реальной жизни, чтобы заполнить им комиксы. Но Сара ничего не могла с собой поделать. Ширил жила ее собственной жизнью, и она жила в мире, который был даже более реален, чем сам Чикаго. Когда Ширил начала процедуру искусственного осеменения, две ее газеты заявили, что сюжет слишком резкий, и они отказались от ее рисунков. Но еще четыре подписались на серию комиксов.
— Не могу поверить, что ты находишь это забавным, — жаловался Джек.
— Это вовсе не забавно, — объясняла она. — Это просто реальность. Некоторые люди могут находить это забавным. — Кроме тою, заверила она его, она публикуется под девичьей фамилией. Большинство людей не знают, что Сара Мун — жена Джека Дэйли.
Она попыталась придумать историю, которую он полюбит. Может быть, она придумает Ширил мужа, Ричи, с бицепсами. Джекпот, который они сорвут в Вегасе. Моторная лодка. Эрекция.
Это никогда не пройдет через ее редакторов, но девушка может помечтать. Перебирая в уме возможности, она обернулась к окну. Залитое дождем окно обрамляло контур Чикаго. Если бы Моне писал небоскребы, они выглядели бы именно так.
— Обычную или диетическую колу? — Донни нарушил ход ее размышлений.
— О, обычную, — сказала она. Джек мог использовать эти калории себе на благо, он все еще набирал вес, который потерял за время болезни. Что за идея, думала она. Есть, чтобы набрать вес. Она не делала этого с тех пор, как ее мать отняла ее от груди во младенчестве.
— Пицца вот-вот будет готова, — сказал мальчишка.
— Спасибо.
Пока мальчик обслуживал ее, Сара изучала его. Он был симпатичным, на вид лет шестнадцати, с этой самой очаровательной неловкостью, которая присуща подросткам. Зазвонил телефон на стене, и она могла сказать, что звонок был личный и наверняка от девушки. Он наклонил голову, вспыхнул и, понизив голос, сказал:
— Я сейчас занят. Я скоро позвоню. Да. Я тоже.
Вернувшись к рабочему столу, он сложил картонные коробки, неосознанно напевая себе что-то под нос вслед за радио. Сара не могла вспомнить, когда она в последний раз испытывала такого рода счастье — смеяться без причин. Может быть, это была функция возраста или матримониального статуса. Может быть, женатый взрослый человек не должен смеяться ни над чем. Но, черт, она скучала по этой возможности.
Ее рука потянулась к животу. Однажды она может оказаться матерью сына, вроде Донни — честного, работящего мальчишки, который, вероятно, разбрасывает свои грязные носки по полу, но собирает их достаточно тщательно, когда на него ворчат.
Она добавила щедрые чаевые в стеклянный кувшин на прилавке.
— Большое спасибо, — сказал Донни.
— Не за что.
— Приходите снова, — добавил он.
Удерживая коробку с пиццей одной рукой, балансируя стаканчиком с напитком на ее крышке, она вышла наружу в дикую погоду.
Через несколько минут весь «лексус» пропах пиццей, а окна запотели. Она включила кондиционер и двинулась сквозь симпатичные пригороды и деревушки, окружающие город, словно спутники. Она с чувством жажды посмотрела на кока-колу, которую заказала для Джека, и ее одолело страстное желание, но она его подавила.
Через двадцать минут она свернула с шоссе штата и двинулась внутрь пригорода, где Джек развивал строительство изысканных домов. Она затормозила, подъехав к фигурным бетонным воротам, которые однажды станут открываться только карточкой. Выполненное со вкусом объявление у входа гласило: «Шамрок-Даунс. Частное конное владение».
Именно тут будут жить миллионеры с их изнеженными лошадьми. Компания Джека планировала анклав до последней былинки травы, которая ничего не стоила. Участок включал сорок акров[2] высококачественного пастбища, пруд и крытую тренировочную арену, освещенную и окруженную белильными баками. Местные Торобред и Уармблад займут ультрасовременную конюшню на сорок стойл.
В вечерней полутьме она увидела, что «субару-форестер» припаркован у амбара, но никого из людей видно не было. Трейлер прораба тоже выглядел заброшенным. Может быть, она разминулась с Джеком и он направляется домой. Может быть, у него был приступ совестливости и он пораньше закончил встречу, чтобы побыть с ней в клинике, но застрял из-за кошмара на дороге. На ее мобильнике не было сообщений, но это ничего не значило. Она ненавидела мобильники. Они никогда не работают, когда нужно, и звонят, когда вам необходим мир и покой.
Незаконченные дома выглядели зловеще: черные скелеты на фоне залитого дождем неба. Оборудование, разбросанное то тут, то там, выглядело так, словно гигант торопливо собирал игрушки в промокшей песочнице. Наполовину заполненные контейнеры для мусора были разбросаны по бесплодному пейзажу. Люди, которые переедут сюда, никогда не узнают, что вначале это все походило на поле боя. Но Джек был волшебником. Он мог начать со стерильной прерии или утилизованной фабрики отходов и превратить их в Плезантвиль. К весне он превратит это место в нетронутую, буколическую утопию, где дети будут играть на газонах, лошади — галопировать в паддоках, а женщины с лошадиными хвостами и без косметики — маршировать к конюшням.
Вот-вот стемнеет. Пицца скоро остынет.
И тут она заметила автомобиль Джека. Отреставрированный на заказ GTO был исключительно мужской машиной, хотя по закону принадлежал ей. Когда он был болен, она купила эту машину, чтобы ободрить его. Используя гонорары от комиксов, она умудрилась скопить достаточно для этого роскошного подарка. Потратить свои сбережения на автомобиль было актом отчаяния, хотя она была готова отдать все, пожертвовать всем, чтобы заставить его почувствовать себя лучше. Она желала только одного — потратить свой последний цент, чтобы купить ему здоровье.
Теперь, когда он был здоров, автомобиль остался его призом, его собственностью. Он водил его только по особым случаям. Его встреча с клиентом, должно быть, очень важная.
Черно-красный автомобиль припал, словно экзотическое животное, к подъездной дорожке одного из модельных домов. Он был почти окончен и напоминал охотничий домик, наевшийся стероидов. Все, что Джек строил, было больше, чем должно было быть, — панорамный настил, вход, гараж на четыре машины, водосборник. Двор все еще был скопищем грязи, с огромными ямами под взрослые деревья, которые будут вкопаны на этом месте. Инсталлированы — это словечко Джека. Сара бы сказала «посажены». Деревья выглядели патетически, словно падшие жертвы, лежащие на боку, с корнями упакованными в мешковину.
Дождь полил еще сильнее, когда она припарковалась, выключила фары и двигатель. Газовый фонарь слегка освещал сделанную от руки надпись: «Улица мечты». В доме было как минимум два газовых камина из речного камня, и один из них топился, что она могла наблюдать в виде золотого свечения в окнах верхнего этажа.
Прихватив стаканчик с кока-колой и коробку с пиццей, она открыла свой автоматический зонтик и вышла. Порыв ветра согнул ребра ее зонтика, выворачивая их наизнанку. Ледяной дождь бил ее по лицу и скользил за воротник.
— Ненавижу эту погоду, — сказала она сквозь сжатые губы. — Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу.
Ручьи воды с голого двора бежали по склону к подъездной дорожке и свивались в мутные потоки. Нефункционирующие сливные трубы лежали беспорядочной кучей. Она не могла пройти не замочив ног.
«Пожалуй, я заставлю Джека отвезти меня домой в Калифорнию в отпуск», — подумала она. Ее родной городок Гленмиур в графстве Марин не вызывал у него нежных чувств. Он любил белые пески пляжей Флориды, но Сара почувствовала, что настала ее очередь выбирать место для отпуска. Прошедшие полтора года были целиком заняты Джеком — его нужды, его выздоровление, его желания. Теперь, когда беда осталась позади, она испытывала настоятельную потребность всплыть на поверхность. Это выглядело немного эгоистично, но зато чертовски привлекательно. Она хотела поехать в отпуск подальше от
