Не будь положение столь критическим, Брэндон даже рассердился бы. Хотя, с другой стороны, у неё были все причины говорить так...
– Мэри! Не надо так. О том, что я в Клюни, никто не знает. Я здесь только потому, что боюсь за тебя. Я люблю тебя...
Он никогда не говорил ей этих слов. Не говорил никогда и никому... Любовь – это слишком глубоко, об этом не надо говорить. Это значит – раскрыть свою душу без утайки, до конца... Но сейчас эти слова сами собой сорвались с его губ, ещё до того, как он понял, что говорит.
Но Мэри их услышала. Она словно очнулась, подалась вперед...
– Ты любишь меня? О Чарльз!
Быстро распахнув решетку, королева села на подоконник.
– Как мне нужно скрестить руки?
Когда он завязал узел на сцепленных запястьях Мэри, она закинула их ему на шею, и он осторожно помог ей выбраться наружу. Самое страшное сейчас – не потерять равновесия. Брэндон это особенно почувствовал, когда Мэри выбралась из окна, повисла на нем и ахнула, глянув вниз.
– Не смотри. Держись за меня.
Она прильнула к нему, и они оказались между небом и землей. Такая легенькая и хрупкая Мэри Тюдор вдруг показалась Чарльзу удивительно тяжелой. Он ещё слегка опирался о карниз, но в следующий миг оттолкнулся от него, и веревки лестницы жестко врезались ему в ладони. Брэндон медленно начал спускаться, ища на ощупь ступеньки лестницы. Мэри за его спиной замерла, только глухо застонала, когда при спуске они ударились о стену, потом ещё раз... Мэри оказалась ближе к стене, и при толчках именно её тело ударялось сильнее, но тут Брэндон уже ничего не мог поделать.
Они уже почти достигли середины второго этажа, когда сверху на них обрушился яркий свет. Брэндон вскинул голову и беззвучно ахнул. Наверху, высунув фонарь из окна, на них смотрела Луиза Савойская. Её взгляд был спокойным, даже равнодушным, и Брэндон нервно улыбнулся. Его прошиб липкий холодный пот.
– Прекрасная ночь, мадам, не так ли? – сказал он, сам не зная почему.
Возможно, Чарльз шутил от сознания своей обреченности, ибо в следующий миг в руках у Луизы появился нож и, поставив на подоконник фонарь, она стала перерезать веревку лестницы.
– Ч-черт! – выругался Брэндон.
Он успел спуститься ещё на пару ступеней, когда лестница оборвалась, и они рухнули вниз. Земля во дворе особняка была вымощена круглым булыжником, при падении Мэри оказалась внизу, упав на бок. Брэндон почти не пострадал, свалившись сверху. И, хотя они упали не с такой уж и большой высоты, но от того, как вскрикнула Мэри и потеряла сознание, он пришел в ужас.
– Мэри!
Он обнял, её, приподнимая. Она не подавала никаких признаков жизни.
– О, святые угодники! Мэри, чудесная моя!
Он тряс её, совсем забыв об опасности, угрожавшей ему самому, и с ужасом почувствовал, как его рука ощутила что-то теплое и липкое. Кровь! Платье Мэри было в крови. В первый миг он подумал, что она разбилась, и лишь через мучительно долгую минуту сообразил, что она потеряла ребенка... Слабо застонав, Чарльз прижал её к себе, пряча лицо у неё на груди. Он оглянулся лишь тогда, когда почувствовал рядом присутствие людей, даже не сообразив в первую минуту, что это охранники.
– Ради всего святого... Помогите!
Его грубо оторвали от неё. Он видел, как один из стражников уносил бесчувственное тело Мэри. Потом ему скрутили руки и поволокли куда-то...
Глава 10
Франциск прибыл через четыре дня.
Стремительно пройдя по переходам Луврского дворца и минуя один зал за другим, он буквально ворвался к матери. Её сын прибыл столь неожиданно, что Луизе Савойской не успели доложить о его визите. Она как раз трапезничала в своих апартаментах. Настало время поста, и Луиза с отвращением ела вареную рыбу, отделяя маленьким ножом мясо от костей, как вдруг вбежавшая придворная дама сообщила, что к ним идет король. Луиза в первый миг даже опешила, но быстро взяла себя в руки и, когда Франциск, все ещё в сапогах для верховой езды и плаще, вошел к ней в апартаменты, она уже, улыбаясь, поспешила к нему навстречу, грациозно присев в реверансе.
– О, мой Цезарь!
Она сразу поняла, что Франциск чем-то расстроен. Действительно, он сказал, что им необходимо переговорить наедине. Луиза, выставив своих дам, с тайной гордостью глядела, как её высокий, стройный сын меряет шагами покой. Порой ей не верилось, что это она, маленькая, хрупкая женщина, смогла породить такого видного мужчину... Короля Франции! С мокрых сапог Франциска стекала вода, оставляя следы на ковре. Плащ, тоже мокрый, Луиза приняла у сына и собственноручно развесила его на экране перед камином.
– Говорите, Франсуа. Я вас внимательно слушаю.
Он явно выглядел озабоченным, и Луизе льстило, что Франциск прежде всего поспешил к ней со своими проблемами. Это говорило о том, как она много значит для него, что он по-прежнему оставался её послушным сыном, даже будучи королем. Ибо теперь он воистину король, она это знала. Но, похоже, сам он сомневался именно в этом.
– Мадам, скажите, ради самого неба, что происходит? Что это за слухи, дескать, Мария Английская ждет ребенка и, следовательно, мои права на корону Франции более чем спорны?
