на глаза Создателю.
«Под землей», — сказал я себе и готов был тут же сорваться с места, но заставил себя задержаться, чтобы; вручить пригласительные карточки другим посетителям кафе. Они благодарили меня жалостными голосами. Я понимал, как перепуганы бедняги, но с самым суровым видом записал их имена.
Возвращаясь в свой кабинет для приема назначенных посетителей, я миновал ярмарку, где накануне видел Каллу. Там снова шел бой, собравший довольно много зрителей. Белоу переходили из рук в руки и болельщики подзадоривали бойцов, призывая засеять ринг болтами и пружинами. Лица бойцов, к счастью, оказались незнакомыми.
Я подошел к солдату, стоявшему поодаль от толпы с огнеметом в руках. Голова одного из механических гладиаторов как раз откатилась под топором второго.
— Куда девают проигравших и поломанных? — поинтересовался я.
— Не ваше дело, — был ответ.
— Вы меня не узнаете? — ласково спросил я его.
— Еще два слова, и тебя родная мать не узнает, — огрызнулся он, поводя огнеметом. — Сгинь! Я протянул ему карточку. Служака в тот же миг осознал свое заблуждение и вытянулся в струнку.
— Ваша честь! — гаркнул он.
— Думаю, мы сможем поговорить на эту тему вечерком у меня в кабинете, — промурлыкал я. — Кстати, никто еще не обращал внимания на форму ваших бровей? — я укоризненно покачал головой.
— Тысяча извинений, ваша честь, — забормотал солдат. — Побежденных отвозят обратно на большой заводской пакгауз. Тех, что окончательно вышли из строя, разбирают, снимают медные и цинковые детали. Тех, что можно починить, ремонтируют и используют в следующих боях.
Я выхватил карточку у него из пальцев.
— Благодарю за справку.
Я уже уходил, когда он выкрикнул мне в спину:
— С возвращением с Доралиса, ваша честь!
Весь вечер я провел в кабинете, принимая посетителей. Все это были простые горожане, и я не заставлял их раздеваться, а просто прохаживался вокруг с кронциркулями и губными зажимами, разве что время от времени изображая, что делаю заметки в блокноте, как тогда, в Анамасобии. Сколько бы физиономических изъянов ни обнаруживалось в их лицах, я восхвалял их достоинства и заводил разговоры. Сперва все держались настороженно, дивясь такому дружелюбию со стороны важного лица. Однако каждому хотелось уверить себя, что я не причиню им вреда, и постепенно языки развязывались. Они выкладывали все: болтали о детях, о работе, делились страхами перед демоном. Я кивал и внимательно слушал, хотя под черепом зудело все сильнее. Наступало время красоты. Последним в мой кабинет вошел молодой садовник, подстригавший кусты тилибара в парке. Его болтовня оказалась интересной. Паренек слышал, что я побывал в провинции, и ему хотелось похвастаться, что и он кое-что знает.
— Меня послали в чащу на границе провинции. Примерно через месяц как вернулась экспедиция Создателя, а вас несправедливо осудили, — рассказывал он.
— Интересно, — заметил я.
— Создателю нужны были образцы растений, трав и деревьев — много-много. Пришлось потрудиться, — продолжал парень.
— Тут-то и есть самая странность, — сказал он. — Когда мы доставили образцы в Город, нам велели сгрузить все на западном конце, у очистной и водопроводной станции. Прямо посреди улицы свалили, перегородили проезжую часть Потом меня отпустили и отослали обратно к тилибарам. А назавтра после работы я пошел посмотреть, что с ними сделали, а там ничего нет!
Ему хотелось еще поговорить о своей девушке и Планах на будущее, но меня уже трясло с головы до ног, и нужно было срочно уколоться. Я выпроводил не закрывавшего рта парня, заверив, что его ждет блестящая карьера, и пожелав счастья в семейной жизни, а едва за ним закрылась дверь, бросился за шприцем. Руки тряслись, но годы практики не прошли даром, и через три минуты я уже вводил лиловую жидкость в вену на шее.
Красота словно понимала, что если я сумел отказаться от нее единожды, то смогу сделать это снова, потому обходилась со мной мягче, чем прежде. Галлюцинации продолжались, но их было меньше, а приступы паранойи сменились долгими минутами глубокой задумчивости. Тем вечером мне представлялось, будто я освобождаю Каллу из тюрьмы механического тела и он становится моим помощником. Потом я смотрел в окно, за которым иллюзорный Город таял в струях черного дождя, застилавшего туманное солнце.
Понимая, что все это — видения, я все же продолжал мечтать, теперь уже об Арле. Я освободил ее, и она меня простила и полюбила. Все это казалось так просто и так неизбежно. Я обнял девушку и хотел уже поцеловать, когда стук в дверь заставил меня очнуться. От неожиданности я едва не упал со стула.
— Пакет для физиономиста Клэя! — объявил голос. Голова плыла, и я нетвердыми шагами добрался до двери, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы взять посылку, и снова захлопнул.
— Благодарю, — крикнул я сквозь дверь, но снаружи было тихо. Пакет из оберточной бумаги был перевязан веревочкой. Ни имени, ни обратного адреса. Я положил его на стол и некоторое время рассматривал. Наконец, когда действие красоты почти прошло, решился вскрыть. Из-под обертки выпала записка, написанная рукой Создателя.
В пакете оказался твердый черный рог демона. Зажав его в руке, я подумал, что он может пригодиться как оружие. Дальше, в отдельном свертке папиросной бумаги, обнаружилось кое-что более полезное в этом смысле — мой старый дерринджер, заряженный и с запасной коробкой патронов. В карманах плаща, который я надел, отправляясь на ночную прогулку, лежал пистолет, рог и скальпель. Огнемета мне не достать но и без него было намного спокойнее выходить под звездное небо вооруженным.
Я легко пробирался сквозь море возвращающихся по домам рабочих. Кое-кто узнавал меня и приветствовал поднятым пальцем. Запомнив знак, я тоже протягивал к ним средний палец, подогнув остальные. Меня переполняли добрые чувства, и показалось обидным, что в ответ они не улыбались, а отводили взгляд и, поджав губы, отворачивались. Мне захотелось вдруг стать одним из них, жить простой жизнью молодого садовника и его невесты.
24
К заводу я добирался уже по пустым улицам. Здесь, в самой старой части столицы, не было газовых фонарей на каждом углу, не было и светящихся витрин. В этом фабричном районе идеи Создателя воплощались в металл. Войны не случалось уже тридцать пять лет, однако военный завод за это время утроил выпуск продукции. Нужно было обладать великим гением Создателя, чтобы найти место для хранения выходящих отсюда ракет и снарядов. За стеной грохотал пресс, а в окнах переливалось огненное зарево.
В двух кварталах от завода располагался пакгауз, о котором говорил солдат на ярмарке. Низкое здание без окон протянулось на целый квартал и уходило в глубину его, на сколько хватало глаз. Вход перегораживали тяжелые деревянные ворота, замкнутые цепями. Я легко проскользнул в щель между створками и, сжимая в правой руке дерринджер, щелкнул зажигалкой.
Бесконечные ряды больших клетей уходили во мрак от освещенного огоньком круга. Между рядами стояли тележки, нагруженные мотками проволоки, деталями и инструментом. Зажигалка вдруг погасла, и мне не сразу удалось снова зажечь ее. Наконец, подняв маленький светоч над опалубкой клети, я разглядел получеловека, созданного Белоу из метала и плоти. Он был вскрыт и погружен в глубокий сон. Я потратил больше часа, заглядывая во все лица подряд в поисках Каллу, но все-таки нашел. По-видимому, его уже успели залатать после того боя. Теперь великан выглядел гораздо лучше. Наросты кожи на груди и шее уменьшились, а руки выглядели такими же могучими, как тогда, в провинции. Я поднес огонек зажигалки к