Он сел в кресло напротив и был так близко, что наши колени соприкоснулись. Мгновенно он развел свои ноги, и дальнейший контакт оказался невозможен. Было ясно, что я его абсолютно не волную.
Мы немного поговорили о Мэри-Энн и о том интересе, который проявила Летиция к ее карьере. Я обратила внимание, что Расти был рад за нее и одновременно испытывал зависть. Нормальное отношение. Затем я осторожно стала подбираться к событиям в Мексике; Расти явно занервничал. В конце концов я призналась ему, что в курсе настоящих событий.
– Вы ведь не расскажете Мэри-Энн, правда? – Такова была его первая реакция. – Это просто убьет ее.
– Разумеется, нет. И конечно, я дам хороший отзыв мистеру Мартинсону, офицеру, который осуществляет надзор за тобой.
Он был потрясен:
– Вы его знаете?
– О да, – солгала я. Мне всего лишь удалось случайно взглянуть на его письмо, адресованное Баку. – По сути, он попросил меня присмотреть за тобой, и я согласилась.
– Надеюсь, вы сказали ему, что я теперь не такой, как раньше? – резко произнес он.
– Обязательно скажу, если ты на самом деле переменился, и докажешь это своим поведением, и позволишь мне помочь тебе с твоими проблемами.
– Конечно, мисс Майра, вы это знаете, – он выглядел совершенно искренним. Этакий голубоглазый честный мальчик. В конце концов, возможно, что он и вправду актер.
– А теперь насчет твоей спины. Я говорила о тебе с врачом, который занимается мануальной терапией, он владеет методикой подтяжки. Он не смог прийти сегодня, но попросил меня сделать все необходимые промеры твоей спины, тогда он скажет, что делать дальше. Так что, если ты сейчас снимешь эту рубашку, мы сможем приступить к делу.
Он покорно поднялся, автоматически потянулся рукой к пряжке на ремне, с тем чтобы ослабить ее, но тут же, очевидно вспомнив прошлый случай, отвел руку и с высокомерной легкостью просто стянул рубашку.
Пояс все еще прикрывал его пупок, но полагаю, что он выглядел точно так же, как в начале нашей предыдущей встречи. Мне было приятно, что моя визуальная память так точно все сохранила. Я помнила во всех деталях завитки бронзовых волос на груди и маленькие розовые соски.
– Стань к линейке, пожалуйста, – я подражала повадкам опытной медсестры. – Лицом к стене, мы будем тебя измерять.
Когда он ступил одной ногой на подставку, я остановила его:
– Надо снять эти ужасные ковбойские сапоги. Ты раздавишь оборудование.
– Зачем, ничего не случится, я думаю… – он попытался спорить.
– Расти! – строго сказала я. – Делай
– Нет… нет, – стоя сначала на одной, затем на другой ноге, он стащил сапоги. У него были белые носки; на одном красовалась большая дырка, из которой выглядывал палец. Он дурашливо ухмыльнулся:
– Надо же, тут куча дыр.
– Ничего страшного.
Маленькая комната заполнилась вполне приятным запахом теплой кожи.
Он послушно встал на подставку лицом к стене, так, как я велела. С самым профессиональным видом я измерила объем груди, а затем с удовольствием провела рукой вдоль его смуглой теплой спины, отслеживая линию позвоночника вплоть до того места, где он скрылся под белыми джинсами, преградившими моим рукам путь к замечательно невинным ягодицам.
– Отлично, – сказала я, сделав запись в антропометрической карте. – Теперь измерим вес… сто семьдесят четыре фунта… и рост – шесть с четвертью. Хорошо, ты можешь выйти.
Он сошел с подставки. К моему удивлению, он все выполнял с легкостью – очевидно, наш обед в «Быке и петухе» придал ему уверенности.
– Этот доктор действительно может мне что-то подтянуть, и это сработает? – Расти был явно заинтригован.
– Он так думает. Конечно, он должен будет посмотреть тебя сам. Это только предварительное обследование, которое, уж если мы заговорили об этом, Дядюшка Бак приказал оформить как обычный осмотр и таким образом убить двух зайцев сразу, если следовать его манере красочно выражаться.
– Вы имеете в виду рост, вес и тому подобное? – Он по-прежнему не выказывал никакого беспокойства.
– Совершенно верно, – ответила я, уже готовясь поколебать его самоуверенность. Я взяла со стола маленькую бутылочку. – Это для анализа мочи.
На его лице был написано удивление, но бутылочку он взял.
– Зайди за ширму, – я показала на белую загородку в углу комнаты.
– Но… – начал он.
– Что? – ласково переспросила я.
Не произнеся больше ни слова, он зашел за ширму, недостаточно высокую, чтобы скрыть его. Он повернулся к стене; потом стал возиться со своими брюками. Затем была долгая пауза в полной тишине.
