— Какой же?
Мартин почувствовал, что Стефани смотрит на него, и повернул к ней голову.
— Вскоре может поступить предложение от Аш-ди-ви-эс из Чаттануги. Они попросили у нас пленки и заинтересовались передачей. Возможно, это выход для меня. — Она мягко добавила:
— Если я уеду, моя жизнь, возможно, вернется в нормальное русло.
Хотя Мартин только что сам обдумывал подобный вариант, его реакция на слова Стефани оказалась совершенно неожиданной. Однажды в детстве — ему было лет двенадцать-тринадцать — во время игры в регби он упал животом на мяч и трое или четверо ровесников взгромоздились сверху. Сейчас ощущение было такое же — словно из его легких разом выдавили весь воздух. Однако он все же умудрился заговорить.
— Скорее всего так и будет, — невыразительным голосом сказал Мартин. — Но тот, кто строит против тебя козни, нарушает закон. Его нужно остановить и прекратить все это — так или иначе.
— Но если я уеду…
— Не имеет значения. Есть какой-то идиот, которому доставляет удовольствие вредить людям. — Он помолчал, а затем покачал головой, словно в ответ на свои мысли, — Ты никогда не воспринимала этого всерьез, Стефани. Ты только повторяешь, что это Стонвилл и подобные вещи здесь немыслимы. — Мартин бросил на нее взгляд. — Насколько же должна ухудшиться ситуация, чтобы ты начала адекватно оценивать ее?
Стефани не ответила, и остаток пути они провели в неловком молчании.
Фрэнк встретил их у здания радиостанции. Стефани поздоровалась с ним и прошла внутрь все с тем же отрешенным видом, который появился у нее под конец поездки. Мартин попытался что-то объяснить Фрэнку, но шериф нетерпеливо тряхнул головой.
— Брось, Мартин, давай смотреть на вещи трезво. Ситуация не очень приятная, но я не думаю, что Стефани грозит серьезная опасность.
Мартин взорвался:
— Что, черт возьми, ты говоришь? Ей бросили камень в окно, изрезали шины, подсунули отравленный шоколад. Ее столкнули с дороги. И ты не считаешь это серьезным?!
Фрэнк бросил на друга загадочный взгляд.
— Мартин… та машина никак не могла столкнуться с машиной Стефани. Я собственными глазами видел тормозной след. Стефани запаниковала — вот почему она слетела с дороги. Если бы водитель действительно хотел причинить ей вред, он поджидал бы ее где-нибудь за углом. И она оказалась бы на кладбище, а не на кукурузном поле Стэна. Ее опять хотели попугать, не более того. — Он покачал головой. — И шоколад не был отравлен.
— Что ты хочешь сказать? Фрэнк усмехнулся.
— В него просто впрыснули сильное слабительное. Вряд ли от этого умирают.
Мартин недоверчиво посмотрел на друга.
— Слабительное?!
— Именно.
Мужчины, сколько могли, сдерживали смех, но в результате все равно рассмеялись. Когда они наконец взяли себя в руки, Фрэнк вытер глаза и снова заговорил:
— Послушай, я знаю, что ты тревожишься за Стефани, и я тебя понимаю, но я все держу под контролем.
— Что-то я не заметил.
Фрэнк бросил на него смиренный взгляд.
— Джонни проезжает мимо дома Стефани трижды за ночь. А днем я каждый час звоню на радиостанцию Дженетт. Я присматриваю за ней, поверь, Мартин. Но это не Мемфис. Кто-то просто хочет сделать так, чтобы Стефани жизнь медом не казалась. Никто не собирается ее убивать. — Фрэнк похлопал друга по плечу. — Позволь мне спокойно делать мою работу. Ты ведь теперь не у дел, помнишь?
— Это правда, что можно ослепнуть, если… Ну, вы понимаете…
Голосок был юный и тонкий, но исполненный тревоги. Стефани, к сожалению, слушала вполуха, по- прежнему думая только о Мартине и о том, что с ними случилось. Стефани понимала: он решил, что она вышла из себя из-за его слов, но ее молчание в машине объяснялось вовсе не этим. Она была напугана происходящим между ними. Что же ей теперь делать? С чувством к Мартину было почти невозможно бороться, но ведь ее всегдашней мечтой было покинуть Стонвилл.
Почему сейчас? — звенело в ее голове. Почему сейчас?
Не слыша ответа Стефани, мальчишка повысил голос, в нем появились нотки отчаяния.
— Вы ведь понимаете, о чем я говорю, правда? Если гладишь щенка? Душишь своего цыпленка? Шлепаешь свою обезьянку?
Лихорадочная жестикуляция Саманты за стеклом кабины наконец привлекла внимание Стефани. В ужасе она быстро приблизила к губам микрофон.
— Вы мучите животных, чтобы достичь сексуального удовлетворения?
— У-у-у… Вы что-о? Я говорю о мастурбации, ясно?
У Стефани в мозгу что-то щелкнуло.
— А… О да, я поняла. Теперь поняла.
— Ну и? — Затянувшаяся пауза неумолимо пожирала эфирное время. — Я ослепну?
— Нет, вы не ослепнете, если будете заниматься мастурбацией. Это выдумки.
— Ну наконец-то! Спасибо.
Стефани включила пленку и заговорила под звуки музыки.
— А теперь послушаем сообщение наших друзей из продуктовой компании. Помните: в магазинах сети «Пять звезд» есть корм для любых животных — щенков, цыплят, обезьянок… — Началась реклама, и Стефани откинулась на спинку кресла. С ее губ сорвалась молитва:
— О, пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы никто с Аш-ди-ви-эс не включал сегодня радио! Пожалуйста, Господи…
Солнце огромным оранжевым шаром скатывалось за дубовую рощу на другой стороне улицы, когда Стефани вышла из здания радиостанции и увидела Мартина. Ее сердце на мгновение остановилось, затем понеслось в бешеном галопе. Приближаясь к нему, она почти физически ощущала пристальный взгляд Мартина. Синие глаза словно гипнотизировали ее, и Стефани поняла, что не успеет еще закончиться вечер, как они снова окажутся вдвоем в постели.
На нем были обычные джинсы и белая рубашка-поло, и теперь, когда она уже знала тело, скрывающееся под этой одеждой, он казался ей еще более неотразимым, чем при первой встрече. Стефани оторвала взгляд от Мартина и заглянула в кузов джипа. В нем стояло около полудюжины пакетов с провизией. Она заметила пару упаковок бифштексов, торчащую из сумки салатную зелень. Когда Мapтин заговорил, Стефани опять перевела взгляд на него.
— Как ты отнесешься к тому, чтобы поехать в рыбачий домик и заняться кулинарией?
При звуках знакомого чувственного голоса Стефани поняла, что утреннее недоразумение забыто.
— Я не умею готовить, — призналась она. — Ты бы умер с голоду, если бы полагался на меня в вопросах кухни.
Мартин усмехнулся, и взгляд этих ярко-синих глаз мгновенно пробудил в ней желание.
— Я говорю о кулинарии иного рода… Она преодолела два шага, разделявшие их, и просунула руку ему под локоть, бессовестно строя глазки и совершенно забыв о причинах, по которым ей нужно бежать от Мартина сломя голову.
— В таком случае, — заявила она, — я в полном твоем распоряжении.
Двадцать минут спустя они затормозили перед лачугой Фрэнка. Мартин внес продукты и поставил их на кухонную стойку — но этим все и ограничилось. Он протянул руки к Стефани, и она с готовностью упала ему в объятия, чувствуя, как колотится ее сердце, и раздувающимися ноздрями жадно вдыхая такой знакомый теперь запах Мартина.
Он нежно обхватил ладонями ее голову и заставил посмотреть ему в глаза.
— Я мечтал об этом целый день, — сказал Мартин. — С той минуты, когда высадил тебя утром у радиостанции, и до этого самого мгновения. Что ты со мной делаешь, Стефани Митчелл?
