технологический разрыв не только не сокращались, а постепенно углублялись, до тех пор пока не стало невозможным само существование единой страны, в которой доминировала бы какая-либо из этих территорий.
В 1914 году лорд Лугард объединил Север и Юг для удобства административного управления — по крайней мере на бумаге.
«Чтобы создать как можно меньше административных неудобств» (его собственное выражение), он оставил огромный Север таким, каким он был, и разделил обе администрации. А еще он навязал так хорошо работавшую на Севере теорию косвенного управления Югу, где она потерпела неудачу, особенно в восточной части Юга — на землях Ибо.
Британцы были так заинтересованы в косвенном управлении через посредство местных вождей, что старались навязать этот институт там, где его никогда не было. Бунт в Абе в 1929 году (город Аба находится в самом центре территории Ибо) был отчасти вызван возмущением против навязанных британцами вождей, которых люди отказывались признавать. Было нетрудно навязать что-то северянам, привыкшим к безусловному повиновению, но на Востоке этот метод не сработал. Вся традиционная структура Востока делает его буквально невосприимчивым к диктатуре, что также является одной из причин нынешней войны. Люди на Востоке постоянно добиваются того, чтобы с ними консультировались во всех касающихся их делах. Едва ли подобная самоуверенность могла внушить колониальным чиновникам любовь к ним, и это одна из причин, почему жителей восточных районов Нигерии считают «чванливыми». Напротив, англичане любили Север. Климат там жаркий и сухой, в отличие от влажного и малярийного Юга, жизнь размеренна и приятна, если ты к тому же англичанин или эмир, карнавалы живописны и оригинальны, а люди послушны и нетребовательны. Будучи неспособными управлять новыми офисами и заводами, северяне довольствовались тем, что импортировали множество британских чиновников и инженеров — и это одна из причин, по которым в Лондоне сегодня существует мощное и горластое пронигерийское лобби из бывших колониальных гражданских служащих, солдат и администраторов, для которых вся Нигерия — это только их обожаемый Север.
Но бреши в общественной структуре, образовавшиеся из-за равнодушия северян к модернизации, не могли быть заполнены одними англичанами. Были рабочие места для клерков, служащих, счетоводов, инженеров, машинистов, банковских кассиров и служащих на заводах и в магазинах, которые северяне не могли занять. Только немногие, очень немногие Йоруба из западной области Юга отправились на Север к новым местам работы. Большая часть этих мест была занята более предприимчивыми людьми с Востока. К 1966 году их было около 1.300.000 (в основном Ибо) в северных районах и еще 500.000 переехали жить и работать на Запад. Разница в степени ассимиляции каждой группы была огромна, и это позволяет разгадать тайну «исключительности» Нигерии, скрытую под легкой вуалью рекламы.
На Западе ассимиляция пришельцев с Востока была полной; они жили на тех же улицах, что и Йоруба, встречались с ними на разного рода собраниях, их дети учились в одних и тех же школах. На Севере по приказу местных правителей — против которого британцы не возражали, — все южане — с Востока ли, с Запада ли — были собраны вместе в «Сабон Гари» или Кварталы иностранцев, нечто вроде гетто за пределами городских стен. Внутри этих гетто «Сабон Гари» шла веселая и яркая жизнь, но контакты их населения с соседями-Хауса были, по желанию последних, сведены до минимума. Образование было сегрегированным, так что бок о бок существовали два совершенно различных общества, а британцы не делали ни малейшей попытки побудить их к постепенной интеграции.
О периоде между 1914 и 1944 годами можно много не рассказывать, так как в эти годы британские интересы не имели ничего общего с Нигерией. Сначала шла Великая Мировая война, потом наступило десятилетие восстановления Британии и наконец разразился Кризис. Из всего этого на долю Нигерии пришелся краткий период процветания, когда из-за лихорадочной гонки вооружений перед Второй Мировой войной ее сырье шло по хорошей цене. Все это время британская колониальная политика оставалась традиционной и ортодоксальной: поддерживать порядок и закон, стимулировать добычу сырья, создавать рынок сбыта для британских товаров и собирать налоги для оплаты колониального управления. И только между 1945 и 1960 годами, особенно за последние 10 лет этого периода, была сделана серьезная попытка найти формулу развития государства после предоставления независимости. Началось это предприятие катастрофически плохо и так никогда толком не было доведено до конца.
У плохого начала было название: Конституция Ричардса.
В 1944-45 годах губернатор сэр Артур Ричардс (теперь это лорд Милвертон), человек, который по описаниям современников, несмотря на свою глубокую любовь к Северу, умудрился сделаться там непопулярным, совершил поездку по стране для того, чтобы узнать, что думают на местах по поводу конституционной реформы. Именно на Севере ему ясно дали понять, — и с тех пор своей точки зрения не изменили, — что они не желают объединения с Югом. Север согласен был на сотрудничество только при условии, что (I) в новую Конституцию будет заложен принцип раздельного регионального развития и (2) — что у Севера будет около 50 % мест в Законодательных органах (Север-9, Запад-6, Восток-5). Возражения Севера против слияния с Югом, прозвучавшие уже тогда в многочисленных заявлениях их лидеров, в 1947 году были высказаны одним из клана северян — Малламом Абубакаром Тафавой Балевой (потом он станет нигерийским премьер-министром.) Он сказал: «Сэр, мы не хотим, чтобы наши южные соседи были помехой нашему развитию… Я бы хотел с полной ясностью заявить вам, что если британцы уйдут из Нигерии именно теперь, на этом этапе, то народ Севера продолжит свою прерванную борьбу за выход к морю».
Из унитарного государства, которым управляла центральная законодательная власть, в 1947 году (год инагурации Конституции Ричардса) Нигерия превратилась в федеральное государство, состоящее из трех регионов. С самого начала военных действий между Нигерией и Биафрой лорд Милвертон выступал в палате лордов как защитник единства Нигерии, явно позабыв о том, что именно его конституция оросила семена регионализма, болезни, которая убила Нигерию. Государство, состоящее из трех административных областей, было самым худшим изо всех возможных обществ, поскольку позицией Севера была предопределена попытка сочетать несочетаемое.
В каком-то смысле позиция эта была более реалистична. Северные лидеры не скрывали своих сепаратистских стремлений. Ричардса сменил сэр Джон Макферсон, который ввел новую Конституцию, унитарную по существу. Но вред уже был нанесен. Север понял, что всегда сможет добиться своего, если начнет угрожать отделением, что буквально вгоняло Британию в дрожь, и в 1954 году конституция Макферсона уступила место новой.
На различных региональных конференциях, которые в 1949 году созывал Макферсон, делегаты Севера требовали 50 %-ного представительства для своей области в Центральных органах власти. На Общенигерийской конференции, состоявшейся в январе 1950 года в Ибадане, эмиры Зарии и Кацины заявили, что если Северной области не будут предоставлены 50 % мест в Законодательном Собрании, то они потребуют отделения от остальной Нигерии «на условиях, существовавших до 1914 года». Они получили то, чего добивались, и преобладание Севера в центральном правительстве стало важной характерной особенностью нигерийской политики.
Север потребовал также — и добился — установления самой слабой формы Федерации, и не делал тайны из того, что полагал слияние Севера и Юга в 1914 году ошибкой. И эта убежденность пронизывает все политическое мышление северян в период от окончания II Мировой войны до Независимости. В марте 1953 года политический лидер Севера сэр Ахмаду Белло сказал в палате представителей в Лагосе: «Ошибка 1914 года стала явной, и я бы не хотел, чтобы дело зашло еще дальше».
В своей биографической книге «Моя жизнь» Белло вспоминает о сильном брожении в Северном районе, вызванном стремлением к отделению, и добавляет, что «перспектива эта была очень заманчива». Он признает, что высказался против отделения по двум причинам, ни одна из которых не имеет ничего общего с идеалом Нигерийского Единства, которым были так озабочены британцы. Во-первых, было бы весьма затруднительно собирать таможенные пошлины на протяжении всей сухопутной границы, и во- вторых, было бы невозможно получить выход к морю через территорию соседней независимой страны.
Ко времени проведения конференций 1953 года, в ходе которых вырабатывалась 4-я конституция, Север переменил свои взгляды на сепаратизм: теперь они полагали, что в рамках такой структуры регионы получат наибольшую свободу поступков и действий, а власть Центра будет сведена к абсолютному минимуму.
По поводу этих идей лондонская «Таймс» писала 6 августа 1959 года: «Северяне заявили, что они
