был прикован к лицу ребенка.
– Как зовут твоего сына?
Потрясенный, Стивен взглянул на прекрасного ребенка. Прекрасного умирающего ребенка.
– Его зовут Оливер, и если ты сейчас не уберешься, я вышвырну тебя.
Она коснулась лба мальчика рукой, и жест ее был таким по-матерински нежным, что Стивен почувствовал, как комок подступил к горлу. Мэг не пришлось даже подержать своего ребенка на руках. Золотистая головка зашевелилась.
– Вышвырнешь меня отсюда? – пробормотала Юлиана. – Минуту назад ты собирался убить меня. Это уже прогресс, мой господин.
– Черт возьми, – Стивен схватил ее за плечи и поставил на ноги. – Я никому не позволяю касаться его.
Юлиана отпрянула от него, в глазах ее сверкнули вызов и неповиновение.
– У ребенка лихорадка, Стивен.
– Ты что, думаешь, я этого не знаю, ты, назойливая сука? Его лихорадит почти каждую ночь.
«Черт бы побрал ее глаза...»
– Стивен, – прошептала Юлиана, – ты делаешь мне больно.
Опомнившись, Стивен взглянул на свои руки. Его пальцы впились ей в руку. Усилием воли и проклиная себя, он отпустил руку Юлианы.
– Тебе не нужно было приходить сюда, – устало произнес он.
– У меня есть на это право. Я твоя жена и мне надоело, что ты исчезаешь на всю ночь. – Легкая улыбка коснулась уголков ее губ. – Поверь мне, я ожидала увидеть здесь кого угодно, но только не Оливера.
Стивен вспомнил, что видел в руках Юлианы нож.
– А что ты думала?
– Другая женщина. Любовница.
Его чуть не разобрал смех.
– Кого бы ты убила кинжалом, меня или ее.
– Откуда мне знать, мой господин. – Затуманенным взором Юлиана смотрела на Оливера. Мальчик пошевелился, слегка закашлялся, затем повернулся на бок и подложил руку под щеку.
«Какой худенький и какой хрупкий», – подумал Стивен, ощущая холод внутри. Он вспомнил здоровых деревенских детей с веселыми глазами и грязными босыми ногами. Даже ребенок самого последнего бедняка весил больше Оливера.
Прежде чем Стивен успел остановить ее, Юлиана наклонилась и поцеловала Оливера в лоб. Губы ее на мгновение задержались, глаза закрылись, дыхание остановилось.
Затем она успокоилась и вынула свечу из подсвечника.
– Пойдем вниз, мой господин. Я хочу поговорить с тобой.
Стивен убеждал себя, что должен выхватить свечу и прогнать ее из дома. Но он видел лицо Юлианы, когда она целовала Оливера, ее крепко сжатые веки и выражение сердечного сочувствия в тот момент она покорила его, смягчила его страх, в течение нескольких лет не дававший ему говорить об Оливере. Стивена поразила мысль: Юлиане удалось узнать об Оливере, и мир не рухнул после этого.
– Что это за трава, которой так сильно пахнет?
– Огуречник, – ответил Стивен, бездумно следуя за ней, чувствуя слабость в ногах. – Считается, что эта трава помогает наладить равновесие между черной и желтой желчью.
Они спустились в зал. Юлиана поставила свечу и повернулась к мужу лицом. Желтый свет свечи придавал ее чарам рассеянное сияние, поблескивал на высоких скулах ее гордого лица и прядях волос, спускающихся к шее.
– Ты показывал его врачу?
– Конечно.
– И ему не стало лучше?
Стивен молчал какое-то время. Он только смотрел на Юлиану, которая стояла всего в нескольких дюймах от него. Лицо ее было полно такого глубокого и искреннего сочувствия, что колени у него подкосились. И затем, уже ни о чем не думая, он схватил ее и прижал к себе. Боже, как она прекрасна, какая теплая и трепетная. Откуда-то вдруг у него появились силы, чтобы сказать правду.
– Юлиана, – прошептал Стивен ей в волосы, – мой сын умирает. Это дело времени.
Он слышал, как остановилось ее дыхание. Затем она чуть отстранилась и приподнялась на цыпочки. Ее поцелуй был мягким и коротким – просто искра прошла по его сухим губам.
– Ты уверен?
Стивен кивнул.
– У моего сына Дика была та же самая болезнь. Большинство докторов и астрологов пришли к выводу, что это астматическая лихорадка. Со временем Оливер умрет от удушья, как и Дик, – он произносил эти слова холодным бесстрастным тоном, хотя комок, подкативший к горлу, мешал говорить.
– Дик умер на моих руках. Мне не победить этого дракона. Как бы сильно я его ни любил, сколько бы
