жизнь, да что там, на двадцать, на сто жизней. – Свейзи рассмеялся. – Ты ведь начинаешь теперь новую жизнь, и кто знает, сколько девственниц тебе потребуется. Или проституток.
Дэнни не ответил, притворившись спящим, благо глаза его были скрыты темными очками. Девственница или проститутка. Он нашел все это в одной женщине. Сама того не подозревая, Кори с самого начала была именно такой. Дэнни научил ее заниматься любовью, но у Кори был врожденный инстинкт, позволявший ей не просто быть способной ученицей, а идти гораздо дальше. Дальше, чем она еще недавно могла себе представить, идти до тех пор, пока пройденного становилось недостаточно. Дэнни снова вспомнил в мельчайших подробностях рождественский прием семьдесят восьмого года.
В ту ночь Дэнни с секундомером просчитал путь от здания правительства до американского посольства. Он сделал это на тот случай, если монтанерос решат захватить дочь Палмера Виатта в качестве заложницы. У Дэнни была рация, и он мог поддерживать связь с двумя товарищами, находящимися неподалеку. Они и предупредили его о приближении кортежа американского посла. В передней машине находился пулемет и четверо охранников, вооруженных автоматами «М-16». В средней машине сидели посол с дочерью, двое охранников с рациями и автоматами. Еще один человек сидел сзади с пулеметом, направленным в заднее стекло. В третьей, замыкающей машине ехали еще пятеро охранников, тоже с пулеметами, торчащими из окон. Кортеж двигался со скоростью ровно сорок миль в час – не больше и не меньше, – пока не подъехал к воротам посольства, которые тут же открылись с помощью специального устройства, запрограммированного на определенное время.
Именно это и требовалось Дэнни – точно рассчитать время и расстояние. Он сел в собственную машину и поехал на прием.
Не дождавшись, когда приедут все гости, Кори ушла с того места, где стояла, и села на один из позолоченных стульчиков в углу огромного бального зала под картиной Веласкеса «Пирушка», – ее одолжили по случаю приема в музее Прадо. Глядя на девушку, Дэнни все время ловил себя на желании взять Кори за руку, увести из этого зала и заняться с нею любовью. Он поймал взгляд Кори и едва заметно кивнул головой в знак приветствия. Кори кивнула в ответ, и на губах ее появилась легкая, застенчивая улыбка.
– Не думала, что вы действительно придете, – сказала она.
– Как же я мог не прийти?
– Я не была уверена, что вы захотите тратить на все это время.
– Совсем наоборот: я оптимист и всегда жду от подобных сборищ чего-нибудь веселого, необычного.
– А мне вы казались пессимистом.
– Может, это вы меня уже изменили…
Девушка смутилась.
– Вы уже познакомились с моим отцом? – спросила она, чтобы сменить тему.
– Пока нет. Но ведь вы обещали мне танец, помните? И, если помните, обещали представить послу Виатту.
Кори оглянулась.
– А если я исполню одно из своих обещаний прямо сейчас?
– Какое именно?
– То, которое значит для вас больше.
С этими словами Кори решительно направилась в соседнюю комнату, смежную с залом. Дэнни следовал за девушкой на почтительном расстоянии, наблюдая, как ее буквально атакует с полдюжины потенциальных любовников и партнеров по танцам.
Французский буфетный стол с лакированной крышкой был сервирован золотыми приборами и синими тарелками из китайского фарфора. На столе лежали розовые салфетки и стояли хрустальные бокалы с золотыми каемками. Над всем этим парила огромных размеров люстра из розового хрусталя, каждая лампочка которой была накрыта розовым атласным абажурчиком. И чего только не было на этом столе! Шампанское в серебряных ведерках со льдом, блюда с копченой семгой, паштет, икра, птифуры, фрукты, говядина по-аргентински. И все это великолепие разносили и разливали официанты во фраках и официантки в черной униформе. Денег, потраченных на один прием, хватило бы, чтобы кормить монтанерос в течение месяца, а может, и целого года, а уж этого года им наверняка хватило бы на то, чтобы покончить с генералом Виделой и превратить американское посольство в свою собственную Каса Росада.
Окруженная гостями, Кори все время поглядывала в ту сторону, где стоял Дэнни. Дэнни с удовольствием заметил, что от нее не скрылся его мнимый интерес к симпатичной блондинке чуть постарше Кори. Если бы эта блондинка в облегающем платье только знала, как глубоко безразлична она ему! В соседнем зале заиграли вальс – блондинка посчитала это хорошим поводом получить приглашение на танец, а Дэнни – не менее хорошим поводом, чтобы немедленно ретироваться.
Ему по-прежнему хорошо видна была Кори. Дэнни усмехнулся, представив себе их своеобразную гонку вокруг стола – блондинка, преследующая Дэнни, поклонники, преследующие Кориандр. Все двигалось, как в замедленной съемке, пока Кори снова не оказалась перед ним – с загадочными глазами и чертовски соблазнительными губами. Она оживленно беседовала с какими-то людьми, но Дэнни уже знал, что все, что делает сегодня Кори, делается только ради него. Можно подумать, будто он не заметил бы ее, даже если бы она просто молча стояла в углу!
– Вы танцуете вальс? – спросил Дэнни, как только Кори оказалась поближе. Кори секунду подумала, прежде чем ответить, при этом в глазах ее светилось довольно странное выражение – одновременно грусть и сожаление.
– Да, – ответила она наконец.
Какой невероятно серьезной и удивительно невинной была она тогда!
Протянув руку, Дэнни спросил:
– Могу я рассчитывать на этот танец?
Кори спросила, и ее янтарные глаза заблестели:
– А вы уже познакомились с американским послом?
– Пока нет, – ответил он.
Кори нежно улыбнулась ему.
– Я уже обещала этот танец.
И, повернувшись к Дэнни спиной, она закружилась в вальсе с каким-то толстяком в темных очках.
Дэнни Видалу удалось подойти поближе к кучке людей, окруживших американского посла. Все внимательно слушали, как Палмер Виатт излагает свои взгляды на инфляцию, девальвацию аустрала, демократию, коммунизм и террористическую организацию под названием монтанерос.
То, что случилось вслед за этим, произошло совершенно неожиданно, прежде чем Дэнни успел дослушать всю эту чушь о продемократических течениях и богобоязненных членах хунты… Буквально в одно мгновение все изменилось – только что здесь не было ничего интересного, а в следующий миг Дэнни Видал вдруг понял, для чего вообще стоит жить, стоит дышать: рядом с отцом появилась Кориандр Виатт. Прервав поток красноречия посла, она подхватила его локоть. При этом Кори не сводила глаз с Дэнни. Палмера Виатта, при всех его недостатках, никак нельзя было упрекнуть в душевной слепоте, когда речь шла о его единственной дочери.
– Мы с вами знакомы? – спросил он, обращаясь к Дэнни. – Я – Палмер Виатт.
– Это – профессор экономики Дэнни Видал, – представила его Кори.
Прежде чем снова взглянуть на Дэнни, Палмер внимательно посмотрел на дочь.
Затем он произнес, протягивая Дэнни руку:
– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы помогли Кори выпутаться из той отвратительной ситуации…
– Не ситуация была отвратительной, а причина, ее породившая…
Палмер растерялся, а затем рассмеялся, пытаясь перевести сказанное в шутку. Это был смех опытного дипломата – в нем было все, кроме веселья.
– А знаешь ли ты, моя дорогая, что этот человек пытается обучить тебя социальным наукам, которыми в течение последних десятилетий пытаются заменить фундаментальную математику?
Кори улыбнулась, по-прежнему глядя на Дэнни.
– Что ж, – сказала она. – Требуется большой талант, чтобы обратить абстракцию в реальность.
