предназначавшегося Гримсу – кремень и огниво на случай, если погаснет потайной фонарь, промасленное тряпье, быстрый и медленный огнепроводный шнуры, фальшфейеры. Хьюит внимательно все осмотрел и взвесил на руке мешочек с песком.
– Очень хорошо. Идите, – сказал Хорнблауэр.
– Сэр! – начал Гримс умоляющим тоном, но Хорнблауэр не мог и не хотел его слушать.
На палубе было темно, и Хорнблауэру пришлось подождать, пока привыкнут глаза.
Офицер за офицером докладывали о готовности. – Вы точно помните, что должны будете сказать, мистер Котар?
– Да, сэр.
Котар ничуть не походил на возбудимого француза. Его спокойствие удовлетворило бы любого начальника.
Морские пехотинцы, доставленные на борт вчера ночью, весь день провели в тесноте под палубами, скрытые от подзорных труб Пти Мину.
– Спасибо, капитан Джонс. Вы уверены, что ни одно ружье не заряжено?
– Да, сэр.
Надо, чтоб ни выстрела не прозвучало до тех пор, как поднимется тревога. Орудовать придется штыком, прикладом, мешочком с песком – однако для этого нужно было, чтоб все ружья оставались незаряженными.
– Первый отряд десанта погружен в рыбачье судно, сэр, – доложил Буш.
– Спасибо, мистер Буш. Очень хорошо. Мистер Котар, можете приступать.
Суденышко для ловли омаров, захваченное поздно вечером у изумленных рыбаков, покачивалось рядом. Взятая в плен команда находилась в трюме – изумление их было вызвано нарушением нейтралитета, которым в продолжение бесконечных войн пользовались рыбаки. Эти люди хорошо знали Хорнблауэра, нередко продавали ему за золото часть своего улова. Обещание вернуть судно позднее едва ли их успокоило. Теперь суденышко покачивалось рядом, и Котар за Хьюитом, а Хорнблауэр за Котаром спустились в него. Восемь человек сидели на корточках на дне, где обычно лежали верши для омаров.
– Сандерсон, Хьюит, Блэк и Даунс, берите весла. Остальные держитесь ниже планширя. Мистер Котар, сядьте, пожалуйста, напротив моих коленей.
Хорнблауэр подождал, пока все устроятся. Черный силуэт лодки должен выглядеть в темноте как обычно. Наконец все было готово.
– Отваливай, – сказал Хорнблауэр.
Первый раз весла черпанули воду слишком глубоко, второй раз получше, и наконец лодка заскользила гладко. «Отчаянный» остался позади. Они шли на рискованное предприятие, и Хорнблауэр слишком хорошо знал, что сам в этом виноват. Если б ему не втемяшилась в голову эта идея, они могли бы мирно спать на борту; завтра люди, которые могли бы жить, будут мертвы по его вине.
Он отбросил эти мрачные мысли и немедленно вынужден был поступить так же с мыслями о Гримсе. Гримс может подождать до их возвращения, и Хорнблауэру незачем сейчас из-за него беспокоиться. И все же, даже сосредоточившись на управлении рыбачьим суденышком, Хорнблауэр чувствовал как текут на заднем плане его сознания эти мысли – так обсуждая план, постоянно слышишь краем уха корабельные шумы. Он думал, как команда «Отчаянного» будет обращаться с Гримсом. Хьюит, оставляя судно, наверняка поделился этой историей с приятелями.
Хорнблауэр, держа руку на румпеле, правил к северу, на Пти Мину. Дотуда миля с четвертью, и, если он промахнется мимо крохотного причала, вся экспедиция кончится позорным провалом. Ориентировался он по неясным очертаниям крутых холмов на северном берегу Гуля; вглядываясь в них на протяжении всех этих трех недель, он хорошо их запомнил. Главным ориентиром был обрыв в четверти мили к западу от семафора, где в море впадала речушка. Поначалу приходилось держать на этот обрыв, но через несколько секунд Хорнблауэр уже различил громаду семафора, который смутно вырисовывался на фоне темного неба. Дальше было просто. Весла скрипели в уключинах, то и дело слышались всплески; темные волны, мерно вздымавшие и опускавшие лодку, казались отлитыми из черного стекла. Не надо было подкрадываться тихо и незаметно, напротив, рыбачье суденышко должно вести себя так, будто оно тут на вполне законном основании.
У подножия обрыва была маленькая пристань, рассчитанная на половину прилива. Ловцы омаров имели обыкновение высаживать здесь двух-трех человек с лучшей частью улова. Поставив на головы корзины с дюжиной живых омаров, они бежали по дороге через холмы в Брест, чтобы поспеть к открытию рынка, на случай если прилив или ветер задержат лодку. Хорнблауэр, неоднократно наблюдавший все это с безопасного расстояния из ялика, узнал столько подробностей, сколько не смог бы выудить из бесед с рыбаками. Правда, что именно говорилось на пристани, он слышать не мог.
Вот и причал. Хорнблауэр крепче сжал румпель. С дальнего конца пристани послышался громкий голос часового:
– Qui va la?
Хорнблауэр толкнул Котара коленом. В этом не было необходимости – тот готов был отвечать.
– «Камилла», – откликнулся он по-французски и продолжил: – Судно для ловли омаров. Капитан Кийен.
Лодка подошла к причалу: наступил критический момент, от которого зависело все. Блэк, дюжий баковый старшина, знал, что ему надлежит делать, как только представится возможность. Котар заговорил со дна лодки:
– У меня есть омар для вашего офицера. Хорнблауэр, вставая и хватаясь за причал, едва видел в темноте склонившегося к лодке часового. Тут же Блэк кинулся на него, как пантера, следом Даунс и Сэндфорд. Хорнблауэр видел мелькание теней, но не слышал ни звука – ни единого звука.
– Все в порядке, сэр, – сказал Блэк.
Хорнблауэр с тросом в руке кое-как на четвереньках выбрался на скользкий причал. Блэк держал в руках безжизненное тело часового. Мешок с песком – тихое оружие: могучий удар по шее ничего не подозревающего человека, и готово. Часовой даже не выронил ружья. Блэк опустил часового – тот был без сознания или убит, неважно – на склизкие камни причала.
– Если он подаст голос, перережете ему глотку, – сказал Хорнблауэр.
Все шло по плану и одновременно как в страшном сне. Хорнблауэр, накидывая выбленочный узел на швартовую тумбу, обнаружил, что лицо его по-прежнему искажено звериным оскалом. Котар был уже рядом с ним; Сандерсон пришвартовал лодку спереди.
– Идемте.
Причал был длиной всего несколько ярдов: в дальнем конце, откуда начиналась дорога на батарею, должен стоять второй часовой. Из лодки передали пару пустых корзин, Блэк и Котар поставили их на головы и двинулись вперед, Котар в середине, Хорнблауэр слева и Блэк справа, чтоб тот мог размахнуться правой рукой, в которой держал мешочек с песком. Вот и часовой. Вместо строго «кто идет?» он приветствовал их шуткой. Котар заговорил об омаре – это была принятая, хоть и неофициальная плата офицеру. Разговор был вполне обычный, пока Блэк не бросил корзину и не размахнулся мешочком с песком. Все трое бросились на часового, Котар вцепился ему в горло, Хорнблауэр с остервенением лупил мешочком, стараясь не промахнуться. Через мгновение все было кончено. Хорнблауэр огляделся в темноте. Он, Блэк и Котар были острием клина, пробившим кольцо французской обороны. Теперь пришло время забить сам клин. Позади них находились полдюжины матросов, сгрудившиеся в рыбачьей лодке, а за теми – семьдесят морских пехотинцев в шлюпках «Отчаянного».
Они оттащили второго часового на причал и оставили с двумя матросами, которым поручено было присматривать за лодкой. Теперь у Хорнблауэра было восемь человек. Он повернулся лицом к крутой дороге, которую до того видел лишь в подзорную трубу с палубы шлюпа. Хьюит шел за ним: запах горячего металла и жира говорил Хорнблауэру, что потайной фонарь еще горит. Дорога была крутая и каменистая, и Хорнблауэру приходилось все время быть начеку. Особенно спешить было не к чему, и, хотя они и находились в кольце часовых, где мирные жители ходят совершенно спокойно и беспрепятственно, шумно спотыкаться и привлекать излишнее внимание не стоило.
Дорога постепенно выполаживалась. Наконец, она стала совсем ровной; здесь ее под прямым углом пересекала другая дорога.
