Гитлера, если этот приказ не будет отменен. Эта памятная записка и содержавшиеся в ней смелые выводы явились плодом долгих тревожных наблюдений и раздумий, борьбы противоречивых мыслей и чувств, не перестававших мучить генерала с самого начала битвы за Сталинград. Можно сказать, что памятная записка имела свою предысторию, без которой невозможно правильно оценить ее подлинное значение. Поэтому представляется важным воскресить ту обстановку, в которой она появилась на свет, обратив особенное внимание на оперативное мышление и действия генерала фон Зейдлица во время битвы за овладение Сталинградом и в начальный период русского контрнаступления.
После того как командование 6-й армии 19 августа 1942 года отдало приказ о захвате Сталинграда, LI армейский корпус, которым командовал генерал фон Зейдлиц, почти все время действовал на решающих участках битвы. В сентябре на его долю выпали самые тяжелые бои за упорно и ожесточенно обороняемый русскими центр города, в то время как противник при поддержке сотен танков все снова и снова пытался прорвать Северный фронт армии между Доном и Волгой, с тем чтобы зайти в тыл передовым пехотным дивизиям. В кровопролитных боях за каждую улицу и за каждый дом подразделения LI корпуса шаг за шагом продвигались вперед, захватив систему советских укреплений вокруг железнодорожной станции Гумрак, а также окрестные высоты. Преодолевая все более крепнущее сопротивление противника, они на несколько километров вклинились в самый центр города и, пробившись сквозь лабиринты городских развалин, разрушенных казарм и привокзальных сооружений, прорвались наконец к берегу Волги напротив центра города, у реки Царица, Красной Площади и Тракторного завода. После этого начались изнурительные затяжные бои, воскресившие в памяти жестокую битву под Верденом в первую мировую войну.
Немецкое наступление, которое началось как удар бьющего с размаху кулака, выродилось, в конце концов, во множество разрозненных кровопролитных стычек, когда противники, сцепившись, врукопашную, ожесточенно дрались друг с другом не только на земле, но и под землей, зачастую находясь один внизу, а другой – наверху. Уже во второй половине октября стало очевидным, что обескровленные части 6-й армии более не в силах ликвидировать яростно обороняемые русскими опорные пункты и плацдармы в городской черте Сталинграда. Центр города вместе с паромной переправой через Волгу оставался в руках советских войск. Провалилась попытка полностью овладеть Сталинградом путем захвата его в клещи с севера и юга силами 6-й армии и 4-й танковой армии.
Генерал Зейдлиц с растущей озабоченностью и тревогой следил за ходом казавшихся ему все более бесперспективных позиционных боев. В эти трудные октябрьские и ноябрьские недели в состав его корпуса входило девять дивизий. Бремя ответственности давило на него еще больше из-за того, что он оказался вынужденным изменить своим твердым и испытанным военным принципам. Когда-то он особенно гордился тем, что вверенным ему войскам удается малой кровью обеспечивать выполнение поставленных боевых задач. За проявленные им еще в начале русской кампании тактическую гибкость и осмотрительность, с которыми он в ходе наступления провел свою 12-ю мекленбургскую пехотную дивизию от Восточной Пруссии до истоков Волги и Валдайских высот, он уже в конце 1941 года был удостоен «Дубовых листьев к рыцарскому кресту». При освобождении окруженной группировки в районе Демянска он сумел использовать свое положение для того, чтобы энергичными возражениями свести на нет роковое вмешательство Гитлера в ход операций, за которое немецким частям пришлось бы заплатить кровавыми потерями{169}. То, что происходило теперь в Сталинграде, генерал Зейдлиц считал бессмысленным принесением в жертву подчиненных ему дивизий, которые вот уже больше двух месяцев беспрерывно находились в боях, растрачивая последние остатки своих наступательных возможностей. Боевая численность рот в среднем составляла немногим более 30-40 человек. Сводки потерь в этих ожесточенных боях за каждую пядь усеянной развалинами земли выглядели ужасающе. Потери в живой силе и боевой технике ни в коей мере не соответствовали ничтожным тактическим успехам. Это должно было повлечь за собой тем более губительные последствия, что части не получали уже ни малейшего пополнения и таким образом потери ничем не компенсировались.
Плачевное положение LI корпуса ничем не отличалось от состояния других соединений армии, которая с момента начала наступления в июне – иными словами, до непосредственного штурма города на Волге, принесшего с собой еще более жестокие испытания, – вынесла чудовищные невзгоды. Дивизии были перемолоты в боях. Необходимо было заменить части. Если боевой дух войск и их вера в свое превосходство еще и не были сломлены, то с точки зрения боевой полноценности окруженная группировка уже во время решающих боев за овладение «крепостью» на Волге представляла собой изрядно потрепанное соединение. Не в последнюю очередь из-за трудного положения со снабжением группировка рисковала в значительной мере утратить оперативную маневренность.
Учитывая измотанность дивизий, опасности, связанные с нахождением на самом дальнем выступе немецкого фронта, а также приближение русской зимы, генерал фон Зейдлиц в октябре 1942 года представил командованию армии обстоятельный письменный доклад. В этом докладе он ставил вопрос о немедленном прекращении дальнейшей бесперспективной борьбы за овладение Сталинградом и, прежде всего, боев на территории завода «Красный Октябрь», с тем чтобы сберечь войска и подготовить их к надвигающейся суровой зиме. Он предлагал, далее, отвести с передней линии фронта входившие в состав его корпуса 14-ю и 24-ю танковые дивизии, чтобы, дав им передышку, создать из них мобильный резерв для отражения ожидаемого зимнего наступления русских. Все эти предложения были отвергнуты командованием армии. Мало того, был издан даже приказ о том, чтобы по примеру XIV танкового корпуса использовать танкистов в качестве пехотинцев{170}.
То была горькая пилюля для Зейдлица, и его разочарование еще более усилилось, когда в середине ноября командование армии, невзирая на ясно обнаружившиеся за несколько недель до этого приготовления русских к переходу в генеральное наступление, потребовало продолжать изнуряющие наступательные бои по окончательному овладению всей территорией Сталинграда и берегом Волги. Это указание было дано во исполнение специального приказа Гитлера, взывавшего к «испытанным в боях руководителям и генералам 6-й армии» и «столько раз покрывавшим себя славой их частям»{171}. Но давно выдохшиеся дивизии никоим образом не были способны выполнить эту задачу. После достигнутых вначале кратковременных успехов все их атаки захлебнулись, принеся лишь тяжелые, невосполнимые потери, хотя для штурма металлургического завода, который превратился в неприступную крепость, были специально подброшены на самолетах из Германии и с других участков фронта пять саперных батальонов. Такая же судьба постигла и XIV танковый корпус, которому тогда была поставлена задача ликвидировать русский плацдарм севернее тракторного завода в районе Рынка и Спартаковки. «При таких обстоятельствах к моменту начала большого русского наступления 19 ноября 1942 года все дивизии продолжали истекать кровью, а измотанные танковые соединения, не имея пополнений, глубоко завязли в уличных боях»{172}.
На 6-ю армию обрушилась катастрофа.
Самостоятельные действия на первом этапе битвы в окружении
Генералу фон Зейдлицу было прекрасно известно, что командование армии в те предгрозовые осенние недели ожесточенных боев за Сталинград сознавало опасность создавшейся ситуации. Командование не раз предостерегало вышестоящие инстанции, направляло туда тревожные донесения, хорошо обоснованные соображения и заявляло протесты. Но он не понимал, почему командование не проявляло максимальной настойчивости, чтобы изменить то положение вещей, которое оно само считало чрезвычайно опасным и чреватым роковыми последствиями. Генерал Зейдлиц и начальник его штаба полковник Клаузиус не питали ни малейших иллюзий по поводу чудовищной стратегической угрозы, нависшей над 6-й армией еще до того, как она попала в окружение. Русские, готовясь к наступлению, сосредоточивали крупные силы к югу от Сталинграда и у северной излучины Дона. Но с немецкой стороны предпринимались лишь весьма
