Создателя, и мгновение я размышлял, не мог ли он во плоти вторгнуться в мои навеянные красотой галлюцинации. Воспоминание о стоящей на задних лапах Грете Сикес убеждало, что все происшествие было только кошмаром, отразившим мои глубинные страхи, однако магические способности Создателя были разнообразны и непостижимы для моего облагороженного цивилизацией разума. Но даже эти нагоняющие жуть размышления пугали меня меньше, чем предстоящее свидание с физиономиями анамасобийских идиотов.
8
Мэр Батальдо поджидал меня, стоя в небольшом сугробе перед отелем. На нем был длинный черный плащ, а круглую макушку прикрывала нелепая черная шляпа с широкими полями. При виде меня он расплылся в такой хитрой улыбочке, что мне немедленно хотелось вздуть его еще раз.
— Прекрасный денек, ваша честь, — сказал мэр.
— Следите за собой, мэр, мое терпение сегодня далеко не бесконечно, — предупредил я.
— Жители Анамасобии ждут вас в церкви, — сказал он, принимая серьезный вид, сквозь который все же просвечивала ухмылка.
Мы направились к церкви. Под ногами у нас хрустел снег, а в городе стояла могильная тишина. На ходу мэр перечислял отданные им распоряжения.
— Я выделил вам телохранителя, самого отпетого из шахтеров. Парня зовут Каллу. Он защитит вас, если горожане возмутятся против процедуры. Отец Гарланд огородил алтарь, чтобы можно было раздеваться за ширмой. Между прочим, отец наш выходит из себя при мысли, что в его церковь в одночасье проникнут нагота и наука.
— Смотрите, чтобы он держался от меня подальше, — сказал я. — Как бы ни почитали его горожане, для меня его церковный сан ничего не значит. Если он вздумает чинить препятствия, прикажу с него шкуру спустить.
— Арла подумала, что вы пожелаете в первую очередь осмотреть Моргана и его дочь Элис, которые вызвали подозрения горожан.
— Пусть так, — сказал я.
— Смотрите, вот ваши подозреваемые, — указал Батальдо вперед.
Мы подошли уже достаточно близко, чтобы я мог оценить придурковатые морды подследственных. Завидев нас, они умолкли, и я не без удовольствия различил почти на всех лицах неуверенность с солидной примесью страха. Только самые могучие и тупые шахтеры не проявляли никаких чувств. Мог ли я показаться страшным тем, кто проводил полжизни в темноте под вечной угрозой обвала или подземного пожара? Но открытого презрения не выказывали и они.
Я уже направлялся к двери в церковь, когда мэр удержал меня за руку.
— Минуту, ваша честь, — сказал он и, повернувшись к толпе, взмахнул рукой: — Ну, как договаривались: раз, два, три!
Нестройный хор горожан приветствовал меня дружным: «Доброе утро, ваша честь!» Я почувствовал себя учителем, входящим в класс.
Застигнутый врасплох, я невольно ответил легким поклоном. Это вызвало у них бурю смеха. Батальдо был вне себя от восторга. Меня захлестнула слепая ярость. Но если бы, повинуясь порыву, я выхватил мой дерринджер и подстрелил придурка-мэра, успех моей миссии оказался бы под угрозой. Я перевел дыхание и двинулся вверх по ступеням. То обстоятельство, что на третьей ступени я споткнулся и снова развеселил собравшихся, не улучшило моего настроения.
Пробираясь по ненадежным мосткам, я заметил, что обливаюсь потом. Физиогномика так и не вернулась ко мне, и оставалось только притворяться. Церковный полумрак становился моим спасением. Главную опасность представляла Арла, которая уже шла мне навстречу, сияя красотой. И знаниями, которые еще вчера определяли мое высокое положение.
— Вы готовы к работе? — строго спросил я, протягивая ей чемоданчик с инструментами.
— Я всю ночь просматривала учебники, — призналась она. — Надеюсь, что буду вам полезна.
Она оделась в простое черное платье и стянула волосы на затылке, желая, как мне показалось, скрыть свойственную ей женственность и обрести более деловой вид. Тем не менее, несмотря на заботы, стаей ошалевших ворон круживших над моей головой, я мгновенно поддался ее чарам. Легкое прикосновение к плечу девушки на миг перенесло меня прямо в Земной Рай. Потом из-за ширмы, отгораживавшей алтарь, вышел отец Гарланд, и рай мгновенно преобразился в ад.
Он просеменил ко мне, напоминая визгливую крысу, каковой он в сущности и был. Острые зубки блестели в свете факелов. Втиснувшись между мной и Арлой, он пропищал:
— Мэр приказал мне не вмешиваться в ваше расследование, и я готов смириться с унижением ради блага города, но вы, вы еще поплатитесь. В копях будущей жизни есть особый колодец для святотатцев, где мучения их превосходят прижизненные муки одиночества и утери любимых.
— Возможно, — возразил я, — но превосходят ли они муки того, кто вынужден слушать ваш несносный бред?
— Я заметил, что прошлой ночью вы слишком торопились, чтобы поделиться со мной вашим мнением о Страннике, — он оскалил в улыбке острые зубки. — Насколько я помню, вы обещали сообщить мне, к какому заключению пришли?
— Прачеловек, — сказала Арла, вставая на мою защиту.
— Верно, — согласился я, — Реликт времен предков человечества. Интересен как музейный экспонат, но с точки зрения физиогномики — пустышка.
— Я буду молиться за вас, — сказал отец Гарланд. Опустившись на колени перед первым рядом скамей для молящихся, он сложил руки на груди и замер.
— А меня увольте, — сказал я и вместе с Арлой подошел к алтарю. Там нас поджидал шахтер, назначенный мэром в усмирители непокорных. Кажется, Батальдо не ошибся в выборе. Этот Каллу ростом был с взрослого медведя, которого мне довелось однажды видеть на представлении бродячего цирка под стенами Отличного Города. Парень оброс густой черной бородой и отпустил волосы не короче, чем у Арлы. Не надо было знать физиогномику, чтобы видеть, что его руки, голова, да и весь он, за что ни возьмись, представляют собой оскорбление здравому смыслу и природе.
Однако помимо роста и силы мой телохранитель обладал и зачатками человеческого разума. Выслушав мои распоряжения, он промычал что-то в знак согласия и кивнул. Я послал его за первым образцом, а сам тем временем разложил на алтаре инструменты в том же порядке, что накануне ночью.
Если восьмилетняя Элис, слопавшая, по мнению горожан, белый плод, знала ответы на все вопросы — хотел бы я знать, кто и о чем ее спрашивал. Я присел пред ее обнаженным телом, не забывая изображать, что вношу записи в свой дневник посредством чернил и булавки, с шифром исчез из памяти вместе с остальными знаниями, и собственные заметки представлялись мне теперь неразборчивыми каракулями. Пока Арла по моей просьбе измеряла череп девочки, я спросил:
— Элис, ты ела белый плод?
— Ела белый пот, — повторила она, обратив на меня пустой взгляд. По сравнению с ней Каллу выглядел мыслителем.
— Элис, — спросил я, — ты в последнее время стала думать по-другому?
— Пудру гному, — сказала она.
Я в изнеможении покачал головой.
— Ты видела плод?
— Вытерла пот, — был ответ.
— Может, я чего-то не понимаю? — обратился я к Арле.
Та покачала головой и шепнула мне на ухо, что показатель умственных способностей у девочки — минус два и что измерения свидетельствуют о чистосердечности.
— Следующий! — крикнул я.
Отец оказался столь же выдающимся образчиком. Он отличался необыкновенно крупным пенисом, каковой с очевидностью указывал на причину его бедственного невежества. Арла проявила большое прилежание в измерении этого органа, однако я прервал ее словами:
— Не то. Следующий!
Основные подозреваемые были оправданы обследованием Арлы, и я, по необходимости полагаясь
