два, но одно. В разное время жизни одна и та же вещь производит или страдание, или удовольствие. Одно и то же явление создает удовольствие для одного и страдание для другого. Поедание мяса доставляет удовольствие человеку, но страдание животному, которое убивают и съедают. Еще никогда не существовало ничего, что бы было одинаково приятно для всех. Что одному нравится, другому не нравится. И так будет всегда. Из этого видно, что дуалистическое понятие о добре и зле как о различных сущностях совершенно несостоятельно.
Что же из этого следует? Я уже говорил вам, что в конце концов состояние, в котором все хорошо или все плохо, невозможно. Некоторых из вас это может разочаровать и смутить, но я тут ничего не могу поделать. Я охотно согласился бы с противоположным утверждением, если бы оно было доказано; но пока этого нет, я буду придерживаться своего мнения.
Обыкновенный и, по-видимому, очень убедительный довод против этого положения состоит в том, что попутно с эволюцией зло постепенно уменьшается, и есть основание полагать, что при дальнейшем его уменьшении через миллионы лет наступит время, когда все зло будет истреблено и останется только добро. Это был бы очень хороший аргумент, если бы только Богу угодно было, чтобы он был верен. Но в нем есть ложная посылка. Он принимает за доказанное, что общая сумма добра и зла – величина постоянная, так что если одно увеличивается, то другое соответственно уменьшается. Но верно ли это? История мира скорее показывает, что количество зла возрастает попутно с возрастанием добра. Возьмем, например, самого первобытного человека, дикаря, живущего в лесу. Доступные ему удовольствия очень незначительны, но так же слабо и его понятие о несчастье. То и другое у него почти целиком заключается в области физических ощущений. Если он не добыл достаточно пищи, он несчастен; но дайте ему вволю поесть, предоставьте свободно охотиться и пировать, и он будет совершенно счастлив. Его счастье, равно как и огорчения, зависят только от чувств. Теперь посмотрите на человека, познания и развитие которого увеличились. Его удовольствия расширяются по мере того, как развивается его интеллект. Прежние чувственные удовольствия теперь уступают место удовольствиям интеллектуальным: он испытывает огромное наслаждение в чтении поэмы или, посвятив всю жизнь каким-нибудь математическим исследованиям, находит в этом чрезвычайное удовольствие. Но в то же время его утонченные нервы становятся более и более чувствительны к страданиям, которых, будучи дикарем, он никогда не знал; он уже испытывает психологические страдания. Разлука с любимым человеком или отсутствие с его стороны любви, домашние ссоры и дюжина других вещей усиливают его несчастье и давят на него с такой силой, о какой дикарь и не подозревал. Возьмем простой пример. В Тибете нет института брака[9] и потому нет ревности; а между тем мы знаем, что общество, в котором существует брак, гораздо выше, чем то, в котором его нет. Тибетцы не знали удивительного наслаждения благами целомудрия, счастья, которое дает брак с чистой и добродетельной женой или с нравственным и добродетельным мужем; они не могут этого чувствовать. Но в то же время они не чувствуют и тех жгучих страданий, которые испытывают муж или жена в случае неверности другого супруга. Высший уровень потребностей увеличивает, с одной стороны, чувство счастья, а с другой – страдания.
Возьмите вашу собственную страну, Америку, одну из самых богатых, какие когда-либо знал мир, и посмотрите, как много здесь страданий. Как много у вас психически больных по сравнению с другими народами только потому, что слишком сильно ваше стремление к обогащению. Человек здесь поневоле должен располагать большими средствами. Количество денег, которое тратит за один год американец, для человека в Индии составило бы богатство на всю жизнь. И вы не сможете убедить кого-нибудь, чтобы он довольствовался более скромным образом жизни, потому что окружающие его условия таковы, что если он не имеет известной суммы денег, он будет морально уничтожен. Колесо общественной жизни здесь катится вперед, не останавливаемое ни слезами вдов, ни плачем сирот. Вы также должны подчиняться этим правилам или будете раздавлены. Таково положение вещей повсюду. Ваши возможности к получению удовольствий чрезвычайно широки, ваше общество привлекательнее, чем в других странах; у вас масса способов наслаждаться жизнью. Но те, у кого их меньше, имеют гораздо меньше и страданий, чем вы. И это вы найдете везде. Чем выше запросы интеллекта, тем больше удовольствий, но тем больше также бедствий и нищеты, так как одно – как бы тень другого. Поэтому если и допустить, что зло со временем уменьшится, то вместе с тем должно уничтожиться и добро. Не вправе ли я утверждать, что зло увеличивается быстрее, чем добро? Иногда кажется, что если добро возрастает в арифметической прогрессии, то зло – в геометрической. И это – майя. Это значит, что в конце концов не прав как оптимизм, так и пессимизм. Веданта не говорит, что этот мир плох. Это было бы ложью. Но сказать, что мир полон счастья и блаженства, будет также неправдой. Это было бы только обманом себя и других. Большая ошибка внушать детям, что все в мире хорошо, и он полон изобилия и счастья. Но не меньшее заблуждение также думать, что все в нем плохо, только потому, что один человек страдает больше, чем другой. Эта двойственность, эта игра добра и зла и называется майей. Веданта говорит: не думайте, что добро и зло отдельные вещи или что это две разные отвлеченные сущности; на самом деле они одно и то же, обнаруживающиеся в разной степени и под различными видами и производящее на один и тот же ум разные впечатления, в зависимости от времени и обстоятельств. Самая первая идея в веданте – это открытие единства во всем, обнаружение того, что все, проявляющееся как многое, как бы ни были велики различия в разных его проявлениях, представляет в сущности одно. Вспомните старую примитивную теорию персов о двух богах, создавших этот мир, – добром боге, который делает все приятное, и злом, творящем все остальное. Нелепость ее видна сразу, так как если бы она была верна, то каждый закон природы существовал бы в двух противоположных вариантах, в зависимости от того, как его создавал сначала один бог, а потом другой. Мы, наоборот, видим, что одна и та же сила дает нам средства к существованию, но во время стихийных бедствий убивает тысячи людей. Другим возражением против такого объяснения может бьпъ вопрос – как эти два бога, действующие одновременно и творящие в одном месте добро, а в другом зло, могут поддерживать согласие друг с другом? Поистине, такая теория была бы самым грубым способом выражения двойственности Вселенной.
Обратимся теперь к более совершенным философским учениям, которые учат в чрезвычайно отвлеченных выражениях, что в мире одновременно присутствуют и добро и зло. Даже и эта теория, если смотреть на нее с той же точки зрения, представляет собой нелепость. В конце концов оказывается, что ни оптимизм, ни пессимизм не объясняют мира и не дают о нем верного представления. Некоторые факты приводят нас к одному, другие – к другому. Но, подвигаясь в нашем исследовании вперед, мы находим, что веданта снимает всю ответственность с природы и возлагает ее на нас самих. Она не отрицает существования зла; наоборот, смело анализирует факты как они есть, никогда не стараясь закрывать глаза на что бы то ни было, но и не вызывая ощущения безнадежности. Веданта – не агностицизм. Она находит утешение и устанавливает его на несокрушимом основании, а не отделывается рассказами о заведомо ложных вещах, фальшь которых открывается через несколько дней. Когда я был ребенком, у одного молодого человека умер отец, оставив его с огромной семьей совершенно нищим; и те, кто выдавал себя за друзей отца, отнеслись теперь к юноше, его сыну, так, как если бы были его злейшими врагами. Встретив однажды священника, молодой человек рассказал ему о своем горе и в утешение услышал: «Все это для вашего блага». Все нам посылается для нашего блага! Эта старая манера – прикрывать рану фольгой. Она не имеет смысла и выражает только признание нашей слабости и невежества. Молодой человек ушел, а шесть месяцев спустя был приглашен тем же священником принять участие в торжестве, которое он устраивал по случаю рождения сына. Когда хозяин начал говорить: «Возблагодарим Господа за Его милости», – гость перебил его словами: «Но ведь здесь вовсе нет милости. Это скорее несчастье!» – «Почему?» – спросил священник. «Потому, – отвечал молодой человек, – что, когда умер мой отец, мне это казалось несчастьем, но вы сказали, что на самом деле это было благом. Если это действительно так, то кажущееся хорошим на самом деле должно быть плохим». Разве он не был прав? Могут ли человеческие слова исцелить какое-либо человеческое горе? Нет и нет! Будем делать что можем, будем сочувствовать всем страждущим, но никогда не позволим себе отделываться пустыми фразами. Ничто в этом мире не излечит его зла. Поэтому
Эта Вселенная всегда будет представлять собой сочетание добра и зла. Где есть добро, зло следует за ним; но позади и выше этого противоречащего самому себе явления веданта видит единство обоих. «Откажись, – говорит она, – от зла, но откажись также и от добра». Что же тогда останется? Добро и зло, – заявляет веданта, еще не все, что мы имеем. За обоими стоит нечто, именно вы сами,
