Наконец я решила, что глупо среди ночи сидеть нагишом перед огнем. Вернуться к Эдгару, ведь я уже пренадлежала ему? Нет — между нами больше не будет близости, пока мы не обвенчаны.
Глупо? Возможно. Но сегодня я вообще мыслила иначе. Я отдалась ему, чтобы он захотел жениться на мне. И потому, что сама хотела этого. Так хотела!
На меня вдруг обрушился стыд. А когда я заметила у себя на внутренней стороне бедер следы крови, стало еще хуже. Поразмыслив немного, я залезла в лохань. Вода была почти остывшей, и стуча зубами, я поспешила поскорее выбраться оттуда и одеться.
За ставнями все громче кричали петухи. Утро. И что теперь? Этой ночью я стала женщиной Эдгара и если он хоть немного чтит нашит обычаи, должен будет жениться на мне. Я же должна вести себя, как его жена и хозяйка.
Собравшись с духом, я вышла из комнаты. В полутемном зале было тихо. Здесь все спали. Стараясь производить как можно меньше шума, я спустилась вниз, перешагивая через развалившихся кто где спящих, пошла к выходу. У дверей лежала большая собака и она зарычала на меня. Я остановилась.
— Уйди. Ты хороший, но уйди.
Я говорила тихо, но замерла, заметив, что спавший на скамье под стеной мужчина, стал подниматься. Сел, тупо уставившись на меня. Я увидела его исцарапанное лицо. Это был один из тех, кто вчера набросился на меня. Он поднял руку, таращился, тыча в меня пальцем. Я живо вспомнила, что вчера мне грозило, и меня обуял страх. Что если…
Я почти машинально взбежала по лестнице на противоположную галерею. Где-то здесь была дверь, через которую я вошла. Не эта ли? На пороге я оглянулась. Заметивший меня мужчина спал, привалясь к стене и свесив голову.
Я перевела дыхание и толкнула створку двери.
В небольшом покое на скамье неподалеку от очага спала леди Риган, закутавшись в широкий плащ. Но едва скрипнули петли, как она поднялась и окинула меня пристальным взглядом.
— Вот и ты, девушка. Или уже не девушка?
Я ощутила стыд. Чувствовала себя, как послушница, пойманная в опочивальне с лишним одеялом.
Помоги мне, Боже!
Напустив на себя невозмутимый вид, я проговорила:
— Миледи, мой супруг сэр Эдгар, когда проснется, наверняка пожелает перекусить. Я его жена и обязана предугадывать желания мужа. Но я пока слабо ориентируюсь в усадьбе. Не поможете ли мне?
Она спокойно поправила волосы, темные, собранные сзади в пучок. На мое сообщение, что теперь я тут госпожа никак, не отреагировала. Накрыла волосы шалью.
— Пойдем.
В кухне тоже спали вповалку. В углу на соломе я заметила Утрэда в онимку с какой-то служанкой.
Я нервничала, и когда Риган накладывала мне на поднос снедь, руки у меня так дрожали, что она заметила, как бы я так не обронила все по дороге. Вот уж нет. Я решила быть тут госпожой, а значит мне и держаться надо, как госпоже.
Когда я вернулась в нашу комнату, Эдгар по-прежнему спал. А что делать мне? Я решила держаться так, словно все дело уже решенное и остаеться только обсудить детяли брачного договора. И да поможет мне Господь не сплоховать при заключении этой сделки!
По утрам я обычно молилась. Вот и теперь, опустившись на колени и молитвенно сложив ладони, я постаралась сосредоточиться на словах из Писания.
— Еgo dormivi et soporatus sumi et exsurrexi, quia Dominus suscepit me, njn timebo…[36]
Когда сзади скрипнула кровать, я чуть не подскочила, однако заставила себя дочитать псалом до конца. Оглянулась. Эдгар, приподнявшись на локте и щурясь со сна, смотрел на меня.
— Монахиня? Какого черта…
Он сделал жест рукой, словно отгоняя видение, и вновь рухнул на подушки. Кажется собирался и далее спать.
Поколебавшись немного, я приблизилась.
— Милорд… Милорд, супруг мой.
Он никак не отреагировал. А я смотрела на него и вновь ощутила смятение. Его сильная грудь, небрежный поворот головы, завитки волос на шее… Мне вдруг захотелось, чтобы он, как этой ночью, обнимал меня, целовал, шептал нежные слова.
— Эдгар…
Я не удержалась и дотронулась до него, провела пальцами по его груди, плечу.
Он так резко и сильно схватил меня за запястье, что я вскрикнула. Он в упор глядел на меня, был настороже, словно зверь перед прыжком. Потом перевел дыхание и опустил мою руку.
— Так это не сон. Кто вы, во имя самого неба?
Я же не могла вымолвить ни слова. И где-то в глубине, у самого сердца ощутила, как разливается холод.
Он смотрел на меня сначала пристально, потом губы его чуть тронула улыбка.
— Кажется я узнаю тебя по этой серебристой прядке, выбивающейся из под покрывала. Лунное сияние?..
Он сел, обхватил голову и глухо застонал.
— Уж эти мне старые обычаи… Этот йоль… Вот что, малышка, погляди не осталось ли там вина в кувшине.
— Милорд, я тут принесла вам эля и немного паштета.
— Умница, девочка. Дай-ка сюда эль.
Он пил, поглядывая на меня поверх края кружки, а когда оторвался, даже улыбнулся.
— Теперь припоминаю! Ты та восхитительная сладкая девочка, доставившая мне вчера столько удовольствия. Как тебя зовут?
— Милорд, мое имя Гита.
— Гита? У тебя старое саксонское имя, голубушка. Хотя и говоришь ты по нормандски.
Он встал и, как был нагой, прошел к лохани, опустился в нее.
— Вода остыла, — как-то глупо сказала я. Сказала на нашем языке.
— Да, есть немного. О, да ты и саксонский знаешь?
Он облокотился спиной о край лохани, прикрыл глаза.
— Ну, кто это догадался прислать тебя ко мне?
— Никто, милорд. Я сама пришла. Я Гита из обители Святой Хильды.
Меня даже поташнивало со страха. Что означают эти вопросы? Мы ведь уже все с ним обговорили.
Он повернулся ко мне.
— Из монастыря? Чтож, у тебя для монахини весьма странные привычки. Пришла сама, говоришь? Гм…
Я даже подскочила.
— Я не монахиня, сэр! Я Гита Вейк, внучка Хэрварда Вейка. И вчера вы поклялись жениться на мне!
Он только смотрел на меня. Наконец вздохнул. Нахмурился.
— Гита Вейк. Саксонка. Женщина из наиболее славного в Денло рода. Три тысячи щепок Святого Креста! Внучка самого Хэрварда. Тогда объясни, что заставляет вас вести себя как девка? Так легкомысленно кидаться своей честью? Пообещал жениться? Да я был пьян вчера, как свинья Давида. Я бы мог пообещать луну с неба и корону Англии в придачу.
И тогда я вскочила. Я кричала, что он не был пьян, когда принес меня вчера сюда. Что я пришла к нему за помощью, что ко мне пристали его пьяные гости, а он подхватил меня на руки и принес в этот покой. И когда я сказала, что нуждаюсь в защите от своего опекуна аббата Ансельма, то он обещал жениться на мне. Сказал, дескать свадьба состоится прямо сейчас. И мы даже выпили за это. Я решилась принадлежать ему, только когда он сказал, что…
Я вдруг осеклась. Ведь по сути он ничего не обещал мне. Я же… Я услышала только то, что хотела. Я сама хотела его.
В какой-то миг я поняла, что плачу. Комната расплывалась в пелене слез. Огонь в очаге, лохань и
