основном для девушек. Мужчины же за весь вечер выпили всего по бокалу, продолжая присматриваться и примеряться друг к другу. Ничего удивительного: им предстояло вместе работать. Ближе к полуночи они вернулись к Шпееру, прихватив с собой целый выводок девочек для достойного завершения вечера. Вечер удался, и Суини пришел к выводу, что в Коста-Рике ему нравятся даже проститутки. Несомненно, этому способствовали непринужденная обстановка и щедрость Энрике. Суини на какое-то время даже забыл и о домашних неурядицах, и о фригидной жене.
В четверг и пятницу они работали в офисе Шпеера. Два адвоката, представляющие разные стороны в деле о пятидесяти миллионах, обычно выкладывают на стол пачки предназначенных для подписания документов и спорят до хрипоты из-за каждого пустяка и по каждому пункту договора, но у юристов вроде Суини и Шпеера совершенно иной подход к работе. Боссов, которых они обслуживали, волнует только результат, и ничего больше. Так что подобного рода адвокаты никаких договоров никогда не подписывают, а проблемы улаживают по ходу дела. Если же дело не выгорело и адвокаты не представили удовлетворительные объяснения по этому поводу, то могли заплатить за неудачу своей кровью.
Итак, юристы обсудили все детали и пришли к соглашению по основным пунктам. Салазар передает деньги в распоряжение адвокатской конторы «Суини, Таллей и Макэндрюс», а та перечисляет их на счета своих клиентов в Женеве. Потом этими деньгами — уже полностью отмытыми и легализованными — может воспользоваться по своему усмотрению клиент Шпеера. По инструкции Шпеера Суини в нужное время произведет трансферт этих средств на счета фирмы «Конструктора де Малага» в Уругвае и Испании. Дочерний же офис этой фирмы в Медельине должен выступать в качестве главного подрядчика. Он будет находить субподрядчиков и платить им из тех пятидесяти миллионов, что по частям переведут из-за границы. Все чеки и накладные передаются фонду Моралеса, который является гарантом проекта. В свое время фонд вернет потраченные средства фирме «Малага». Часть необходимого для этого капитала будет взята из добровольных пожертвований, сделанных в Медельине. Причем с каждым добровольным пожертвованием в десять тысяч долларов Моралес будет переводить на счет фирмы двадцать-тридцать тысяч грязных долларов, полученных от торговли кокаином. По подсчетам Шпеера выходило, что если цена проекта составит пятьдесят миллионов долларов, то по меньшей мере десять из них вложат местные дарители и филантропические организации. И Моралес в процессе передачи этих средств сможет отмыть дополнительно сорок миллионов долларов, не заплатив ни цента посреднику.
— Когда заработает ваша часть проекта, как вы думаете? — спросил Шпеер, когда детали были согласованы.
— Насколько я знаю, инструкции относительно начала трансфертов уже отправлены.
— Отлично. В таком случае я начну катать свои шары прямо сейчас, — сказал довольный Шпеер.
В пятницу вечером они поехали в Пунтаренас, где в ресторане на берегу Тихого океана ели свежих лобстеров, запивая их сносным мексиканским шардоне. Потом им подали лучший кофе, какой только Суини доводилось пить, и по рюмочке контрабандного виски «Чивас Ригал». После этого они вернулись в Сан-Хосе, забрали из клуба девочек — на этот раз, правда, только двух — и покатили домой к Шпееру. На следующее утро, в субботу, Энрике отвез Дика в аэропорт и проследил, как он поднимается на борт самолета, следовавшего рейсом до Нью-Йорка.
Разница между секретом и общеизвестными сведениями не так велика, как принято думать, и тем более в Колумбии. Здесь, несмотря на своеобразное «жесткое правосудие», практиковавшееся Моралесом, даже наиболее охраняемые тайны часто становились достоянием людей, которым знать их совершенно не полагалось.
Джулио Роблес, подобно своим предшественникам и, без сомнения, тем, кто придет ему на смену, занимался скупкой секретов. Все в Медельине знали Джулио, специалиста из сектора лесоводства Всеамериканского банка развития. «Эль-БИД» — как обычно называли в Медельине этот банк — выдавал займы в миллионы долларов без гарантий возврата. В теории он должен был спонсироваться всеми правительствами Американского континента, но в реальности большинство его ресурсов поступало из Соединенных Штатов, потому и штаб-квартира банка находилась в Вашингтоне. Большую часть его персонала составляли латиноамериканцы, а большая часть денег, которые он «давал взаймы», уходила на юг от Рио-Гранде, где политиканы и бизнесмены превозносили банк за необременительные условия кредитования и рассматривали как источник твердой валюты и финансирования крупных инфраструктурных проектов.
Так что дружить с людьми из «Эль-БИД» имело прямой смысл.
И Джулио Роблес легко заводил друзей. Все знали его потертые джинсы и вечный рюкзачок за плечами, придававший ему вид человека, собравшегося в путешествие в джунгли. Впрочем, Роблеса видели и в костюме, и даже в смокинге, когда он посещал светские мероприятия в городе. Его всегда куда-нибудь приглашали: то на ленч, то на прием, — ибо этот молодой жизнерадостный гватемалец щедрой рукой раздавал чеки на охрану и консервацию поросших лесами участков земли и проекты по сохранению окружающей среды. Темноволосый, обладавший чрезвычайно привлекательной внешностью холостяк Роблес, с глазами синими, как Карибское море, и обворожительной улыбкой, разбил в Медельине немало женских сердец. Однако в отличие от других специалистов из «Эль-БИД», которых посылали в Медельин сроком на два года, люди, находившиеся на должности Роблеса, сменялись каждые шесть месяцев, поскольку только при таком условии их начальники могли рассчитывать на то, что они вернутся домой живыми и невредимыми.
На самом деле молодого человека звали не Джулио Роблес и приехал он вовсе не из Гватемалы, проблема же спасения влажных тропических лесов представляла для него лишь академический интерес и стояла на заднем плане. Джулио Карденас был американским гражданином и служащим американского министерства юстиции, в частности его службы ДЕА, занимавшейся борьбой с распространением наркотиков. Как ДЕА внедряла своих людей в «Эль-БИД», Джулио не спрашивал. Но служба делала это, и до сих пор ни один из ее агентов не был убит или разоблачен. Возможно, думал Джулио, тут, как всегда, сыграли роль деньги. Если бы бесследно пропал хотя бы один сотрудник банка, местные дельцы обнаружили бы, что расходы на развитие края сильно урезаны, а многие выгодные проекты заморожены. Как бы то ни было, Джулио продолжал исправно трудиться, совмещая обе свои деятельности, и всегда держал ушки на макушке.
Роблес ушел с приема в перуанском консульстве около девяти вечера, обменявшись предварительно прощальными объятиями по меньшей мере с четвертой частью гостей. После этого он сел в автомобиль, выехал из Медельина и покатил в сторону Картахены. Отъехав от города километра два и оказавшись в том месте дороги, где она делала резкий поворот налево, а потом направо, он посмотрел в зеркало заднего вида и, притерев автомобиль к бровке, остановился. Мужчина небольшого роста, лет тридцати, в простой крестьянской одежде, отделился от придорожных кустов и забрался в машину Роблеса.
— У тебя есть что-нибудь для меня, мой друг? — спросил с улыбкой американец, трогая авто с места.
— У меня много чего есть для вас, дон Джулио, — сказал пассажир сдержанно, хотя выражение его обветренного морщинистого лица свидетельствовало о том, что ему не терпится поделиться своими известиями. — Надеюсь, вы заплатите мне за это?
— Эй, парень! — удивленно воскликнул Роблес. — Ты сомневаешься в моей щедрости?
Мужчина смущенно покачал головой. Каждый здесь знал, что этот сотрудник «Эль-БИД» дает пятьдесят долларов наличными за любую информацию, имеющую отношение к земельным участкам, особенно поросшим лесом. Ну а коли деревьев на упомянутых участках росло мало, то, во-первых, дерево есть дерево, а во-вторых, информацию всегда можно немного поправить в нужную сторону. Переведя дух, мужчина поведал, что узнал. О том в частности, что мэр Ромуальдес скупает земли в Медельине: владения Круггера в центре города и обширный пустырь со складскими помещениями, которые принадлежали телефонной компании, но находились в заброшенном состоянии вот уже около года.
Роблес пожал плечами: любопытно, но не более.
— А зачем он это делает?
— Я не знаю. Но у меня есть и другие известия. Куплены также три больших участка на окраине Медельина. Два у дороги на Боготу. Там много деревьев! Когда-то были частью поместья Ангелини. И еще один кусок, который мы только что проехали, — добавил информатор, махнув рукой в направлении
