разве что такая же ослепительно белая кожа».
Анна помогла королеве встать и спросила, позвать ли дам, или королева обойдется её услугами? Мэри оставила её и с интересом стала расспрашивать, пока девочка подавала ей зеркало, гребень и подносила платье. У Анны Болейн был бойкий язычок, по-английски она говорила с некоторым акцентом, приобретенным за годы жизни на континенте, но это даже придавало девочке определенный шарм. К тому же, беспечно болтая и помогая госпоже одеться, она поведала ей немало новостей: король Людовик уже выехал из Парижа и ожидает невесту в городе Абвиль со всем двором; её английскую свиту разместили как положено, и они отдыхают, как и сама госпожа; Франциск Ангулемский уже наведывался к её величеству, но вынужден был уехать, узнав, что миледи все ещё спит.
– Ах, герцог Франциск! – заулыбалась Мэри. – Припоминаю, там были ещё и другие господа, но запомнила я только его.
– И немудрено, мадам, – сказала Анна, застегивая многочисленные крючки на платье Мэри. – Герцог де Ангулем – самая заметная фигура при дворе, настоящий рыцарь, галантный кавалер и большой любитель прекрасного пола. Во Франции любят повторять его изречение, что двор без красивой женщины, что год без весны и весна без цветов.
Мэри показалось, что эта девочка весьма осведомлена о нравах при французском дворе. Она не преминула ей заметить это, на что Анна Болейн ответила, что она с отцом уже два месяца находится во Франции, и за это время успела многое узнать. Мэри пока для себя отметила, что познания юной фрейлины будут ей весьма полезны. Стараясь отвлечься от её восторженных высказываний о Франциске, она попросила напомнить о других вельможах, представленных ей вчера герцогом Ангулемом, которые, то ли от новизны впечатлений, то ли из-за усталости все слились для неё в одну безликую массу мокрых плащей и обвисших перьев. Действительно, Анна Болейн оказалась для неё находкой. Она знала, о чем говорить, и разбиралась в том, как говорить, и постепенно образы тех, кто остался в памяти Мэри серым пятном, становились объемными, контурными. К примеру, резкий мужчина с женским именем Анн из рода Монморанси: его манеры нарочито грубы, хотя он одевается с не меньшим щегольством, чем сам Франциск, а духов выливает на себя и того более. При этом он действительно прекрасный воин и очень религиозный человек. Может, мадам припомнит его – он высок и довольно красив, у него русые, чуть тронутые ранней сединой волосы, густые черные брови и манера поглядывать на всех чуть презрительно прищурившись. Или молодой Бониве – рыжий, кудрявый, с ослепительной улыбкой и светлыми голубыми глазами. Он не меньший дамский угодник, чем сам Франциск, и говорят, даже осмелился поступить дерзко с сестрой герцога Ангулема Маргаритой, тайком забравшись в её спальню, откуда благородная дама выгнала его с шумом и криком, да ещё и сильно поцарапала. У него по сей день на виске остались отметины от её коготков, которыми он любит похвастать. Но брат строптивицы, Франциск, терпимо отнесся к этой проделке своего друга, ведь он считает, что в жизни нет ничего увлекательнее любовного приключения, а сама Маргарита уже давно считает Бониве своим верным рыцарем, и при дворе он носит её цвета.
Мэри все эти истории удивляли и веселили. Воистину, французы так отличаются от англичан! И среди этих людей ей предстоит научиться жить...
– Что ты сказала, Анна?
– Я говорю, что, возможно, вы и не заметили среди встречающих старшего брата Бониве, сира Готье де Буази, по прозвищу Гриньо – этакого полноватого мужчину с пышными темными усами. Он был воспитателем Франциска, а сейчас входит в число его друзей, хотя и старше остальных. Держится он обычно несколько в тени, но пристально за всем наблюдает, ибо он – глаза и уши матери герцога Ангулемского Луизы Савойской.
– Но разве герцогу Франциску нужен соглядатай матери? – спросила Мэри, недоумевая.
Анна расправила рукава платья Мэри – пышные, состоящие из множества буфов, схваченных застежками с рубиновыми розами, подумав про себя, что такой фасон во Франции уже никто не носит. Вслух же девушка сказала, что есть вопросы, которые мадам лучше обсудить с её отцом, ведь он лучше посвятит её в положение дел при французском дворе.
Когда Мэри встретилась с Томасом Болейном, она невольно отметила, как он изменился. Нет, в нем все так же чувствовалось прежнее желание во всем угождать, однако теперь он держался с большим достоинством, а в его взгляде появилась особая внимательность. Тонкий дипломат, проведший немало времени при австрийском, а теперь и при французском дворе, он прекрасно разбирался в ситуации и предпочел объяснить сестре своего короля все без утайки:
– С тех пор, как умерла королева Анна Бретонская, не оставив Людовику Двенадцатому потомков мужского пола, все ожидали, что теперь королю придется передать трон своему двоюродному племяннику Франциску. Но Людовик, хотя и выдал за него замуж свою старшую дочь Клодию, в надежде, что если не его род, то хоть его кровь останутся у власти, все же не слишком любит своего зятя. Он понимает, что его дочь не будет счастлива с ним, и именно по этой причине их брак так долго откладывался. Франциск и в самом деле уделяет не очень много внимания хромой дурнушке Клодии, предпочитая её более красивым и любвеобильным леди, ведь он с четырнадцати лет увлекается женщинами и ни на одну из них не может смотреть без мысли, как бы уложить её в постель.
Мэри невольно смутилась. Томас Болейн говорил с ней так, словно заранее предостерегал от подобной участи.
– Сэр Томас, – холодно перебила его Мэри, – я уже наслышана о герцоге Ангулеме.
Томас Болейн пытливо поглядел на неё. Обычно дамы часами были готовы говорить о неотразимом Франциске. Скромность ли это, или, как поговаривали, эта девушка все ещё сильно увлечена Чарльзом Брэндоном?
Вслух же сказал:
– Но это очень важно, миледи. Дело не только в том, что Франциск пренебрегает женой ради других женщин, дело в том, что это очень гневит её отца. И именно по этой причине вы стали женой Людовика. Просто король, несмотря на внешнюю теплоту отношений с Ангулемом, еле терпит любезного зятя, а при его скупом дворе многие уже открыто ждали воцарения Франциска, хотя взойти на трон он может, только если у Людовика не будет сыновей. Эта ситуация очень сердила короля, и он, хотя продолжал до последнего времени носить траур по своей умершей королеве, все же решил жениться ещё раз. Поначалу планировался союз с Элеонорой Австрийской, но Ангулемы сумели расторгнуть его. Именно поэтому, опасаясь, что они и в случае с вами окажут давление на него, так долго держалась в секрете ваша помолвка с Людовиком. Герцог Франциск вместе с матерью и сестрой с нетерпением ждали смерти короля, который, по их мнению, живет слишком долго, и вдруг появилось новое потрясение – вы. И их нетерпение сменилось отчаянием и гневом. Поэтому я хочу вас предупредить, – не обольщайтесь любезными манерами Франсуа Ангулема, любезностью его матери Луизы и приветливостью герцогини Алансонской Маргариты. Они ваши злейшие враги!
– Сестра Франциска одно время была невестой моего брата Генриха, – вспомнила Мэри.
