Эта простая комната с добротной мебелью могла бы служить бельевой для леди, которых Дэниел знал интимно. Но Лорелее она показалась настоящим дворцом. И, похоже, Лорелее нравился вкус происшедших с ней перемен. Но с чем еще ей как его жене придется столкнуться в дальнейшем?
— Зачем ты просила Бонапарта поженить нас? — чуть ли не шепотом спросил он.
Она взъерошила свои блестящие кудри:
— Ты начинал трусить. А я не хотела потерять тебя. И ты сам еще можешь не сознавать того, но для тебя будет катастрофой, если потеряешь меня.
Он отвел в сторону взгляд, онемев от категоричности ее заявления.
Лорелея вернулась к столу.
— Мне здесь очень нравится, Дэниел. Здесь все превосходно, — девушка попробовала вино, закрыв от удовольствия глаза. Она выглядела восхищенной, прекрасной и соблазнительной. — Ты знаешь, что делает все это еще более привлекательным?
«Твое тело под тонкой рубашкой», — подумал Дэниел.
— Не могу догадаться, — вслух произнес он.
— Это наша свадебная спальня.
У Дэниела пересохло во рту, и он поспешил наполнить свой стакан вином.
— Лорелея, сядь.
Они сели напротив, отделенные друг от друга столом, заставленным простыми крестьянскими кушаниями.
— Мы слишком поспешно поженились.
Она рассмеялась, хлопнув себя по бедрам:
— Поспешно! Бог мой, Дэниел, я бы сошла с ума, если бы пришлось ждать чуть больше.
Он залпом выпил вино:
— Думаю, мы должны расторгнуть брак. Я отвезу тебя в Коппе. Ты сможешь жить в замке с Жермин и бароном Неккером.
Лорелея насторожилась:
— Прости, ты, кажется, сказал «расторгнуть брак»?
— Да.
У нее задрожала нижняя губа. В смятении она принялась покусывать ее.
— Но почему ты передумал?
Ее пальцы скользнули по краю бокала, а потом стерли капельку вина с тонкой ножки. Дэниел оторвал взгляд от ее пальцев:
— Я говорил, что не собирался жениться на тебе. В нашем случае самое лучшее — развод.
— Но только не в союзе, освященном церковью, — она поймала еще одну каплю вина и облизала палец.
Он беспокойно заерзал на стуле:
— Тогда аннулирование. Церковь это позволяет.
— Только в случае кровного родства. А мы с тобой не родственники.
«Но мы вступили в неравный брак, — хотелось сказать Дэниелу. — В твоих жилах течет кровь целой династии французских королей, а я — сын простой воровки лошадей и мужчины, который даже не подозревает о моем существовании».
Как завороженный, он смотрел на ее руку, двигающуюся по бокал с вином. У нее были очень чувствительные пальцы: быстрые, но нежные; мягкие и знающие. Руки врача, руки любовницы.
— Есть другой способ, — настойчиво продолжил Дэниел. — Брак, который не был скреплен супружескими отношениями.
— Если ты хоть на минуту подумал, что я не собираюсь вступить с тобой в супружеские отношения, тогда ты очень ошибаешься. Я твоя жена перед Богом, Дэниел Северин, и ты не посмеешь отказать мне в этом.
Она перебросила ногу через подлокотник кресла и ритмично покачивала ею в такт своим словам. Движения гипнотизировали его.
— Понятно, — выдавил он. — Значит, ты настаиваешь, чтобы я уложил тебя в постель.
— Изящно уложил, — Лорелея улыбнулась, но Дэниел заметил отблески боли в ее глазах. — Почему ты так груб со мною и постоянно меня обижаешь?
— Я грубый человек. А любая женщина скажет тебе, что прелести брачной постели очень скоро заканчиваются.
— Но только не нашей, — она шумно отхлебнула вина и встала. Ее движения были плавными и грациозными. — Ты позаботишься об этом.
— Ты слишком быстро хочешь взвалить на меня все заботы.
— А почему нет? У тебя есть опыт.
Он вдруг подумал о Жозефине, ее полных улыбающихся губах и молочно-белом теле, перед которым он когда-то преклонялся как язычник. Никогда больше, сказал себе Дэниел, поднимаясь из-за стола, не станет он терзаться из-за женщины. И не позволит изящной ножке раздавить свое сердце.
«Лорелея не такая», — нашептывал ему голос из глубины сознания.
Дэниел повернулся к двери:
— Я пойду помоюсь.
— Но ты можешь помыться здесь, в ванне.
Его теперешнее состояние требовало окунуться в ледяную воду из горных источников. Он взялся за дверной замок.
— Дэниел, подожди, — она стояла, ухватившись за спинку стула и сверлила его колючим взглядом. — Я больше не хочу слышать о разводе или аннулировании нашего брака. Ты хочешь меня, нуждаешься во мне, и ничто не переубедит меня в этом, что бы ты там ни говорил.
Не сказав ни слова в ответ, он направился вниз по лестнице.
Быстрая проверка парадных и черных входов подтвердила его самые худшие опасения. У каждого входа и на аллее стояли солдаты, одетые в темно-синие и красные мундиры консульской охраны. Бонапарт устроил хорошую ловушку. У Дэниела не было ни единого шанса сбежать вместе с Лорелеей.
Выругавшись про себя, он пошел во двор. Владелец дома, без сомнений, хорошо оплачиваемый Бонапартом за оказываемые услуги, дал Дэниелу принадлежности для бритья и полотенце.
У колодца Дэниел разделся до брюк и достал воды. Он обливался ледяной водой, желая погасить в себе страсть к юной женщине, с нетерпением ожидавшей его в крошечной комнате.
Только после того, как он проделал это десятки раз и выбрил лицо, чуть ли не содрав с него кожу, Дэниел почти достиг цели. От холодной воды он весь дрожал, а тело приобрело синеватый оттенок. Чувствуя, что совсем окоченел, он отправился назад в комнату.
Из-за двери доносилось пение.
Дэниел постучал и вошел внутрь. Пятнистым ковриком у печки распластался Барри. Он лениво взглянул на дрожащего Дэниела и поудобнее положил морду между передними лапами. Через ткань ширмы пробивался свет лампы.
— Уже вернулся? — крикнула Лорелея.
На тонкой ткани отчетливо выделялся ее силуэт.
— Да, — произнес он.
Все внимание Дэниела было приковано к происходящему за ширмой. Высоко поднятая в воздух нога и рука, которая медленно губкой наносила на нее мыльную пену.
— Я буду готова через минуту.
Лорелея повторила то же самое с другой ногой, ее движения были томными и неторопливыми. Он представил себе намыленные руки, ласкающие гладкую кожу, и это видение было невыносимым.
— Не… торопись.
Не сводя глаз с ширмы, Дэниел потянулся за вином и выпил его прямо из графина. Она опустила ногу и встала, представляя его взору все тело.
Выругавшись шепотом, Дэниел отвернулся. Слишком поздно. Все его попытки охладить свою страсть сгорели менее чем за минуту в бушующем в нем пламени.
