– Я должен найти того, кому она нужна.
Дженсен убрал руку с моего плеча и задумчиво поскреб подбородок.
– Тогда приходи ко мне на конюшню: у меня там шестеро латробианцев пьют в счет мула – того, что я одолжил у них прошлой весной. Может, кто из них и пьян настолько, что возьмет эту тряпицу без лишних расспросов.
Предложение было разумное, но в своеобразную таверну Ватта мы так и не попали. Едва мы двинулись через площадь, как рынок охватило всеобщее волнение. Со всех сторон послышались возгласы: «Смотрите, смотрите!» Я удивился, решив, что торговцы вновь всполошились из-за моей вуали, но, когда обернулся, увидел, что все смотрят куда-то вверх.
Там, нарезая круги, с огромной высоты по спирали спускалось нечто. Несмотря на некоторое сходство с гигантской вороной, оно ярко сверкало, отражая солнце огромными, футов пяти в размахе, металлическими крыльями. Рынок оцепенел, и все как один придвинулись к той точке, где «птица» должна была приземлиться. С безупречной механической грацией она спланировала на шестифутовый флагшток, стоявший в центре площади, и цепко обхватила его хромированными когтями.
У меня упало сердце при виде этой птицы, голова которой поворачивалась туда-сюда, словно всасывая в себя людскую толпу стальными глазами. Каждое ее движение сопровождалось тихим жужжанием скрытых оловянными перьями механизмов. Люди вокруг заулыбались, но я-то знал, что только один человек на свете мог вдохнуть жизнь в это нелепое сверкающее создание.
Самые худшие мои опасения подтвердились, когда птица разинула клюв и заговорила: ее речь с механической точностью имитировала голос Драктона Белоу. Все, что случилось потом, больше всего походило на кошмарный сон. За восемь лет свободы мои соседи, видно, подзабыли голос Создателя. Я хотел предупредить их, хотел крикнуть: «Бегите!» и броситься наутек, но булавки слов больно вцепились в горло, а ноги словно увязли в грязи.
– Приветствую вас, народ Вено! – провозгласила птица и забила крыльями. Ребятня восторженно захлопала в ладоши. – Все вы были слишком заняты со дня нашей последней встречи. Настало время отдохнуть. Увидимся в ваших снах!
К тому времени когда блистательная ворона дочитала свое послание, в глазах большинства взрослых появилась тень понимания и страх. Птица закашлялась, скрежеща и стуча, как несмазанный двигатель, и тут уж лица всех присутствующих исказились от ужаса.
– Белоу! – вскрикнул Дженсен за секунду до того, как птица рванула и во все стороны полетели шестеренки, пружинки и металлические перья вперемешку с облаком желтого дыма.
Я слышал, как люди кричали и кашляли. Пытаясь спастись бегством, они спотыкались друг о друга и топтали несчастных, которых взрывом сбило с ног. Каков бы ни был состав этого дыма, он так жег глаза, что из-за пелены слез ничего не было видно. На счастье, в моей руке по-прежнему лежала вуаль, и я закрыл этой тканью рот и нос.
Спотыкаясь, я стал спускаться к реке, что текла прямо возле рынка. Глаза понемногу промылись слезами, и я уже мог разглядеть, где кончается берег. Добравшись до берега, я бросил свой мешок и камнем рухнул в воду. Я опустился на самое дно, и неторопливый поток подхватил меня, смывая едкий дым с лица и одежды. Когда держаться под водой стало уже невмочь, я выплыл на поверхность и вздохнул полной грудью. Смыв с себя скверну Создателя, я подплыл к берегу и выбрался из воды.
С рыночной площади доносились стоны раненых. Я понимал, что должен вернуться и помочь им, но голова отчаянно кружилась, и я повалился на спину, позволив себе немного передохнуть. Глядя в безоблачное небо, я глубоко дышал, пытаясь успокоить нервы. Мысли мои были только о Белоу и о том, как наивны мы были, поверив, будто он оставит нас в покое. Пока я старался овладеть собой, память вернула меня в стены Отличного Города, где я носил титул Физиономиста первого класса. Много лет я выполнял приказы Белоу и «читал» лица людей, прикладывая кронциркуль ко лбам, скулам и подбородкам, чтобы выяснить их моральный облик.
Создатель, с его безграничной самоуверенностью, магическими способностями и инженерным гением, заставил меня поверить в то, что выдуманные им физиономические стандарты позволят мне верно судить о книгах, едва взглянув на обложки. Я обрекал на верную гибель мужчин, женщин и детей за одну лишь форму мочки уха, выносил смертный приговор на основании изгиба бровей…
Внешность – вот что было важнее всего. Самонадеянность моя была столь велика, что я возомнил, будто могу сделать прекрасную девушку добродетельней, изменив ее внешность своим скальпелем. А в результате так искромсал ее, что ей пришлось носить вуаль… Вот тогда-то, вместе с осознанием всей мерзости содеянного, ко мне пришло и понимание сущности Драктона Белоу. Я помог людям лишить диктатора власти и свергнуть его режим.
В последний раз я видел его стоящим посреди развалин Отличного Города с волчицей Гретой Сикес на цепи, а высоко в небе кружился привезенный из Запределья демон. «Предстоит много работы, – сказал мне тогда Белоу. – Этой ночью я снова видел сон. Величественное видение».
Это видение только что стало явью.
Когда я, оставляя за собой мокрые следы, поднялся на площадь, желтый туман уже рассеялся. Те, кому удалось убежать, тоже возвращались, чтобы помочь раненым. Повсюду лежали человеческие тела. Крики боли и страдания затихли, сменившись жуткой тишиной. Я нашел ребенка, мертвого, – серебристый клюв вонзился ему в темя. У одной женщины не было лица – его начисто срезало взрывом. На самом деле взрыв убил только пятерых. Остальные восемнадцать человек, отравленные желтым дымом, лежали в глубоком обмороке.
Пока я занимался их ранами, остальные уцелевшие поселенцы убирали трупы. Невеселое это было занятие, особенно среди стонов и проклятий, возносимых родными погибших. Все мы были ошеломлены и напуганы, но все равно дружно трудились вместе. За работу взялись даже пришлые – они тоже старались изо всех сил. Дженсен, который, к счастью, остался цел и невредим, приспособил своих пьяных латробианцев носить из реки воду – приводить в чувство тех, кто наглотался ядовитого дыма.
Травы и коренья из моего мешка пригодились для припарок – необходимо было предотвратить заражение. Матери погибшего ребенка я приготовил настой совиной бороды – волокнистого мха, что растет на верхушках старых тисовых деревьев. Это на время успокоило несчастную женщину, хоть было ясно, что такая рана не заживет никогда.
Вскоре выяснилась новая напасть. Те, кто был без сознания, вместо того чтобы приходить в себя, погрузились в странную дрему. Мы испробовали все, чтобы разбудить их. Ломали под носом пахучие веточки мяты, плескали холодной водой, шлепали по щекам, а потом, в отчаянии, орали в уши их имена…
