существование было бы возможно лишь при условии, что мы помним о нем, – чистейшая бессмыслица. Почему мы должны помнить наше прошлое? Ведь прежнего мозга уже нет, он разложился на составные части, и в этой жизни создан новый мозг. К этому мозгу перешел только общий результат, итог впечатлений, оставленных в нас нашими прежними жизнями, и с этим итогом наш ум вселился в новое тело. Я, стоящий здесь перед вами, представляю собой результат всего бесконечного прошлого, бывшего в моей жизни. Какая мне необходимость помнить все это прошлое? Слыша высказывание кого-нибудь из древних мудрецов или пророков, который воочию увидел истину, наши современники заявляют: «Да это сумасшедший». Но скажите им, так считал Гексли или Тиндаль, и они ответят: «А, тогда это должно быть верно» – и все примут за несомненную истину. Вместо древнего суеверия они создают суеверия новые; на место старых пап религии, они возвели на престол непогрешимости новых пап науки.

Итак, мы видим, что это возражение, основанное на памяти, несостоятельно, а оно почти единственное, серьезно выставляемое против этой теории. Но хотя для подтверждения этой теории и не требуется воспоминания о прошлых жизнях, мы, тем не менее, в состоянии утверждать, что существуют подтвержденные факты подобных воспоминаний. В той же жизни, в которой вы достигнете духовного освобождения, каждый из вас вспомнит все прошлое и только тогда и станет свободным. Только тогда вы поймете, что этот мир был только сном; только тогда непосредственно увидите, что вы здесь только актеры, а мир – ваша сцена; только тогда вас как громом поразит мысль о тщете привязанностей; только тогда вся эта жажда удовольствий и боязнь расстаться с жизнью и с этим миром исчезнут навеки. Тогда ваш ум увидит ясно, как при свете дня, сколько раз все это уже существовало для вас; сколько миллионов раз вы уже были отцами и матерями, сыновьями и дочерьми, мужьями и женами, родственниками и друзьями, богатыми и бедными, сколько раз все это приходило к вам и сколько раз уходило; как часто вы были на гребне волны и как часто погружались на дно отчаяния. Когда память восстановит перед вами все это, тогда и только тогда вы воспрянете духом и улыбнетесь в ответ на враждебность этого мира. Только тогда вы вспомните все и скажете: «Мне нет до тебя дела, смерть. Чем можешь ты устрашить меня?» Только тогда вы победите смерть, когда узнаете, что она не имеет над вами власти. И это время настанет для всех.

Есть ли какие-нибудь доказательства, какие-нибудь разумные основания в подтверждение учения о перевоплощениях души? До сих пор мы приводили только отрицательные положения, показав, что опровергающие его доводы несостоятельны. Но есть ли положительные доказательства в его пользу? Есть, и очень веские. Без перевоплощения было бы невозможно знание. В моем уме все, мной раньше испытанное, хранится в виде отдельных групп впечатлений, расположенных как бы в разных отделениях для бумаг. Как только появится новое впечатление, я отношу его в соответствующее отделение и, если нахожу там впечатления того же рода, помещаю его в это отделение и чувствую себя удовлетворенным. Если я не нахожу внутри себя впечатлений, родственных вновь полученному, я неудовлетворен. Это состояние неудовлетворенности сознания вследствие того, что я не нашел в себе родственных впечатлений, есть то, что называется незнанием; когда же мы удовлетворены, найдя родственные впечатления, наше состояние называется знанием. Ум, видевший в первый раз падение яблока, был неудовлетворен; затем постепенно он составил себе группу падений яблок, получил группу знания. В чем же заключалась эта группа знания? В том, что все яблоки падали, и это назвали притяжением. Мы видим теперь, что без запаса уже существующих опытов невозможен никакой новый опыт, так как тогда нет ничего, с чем можно соотнести новое впечатление. Так, если, как думают некоторые европейские философы, ребенок является в этот мир с тем, что они называют tabula rasa, то такой ребенок должен и уйти из этого мира чистой доской, так как ему не к чему будет относить испытываемое им. Знание невозможно без уже существующего запаса знаний. А если так, то все мы, как имеющие знание, пришли в этот мир с запасами знания, уже существовавшего. Но знание получается только одним путем – путем опыта; другого способа приобрести знание нет. Если мы чего-нибудь не испытывали в этой жизни, мы должны были испытать это где-нибудь в другой. Как произошло, что каждый испытывает страх смерти? Маленький цыпленок только что вылупился из яйца; прилетает орел – и цыпленок бежит в страхе под защиту матери. Откуда он узнал, что орел ест цыплят? Есть старое объяснение, хотя оно едва ли заслуживает это название, что знанием этим он обязан инстинкту. Что заставляет этого маленького, только что вылупившегося из яйца цыпленка бояться умереть? Отчего, когда высиженный курицей утенок подойдет к воде, он бросается туда и плывет? Люди называют это инстинктом. Это очень красивое слово, но оно не объясняет причину подобных явлений. Рассмотрим явление инстинкта. Инстинктов разного рода у нас много. Ученица начинает осваивать игру на рояле. Сначала она должна внимательно смотреть на каждую клавишу, по которой ударяет пальцами, но по мере того как продвигается вперед, в течение ряда месяцев или лет у нее появляется инстинкт, ее игра становится автоматической. То, что вначале требовало побуждения со стороны воли, теперь совсем не требует помощи даже сознания, но может быть производимо без всякого его участия, и такое состояние называется инстинктом. Действие сначала зависело от воли, а затем перешло в сферу вне ее области. Кроме того, почти все действия, которые теперь инстинктивны, могут быть приведены опять под управление воли. Опытами установлено, что каждым мускулом нашего тела мы можем научиться управлять. Итак, двойным способом, сходства и различия, вполне доказано, что то, что мы называем теперь инстинктом, есть вырождение произвольных действий. И так обстоит дело не только у человека, но и у низших животных, так как природа однообразна.

Примените теперь к инстинкту тот закон, который мы открыли в макрокосме, – что всякая инволюция предполагает эволюцию и всякая эволюция – инволюцию – и вы увидите, что инстинкт не что иное, как инволюционировавший рассудок. Таким образом, то, что мы называем инстинктом у людей и животных, состоит из свернувшихся или выродившихся произвольных действий; произвольные же действия невозможны без опыта. Боязнь смерти у цыпленка, стремление утенка бросаться в воду и все непроизвольные действия человека – суть результаты прежних опытов, ставших теперь инстинктом. До сих пор все у нас очень ясно, и мы не расходимся с современной наукой. Позднейшие ученые пришли к выводам древних мудрецов, и пока между ними полное согласие. Как те, так и другие признают, что каждый человек и каждое животное родится с запасом опыта и что все действия ума – результаты прежнего опыта. Но дальше является разногласие. Какое основание, спрашивают современные ученые, говорить, что этот опыт принадлежит душе? Почему не сказать, что он принадлежит телу, и только телу? Почему не допустить, что он передан по наследству? И наконец, последний вопрос: почему не сказать, что весь опыт, с которым я родился, есть конечное следствие всего прошлого опыта моих предков? Во мне есть сумма всех моих опытов, от атома протоплазмы до самого высшего человеческого существа, но она перешла от тела к телу в ряде наследственных передач. В чем будет затруднение, если мы так скажем? Вопрос очень тонкий, и отчасти эту наследственную передачу мы тоже признаем. Но насколько? Настолько, насколько она касается формирования материала для тела. Мы нашими прежними действиями делаем себя способными к рождению в известном теле, и соответствующий этому телу материал может перейти только от тех родителей, которые сделали себя подходящими, чтобы иметь нас своими потомками.

Теория наследственности принимает без всяких доказательств за несомненное в высшей степени удивительное положение, что умственный опыт может запечатлеться и сохраниться в материи. Когда я смотрю на вас, в озере моего ума вздымается волна. Эта волна затем успокаивается, но остается в тонкой форме как впечатление. Это понятно. Мы понимаем, что физическое впечатление остается в теле; но какое основание полагать, что в теле может остаться умственное впечатление, раз тело разрушается? Что же