— Он из тех, кого отправили на разведку, — сказал кто-то. — Они идут!
Лисандр различил в темноте силуэты других воинов.
Они шли не строем. Некоторые брели сами по себе, некоторые поддерживали другу друга, поскольку иначе не смогли бы удержаться на ногах. В лагерь, шумно стуча копытами, прискакала лошадь, таща за собой что-то, зацепившееся за стремя. Это была нога. Из бедра лошади торчали две стрелы.
К лагерю потянулись люди, они несли с собой факелы, одеяла и воду.
Подошел раненый солдат. Одна сторона его лица почернела от высохшей крови, у воина не хватало глаза, вместо него зияла пустота.
— Где Септон? — спросил он. — Где командир?
— Я здесь, Тиестес, — откликнулся командир. В темноте казалось, будто его испещренное морщинами лицо, вырезано из камня. — Как у тебя дела?
— Еще жив, — ответил спартанец по имени Тиестес. — Хотя и стал циклопом.[12]
Септон мрачно улыбнулся.
— Друг, иди сюда, сядь у огня. Расскажи, что случилось.
Лисандр стоял у костра, когда Тиестес заговорил.
— Мы проникли в лагерь персов под покровом ночи. Кругом стояла тишина, и мы решили, что застали их врасплох. Я ворвался в ближайшую палатку, но там никого не оказалось. Мои спутники тоже никого не обнаружили. Это была ловушка, — он умолк, чтобы отдышаться, и прижал руку к боку. — Мы уже собрались уходить, как персы окружили нас и предложили сдаться. Я ответил, что спартанцы не сдаются. Тогда на нас плотным градом обрушились стрелы. Из трехсот воинов уцелели только несколько. Септон угрюмо кивнул.
— Сейчас отдыхай, — сказал он и кивнул Лисандру. — Этот мальчик достанет тебе еды. На рассвете начнется новая битва.
Пока другим воинам оказывали помощь, Лисандр принес Тиестесу воду, чтобы тот мог умыться, немного мяса и хлеба. Когда остальные готовились ко сну, они тихо разговорились.
— Мальчик, как тебя зовут? — спросил воин, кинжалом отрезая кусок свинины.
— Лисандр.
— А кто твой отец, Лисандр? — спросил Тиестес, неторопливо жуя.
— Его зовут Торакис, — ответил он. — Я никогда не видел его.
Тиестес перестал жевать и отхлебнул из фляги.
— Я знал только одного Торакиса — сына нынешнего эфора Сарпедона. Но у него не было детей.
— Моя мать была из илотов, — сказал Лисандр. Он не смог удержать нотку вызова в голосе. — Сарпедон приходится мне дедом.
Тиестес глубоко вздохнул.
— Значит, ты полукровка.
— Что из этого? — спросил Лисандр, чувствуя, как его охватывает гнев.
— Это не имеет значения, — ответил Тиестес. — Тот, кто способен держать щит и копье, без страха глядеть смерти в лицо, остается мужчиной, независимо от рождения. Торакис был храбрецом. Ты должен гордиться им.
— Я горжусь, — ответил Лисандр. — Вы знали моего отца?
— Мы много лет провели вместе в одной казарме, — ответил Тиестес. — Торакис крепко держал копье в руке и был наделен храбростью десяти воинов. Наверно, мне скоро суждено встретиться с ним.
Спартанец вздрогнул, у него начался приступ кашля, затем Тиестес сплюнул на землю кровавую слюну.
— Вам нужен лекарь, — сказал Лисандр. — Вам больно.
Спартанец глухо рассмеялся.
— Лисандр, бывает боль совсем иного рода. Мне легче смириться со своими ранами, чем не выполнить своего долга. А пока ложись спать. Впереди трудный день.
Тиестес как мог устроился на ночлег. Лисандр вернулся к костру и лег рядом с Демаратосом.
— С тобой все в порядке? — спросил его друг.
— Со мной все в порядке, — ответил Лисандр. — Спи.
Когда он завернулся в плащ, в его ушах эхом прозвучали слова спартанца. Боль бывает разной. Легче перенести, когда болит тело. Лисандр вспомнил, как Гекуба от печали рвала на себе волосы и била себя в грудь. Он помнил, как его лицо оросила кровь Тимеона.
Раны затягиваются. Чувство горя и вины залечивается гораздо дольше.
— Просыпайся, Лисандр, — сказал ему кто-то на ухо. Это был Демаратос. — Фланговые батальоны уходят. Мы должны построиться перед лагерем.
Лисандр встал и потянулся. Демаратос ушел будить следующего.
Костер совсем погас, Лисандру пришлось потопать на месте, чтобы согреться. Он заметил, что совсем недалеко, повернувшись на бок, спит Тиестес.
Лисандр подошел к нему и опустился на колени.
— Просыпайтесь, — сказал он и потряс Тиестеса за плечо. Тело спартанца медленно откинулось назад. Его губы посинели, у запекшейся на лице раны лениво жужжала муха. Рука воина все еще сжимала кинжал.
Лисандр пощупал его пульс, хотя знал, что тот умер. Тело спартанца остыло, а рука окоченела.
— Передай отцу от меня привет, — прошептал юноша и закрыл единственный глаз Тиестеса.
Лисандр разжал пальцы спартанца, обхватившие ручку кинжала, и снял чехол с его пояса. Потом привязал кинжал к своей ноге чуть выше сандалии. Мертвому спартанцу он больше был не нужен.
Все облачались в доспехи.
Лисандр нашел свое снаряжение на телеге и аккуратно надел все по очереди. Бронза, коснувшаяся его тела, казалась холодной, но придавала бодрость. Наручники доспехов позволяли отражать скользящие удары, а наголенники защищали ноги ниже колена. Тяжелые куски кожи, свисавшие с пояса, не могли отразить прямой удар копья, но защищали от случайных ударов.
Лисандр и Леонид помогли друг другу прикрепить нагрудники. Изображенная на его нагруднике голова льва придавала Лисандру храбрости. Он заметил, что у Леонида трясутся руки.
— Они трясутся, едва я проснулся, — объяснил юноша.
Лисандр хлопнул его по плечу.
— Только глупец презирает смерть, — произнес он. — После сегодняшнего дня никто не назовет тебя трусом.
Леонид немного успокоился и хлопнул Лисандра по спине.
— Встанешь рядом со мной в фаланге? — спросил он.
— Сочту за честь, — ответил Лисандр. Прикрепив короткий меч, он завязал на себе плащ.
Ученики выстроились в очередь за лежавшими в телеге копьями. Лисандр и Леонид были среди них.
Неожиданно появился Диокл и ударил эфесом меча по щиту.
— Строиться в фаланги!
Час наступил. Лисандр обхватил пальцами древко копья. Оно оказалось чуть выше его головы. Железный наконечник был чуть шире длины ладони, а его нижний конец, «нож для ящерицы», представлял собой кусок бронзы с небольшим набалдашником, притуплённым и тяжелым. Он не предназначался для нанесения уколов противнику, а служил для того чтобы разбивать лица поверженных противников.
Лисандр поднял копье над головой, проверяя, как оно держит равновесие, затем присоединился к остальным.
Орфей пристроился ближе к задним рядам.
— Я не смогу бежать с теми, кто находится в первом ряду, — пояснил он. — Но я встану прямо позади тебя.
— Будем надеяться, что боги будут на твоей стороне, — сказал Лисандр.
