– В смысле?
– Ну… как бы это помягче сказать. Нам с Катариной необходимо попасть в один особнячок.
Филипп нахмурился.
– Розалия…
– Тихо, тихо. Ты обещал. Особняк пустой, там уже никто не живет. Операция пройдет без сучка без задоринки. Кроме тебя, никто не справится с задачей на пять с плюсом. Ты же вскрывал сейфы, ну что тебе стоит открыть какую-то поганую дверку.
– С прошлым покончено! – с расстановкой произнес Филипп Юрьевич.
– А ради меня?
– Нет.
– Филя, хватит ломаться. Нас не засекут.
– Не проси.
– Ладно. Не хотела я говорить, но, очевидно, придется. Этот особняк принадлежит моему пятому мужу… бывшему мужу. В настоящий момент он отдыхает в Испании. А мне позарез надо попасть в свою бывшую спальню.
– Почему бы не попросить ключи у мужа?
– Его нет в городе.
– Дождитесь, когда приедет.
– Ты не понимаешь, он меня не пустит на порог.
– Почему?
– Чего ты заладил?! Не пустит и все. А в моей спальне… там… там… – Розалия не знала, чего бы такого придумать, и наконец выдала: – В спальне под кроватью урна с прахом моего дедушки! Ее срочно надо захоронить, в противном случае дух деда вернется, и тогда…
– Филипп Юрьевич, – Ката с гневом смотрела на свекровь. – Никакого праха там нет. И владелец дома вовсе не муж Розалии Станиславовны. Все намного сложнее и запутаннее. Некоторое время назад мы едва не сбили молодую женщину Софию…
Катка окунулась в воспоминания.
Филипп внимал каждому ее слову и, когда она замолчала, задал вполне конкретный вопрос:
– Что же вы сразу не сказали правду?
Розалия сжала кулаки.
– Я пыталась, но думала, ты не поверишь.
– Ага, поэтому ляпнули про урну с прахом.
– Хватит цепляться, говори, ты согласен или нет?
– Без вопросов. Когда едем?
– Ночью.
– Тогда мне домой смотаться надо. Кой-чего прихватить, так сказать, рабочий инструментик.
Не зная, то ли радоваться, то ли огорчаться, Катарина поднялась наверх. Нет, в способностях Филиппа она совсем не сомневалась, скорее напротив, отлично понимала, что с его помощью они как раз беспрепятственно попадут в особняк, но… Не стоит забывать, что помимо Катки и Филиппа рядом будет маячить Розалия. А уж это не к добру. Как бы опять не вляпаться…
Вечером вздрагивающий от малейшего шороха Филипп, взбудораженная Катка и бледная Наталья сидели в гостиной, ожидая появления Розалии.
Свекровь готовилась к предстоящей поездке битый час. И когда, наконец, она соизволила появиться на лестнице, Катарина моментально запротестовала:
– Нет, нет и нет! Никаких шпилек! Вы с ума сошли. Стук каблуков привлечет внимание.
– Да и длина юбки не совсем подходящая, – пискнула Наталья.
Розалия топнула ножкой.
– Что ж мне, по-вашему, в кроссовках ехать на дело?
– А почему бы нет?
– Я не сниму туфли.
– Тогда поездка отменяется.
– Ката…
– Розалия, Катарина права, ты оделась неподобающим образом. Каблуки придется снять. Извини, но я не хочу рисковать. Отправиться в четвертый раз на зону мне не улыбается.
– У меня нет кроссовок.
– Наденьте мои.
– Они не гламурные!
– Оставайтесь дома.
– Чтоб вас всех перекосило! – завопила Розалия. – Я здесь главная, вы должны слушать меня! Меня!
Филипп развел руками.
– Решайтесь скорее, бабоньки, мы либо едем, либо я возвращаюсь домой.
– Едем! – Розалия Станиславовна скрылась на площадке второго этажа. – Спущусь через пять минут.
Пять минут растянулись на добрых полчаса.
И вот, облачившись в брюки и водолазку, смущенная Розалия проковыляла к входной двери.
– Не смотрите на меня. Я уродка! В кроссовках я похожа на бомжиху.
– Отличные кроссовки, – кивала Наталья, радуясь, что ей не придется тащиться с домочадцами в особняк Аристарха.
На крыльце, попросив женщин остановиться, Филипп проблеял:
– Бабоньки, стойте. Не мешало бы кефирчику испить.
Розалия вспыхнула.
– Ты издеваешься?
– Да нет, понимаете, традиция у меня такая была. Перед тем как отправиться на… ну, короче, вы поняли, куда именно, я обязательно выпивал стакан кефира.
– Зачем? Чтобы в самый неподходящий момент живот прихватило?
– Без кефира не поеду, – стоял на своем Филя.
– Наталья, тащи сюда кефир.
Пока Натка бегала на кухню, Станиславовна исходила ядом:
– Что еще прикажешь сделать? Поцеловать ступеньку? Прокукарекать? Сесть на муравейник? Надеть балетную пачку? Какие у тебя еще традиции, мать их?
– Больше никаких.
Осушив стакан кефира, Филипп вопросительно посмотрел на Розалию:
– Теперь вы.
– Я не пью кефир.
– Надо.
– Господи, я уже пожалела, что с тобой связалась. Ката, прекрати ржать! Фу, какая гадость!
Когда Наталья наполнила стакан для Копейкиной, Розалия уже неслась к воротам.
– Глупый медвежатник! Кефирная барышня! Чмо с отмычкой! – бормотала она себе под нос, сгорая от стыда перед собой за то, что впервые за многие годы изменила традиции и покинула жилище не на высоченной шпильке.
В машине Филипп призвал всех к тишине.
– Не разговаривайте, я должен сосредоточиться. Для этого мне требуется полнейшая тишина.
Станиславовна хотела съязвить, но в последний момент передумала. Таращась в окно, она с ужасом представляла, что будет, если операция с треском провалится, их заметут в отделение, а она даже не наклеила накладные ресницы.
В первом часу ночи троица приблизилась к задней двери особняка.
– Там точно никого нет? – спросил Филипп, вытащив из пакета неведомую Катке металлическую штуковину.
